Виктор Ремизов - Искушение

– Тысяч… пятьдесят, Андрей Иваныч.

– Ну… не прибедняйся…

– Иногда побольше, – согласился парень довольно.

Фотограф, колдовавший что-то на компьютере, развернул экран к Андрею Ивановичу:

– Как вам вот это?!

Катя мельком увидела себя крупным планом в черно-белом изображении, но смотреть не стала, а отступила на шаг, чтобы не мешать.

– Да, неплохо, – серьезно одобрил директор.

– Что вы, Андрей! Она очень интересная! Это просто удача! – фотограф смотрел на Андрея Ивановича недовольно, будто тот был в чем-то виноват. – Я думал, она у вас работает!

Андрей Иваныч взял Катю под руку и, чуть отойдя в сторону, заговорил негромко:

– Катя, на испытательный срок могу предложить оклад в сорок пять тысяч. Это очень хорошо для начала. Оставьте ваши координаты, вот мои. – Он подал визитку.

В это время откуда-то сбоку, из-за резной деревянной перегородки со старинными деревенскими кувшинами, связками лука и сухой кукурузы показалась Настя. Щеки ее были красные, шла решительно, но оказавшись в зале, не знала, куда дальше. Она всем своим недовольным видом показывала, что ищет выход и тут увидела Катю в окружении людей. Не так уже решительно шагнула к ней. Катя обрадовалась:

– Возьмите мою сестру, это моя сестра… Андрей Иванович!

Фотограф, пока она говорила фразу, сделал еще несколько снимков с близкого расстояния.

Андрей Иваныч посмотрел на Настю, поздоровался и опять повернулся к Кате. Дружески тронул ее локоть:

– Это может быть, но дело вот в чем… Стешин, – он кивнул на фотографа, – хочет сделать вас лицом ресторана. Подумайте! Позвоните, в любом случае!

– Спасибо, я подумаю, спасибо… – Катя вышла следом за Настей.

Они шли по людной Тверской. Настя громко и возмущенно рассказывала, она провалила и это собеседование.

– Все уже вроде, сервировку стола ответила, состав блюд она мне простила, ресторан же грузинский, всё, разговариваем нормально, я даже ей анекдот рассказала…

– Какой? – с испугом спросила Катя.

– Ну там, про Гиви… да нет, хороший анекдот, про Гиви и блондинку, я про себя, пошутить хотела! И вдруг – вы нам не подходите! Я ей в лоб – почему?! А она так: «Вы, говорит, девушка очень миловидная, но вульгарная, простите за прямоту!» Слушай, что это значит? – Настя остановилась и посмотрела на Катю. – Нет, я вообще-то понимаю, но все-таки? Вульгарная – это что?

– Простоватая… – смягчила Катя.

– Понятно, – Настя сокрушенно закусила губку… – А ты что там делала?

Катя рассказала. Настя смотрела на нее с подозрением, потом тряхнула головой:

– Ну ваще!!! Иди, чего думать! Сорок пять штук?! Это они по-богатому тебе! Да чаевые еще!

Вышли на Пушкинскую площадь. Близился час пик, пестрый, не сильно веселый московский народ тек в метро. Девчонки остановились, не зная, куда податься, Настя крутила головой:

– Я с голоду подыхаю, пойдем крошку-картошку хоть купим? Или, может, завалимся в какое-нибудь кафе, у меня уже эти пирожки Сапаровы из ушей торчат… не хочу больше на вокзал!

– Надо попробовать в общежитие, объявлений полно! – Согласилась Катя.

Телефон зазвонил.

– О, смотри, Сапар! – рассмеялась Настя, показывая телефон. – Как будто слышал! Здорово, друг! Что делаешь? А? Ну-ну… ну, круто! Слушай, сейчас Катьки нет, она на собеседовании… я тебе попозже перезвоню, ладно? Давай!

Она выключила телефон.

– Та-ак, в гости зовет, праздник, говорит, маленький будет, с сестрой мине хошет познакомисся, – Настя похоже передразнивала Сапара, – вот ослик наш… ну, что?

– Нет, неудобно! – тряхнула головой Катя.

– Да чего тут?! Ночевать, говорит, останетесь! Там можно!

Катя настороженно смотрела:

– Нет, Насть, надо отказаться.

– Отказаться можно, только где сегодня спать будем? На вокзале?

– Надо найти недорогую гостиницу…

– У тебя сколько денег осталось?

– Шестнадцать.

– И у меня девять… тут на одних метро, да троллейбусах кучу денег прокатаешь, а ты – гостиница! – Давай съездим, посмотрим, он же говорит, с сестрой хочет познакомить, значит, все нормально, если что – уедем! Полчаса, говорит, на электричке.

Большая семья таджиков – близкие и дальние родственники – снимали старый домик в Подмосковье. Домик был изрядно покосившийся, приземистый, с пристройками и, видно, только благодаря этому не падал. Весь огород занимали три самодельные теплицы из пленки. Дорожки были аккуратно выложены камнями и битым кирпичом. Две девушки колотили толстые одеяла, развешанные на заборе.

Заправляла всем старшая сестра Сапара Гульнара, улыбчивая и смешливая тетка в шелковом малиновом халате, из-под которого видны были ярко-желтые шальвары. Толстая, но быстрая и ловкая и в словах и движениях. Потолки в доме низкие, натоплено тепло, в большой комнате мебели не было, ковры на полу, подушки. Девочки вошли, осматриваясь. В углу на подушках сидел пожилой мужчина, в толстом таджикском халате и тюбетейке. Сапар познакомил со всеми, большинство были одеты обычно, в джинсы, спортивные трико и майки.

– Ай, красависы! – пела Гульнара, рассматривая девчонок, а Настю даже ощупала за бока и плечи, скривившись на ее худобу, и ласково погладила по щеке. – Руськи красависы! Ходите-ходите… руки мойте? Что хотите-е-е? А-а, это у нас на улиса ходить над-да!

Она что-то сказала по-таджикски маленькому мальчику, тот, быстро оглядываясь смышлеными глазками, повел их к туалету за домом. Открыл дверь, и когда Настя зашла, приник к щели. Катя позвала его, присела:

– Тебя как зовут? – Катя хотела обнять, но черноглазенький, стриженый налысо мальчишка не дался. Молча на нее смотрел, потом быстро побежал в дом. Тапочек слетел, он затормозил, вернулся, не сразу его надел и, надевая на ходу, скрылся в проеме двери. Громко о чем-то заговорил там. Мальчишка был совсем, как Андрюшка, постарше только. Через минуту, он уже тащил за руку Сапара и что-то быстро лопотал.

Сапар подошел, улыбаясь:

– Переводчика привел! – кивнул на мальчика.

Они долго ужинали. Все сидели за большим дастарханом, накрытом на ковре. Женщины и дети – у дверей.

– Мы – женщины – обычно там кюшаем, – широко улыбаясь, объясняла Гульнара, показывая на кухню, – гости когда, все тут, – она опустила ладони на ковер и счастливо засмеялась. – А когда Таджкстан дома ходим… дома только кухня сидим, все приготовим мужчинам и сюда не заходим! Они все сами в кухня берут и сюда кладут. Тут кюшают! – И она опять засмеялась, радуясь, как ловко она все объяснила.

Подъезжали еще люди, садились за стол, мужчины проходили на хорошие места, но делали это так, что никому не было обидно, они никого не прогоняли, просто так у них было заведено. Все много смеялись и громко говорили. Сначала долго пили чай, потом дали закуски, лепешки горячие… потом внесли плов в большом казане. Запах от него кружил голодные головы девчонок. Сначала старику, потом гостям подавали полные тарелки, так, что с них сыпалось.