Геннадий Мещеряков - Юмористические рассказы. Часть вторая

– Для козявки каждая утренняя росинка – ведро воды, Пахом. В природе все предусмотрено. Вот мы идем с тобой по степи пешком, ботинки расползлись. А камыши рядом. Почему не сплести лапти? Насади на крючок жука, закинь удочку – вот тебе и уха. Понял намек?

– Устроим отдых у реки?

– Соображаешь. А почему настрогал восемнадцать детей, никак не пойму.

– А чо понимать. Дерево с одной веткой – бревно, а с осьмнадцатью?

– Восемнадцать бревен. Знаешь, как называют твою Маньку?

– Знаю, свиноматкой, зато есть к кому пойти в гости.

– Вот и идем третьи сутки. Предлагал ехать на автобусе до Грачева Гая, нет, ему лучше напрямки.

– Дешевле. Только еда да башмаки в расходе. А если из камыша лапти сплетем, забесплатно дойдем.

– Забесплатно. Эх, Пахом, Пахом. А отца твоего как звали?

– Царство ему небесное, Генрихом.

– Значит, ты Пахом Генрихович. Удивительное соответствие, и фамилия по образу и подобию – Беззубов.

– У самого один зуб остался, показывашь его. Лучше скажи, как ты живешь без бабы? Не верю я Гришке. Он говорит, ты сам себя, ну того…

– Оскопил что ли?

– Ну, да.

– Если Гришка говорит, значит, правда. Поэтому он и отпускал со мной в командировки без всякой боязни свою жену, хотя она известная блудница.

– Все шутками отделывашься. А мне не до шуток: как будем через Узень перебираться, плавать я не умею.

– Надуем целлофан и переберемся, Узеня тут – три ручья. А знаешь, почему я пошел с тобой через степь?

– Я бы заблудил один.

– Куда тебе еще блудить. Вон видишь, наблюдает за нами из кустов лиса, и слышал ли ты ночью, как плакал заяц. Кто-то его обидел? Узнал бы я об этом, будучи дома? И для меня честь быть рядом с тобой, возможно, единственным в наши дни героем.

Он плел из тростника и ракиты изделия необычайной красоты, а фигурки из дерева казались живыми: вот-вот, заговорят с вами или вспорхнут на крышу.

Сегодня их продавал на рынке не сам мастер – старик с большими руками и длинной бородой, которую затыкал за пояс, а молодой человек с синими глазами.

– Берите, господа, плетеные корзины, кресла, полки, все они из местного материала, взятого с Малого Узеня.

– А где вы резали ракиту? – спросила девушка в ситцевом платье.

– Видите, она испачкалась о степную зарю, значит, у истока, – блеснула веселая синь в глазах парня.

– А где нашли дуб, из которого вырезали бюст президента? – не унималась девушка.

– Ты, незнакомка, наверное, ботаник. Это обыкновенная осина с речной плотины. Древесина у нее мягкая, но прочная, так как закалена суховеями.

– Я бы взяла этот бюст, схожесть стопроцентная – только глазами не моргает, да скоро выборы. Может быть другой президент.

– По должности оцениваете? Тогда ждите другого.

– Изделия у вас из местного материала, а сам продавец имеет к ним отношение?

– Все здесь сделано мастером, но есть и мое. Угадаешь – подарю.

– Из лозы и тальника – не твое. Тут больше ремесла, чем творчества. Твои герои должны быть угловатыми и…

– И нагловатыми, – добавил парень. – Не гадай – угадывай.

Она взяла в руки деревянную фигурку старика, сидящего в плетеном кресле с заткнутой за пояс бородой. Глаза его улыбались доброй улыбкой. Большие руки, на которых были видны вены, устало лежали на коленях.

– Вот твоя работа, – сказала девушка.

– Я рад, что не продал фигурку мастера, и дарю ее тебе.

– Есть у меня и замечания. Клюв у твоего орла действительно похож на угол, а вот у доярки с подойником слишком толстые губы – не Распутина же.

– Таков мой стиль. В твоей фигурке я бы, наоборот, укоротил ноги и уменьшил глаза: много видят. Откуда ты встревожившая мне душу? И кто по профессии, если не секрет?

– Художник.

– У нас больше художников, чем картин. Ты из области?

– Нет, я из Большеузенки, где по речке полно ивняка, а в селе – тополей и вязов.

– А почему ты остановилась около наших поделок?

– Остальные китайские, даже запах. Еще я хотела встретиться здесь с дедушкой.

– Так ты Таня, студентка художественного училища?

– Вернее, выпускница.

– Неисповедимы пути Господни?!

Они обменялись номерами телефонов, потом девушка ушла. Я двинулся вдоль рядов ширпотреба, радуясь услышанному разговору. Вслед раздавался голос веселого парня: «Изделия из местного материала, взятого с Узеня».

Лилипут Гена сидел на скамейке во дворе детского сада.

– Пойдем, малыш, – взяла его за руку длинноногая воспитательница, – я в садике первый день, всех еще не запомнила. Как тебя зовут?

– Гек.

– А меня Вероника Герасимовна. – Он прижался головой к ее бедрам и увидел под коротенькой юбкой белые трусики.

– Сейчас у детей послеобеденный сон, ложись в свою кроватку.

– А на вашу можно, я боюсь спать один.

– Нельзя, но я посижу возле тебя.

Гек работал артистом кукольного театра и играл новую роль с воодушевлением. Засыпая, он положил ручку на грудь девушки, поглаживая ее, и она уснула первой.

В тот день в детском саду произошло много невероятного. Сначала Гек обыграл в шахматы заведующего.

– Все, вам мат, Гавлила Гавлилович.

– Я же перворазрядник, значит, у нас появился гений, – вскрикнул заведующий и от радости порвал на себе тельняшку: раньше он служил на корабле боцманом.

Сенсация сменялась сенсацией.

– Гек, сколько будет пятью семь? – спросила старая няня Никитична.

– Тридцать пять.

– Господи, а я таблицу умножения учила до замужества. До сих пор не знаю, сколько будет семью семь.

– Солок девять.

– Ох, киндервунд, – упала в обморок Никитична.

– Дайте ей немного аш два о, – еще больше удивил всех своими знаниями Гек.

А повариха тетя Клава впала в экстаз и пересолила борщ, когда увидела свой портрет, написанный Геком акварельными красками.

– Даже бородавку изобразил на верхней губе, – восхищалась она, – а я все хотела вывести ее, да боялась дырка будет: не попьешь и чаю – польется струя изо рта.

– А вот не сможет он подтянуться на турнике, – сказал вдруг молчавший все время физрук Моня, – тут мышцы нужны, а не мозг. Мозги у каждого есть.

– Сполим на твой свисток, подтянусь, – предложил Гек.

– А как я буду без свистка?

– Не соловей, а тут не лоща. – Гек подошел к детской перекладине и подтянулся пять раз.

– Потому и умный, – сделал вывод физрук.

Вечером детей забрали родители, остался один Гек.

– За тобой еще не пришли? – удивилась воспитательница.

– И не придут, я сам по себе. Могу подвезти, если желаете.

От растерянности Вероника Герасимовна потеряла дар речи. Ребенок сел за руль легковой машины и скрылся за поворотом. Гений во всем гений.