Геннадий Мещеряков - Юмористические рассказы. Часть вторая

– Бабуль, не рви связки, не струны. Видишь, где я работаю? А диплом с Блошиного рынка. Купит его и твой внук, если не будет дураком.

Успокоилась я. Носки связала, пироги пеку. Да и деньги на смерть собрала. Но погожу умирать, сначала диплом куплю внуку.

На похоронах был. Галина Васильевна, моя учительница, померла. Прямо на улице. Не сработал клапан. Медицина, блин. Не смогли заменить вовремя. За своими машинами лучше следят.

Собрались проводить коллегу в последний путь старые учителя. Боже мой, недолго им осталось на этом свете: один на букву «Г» похож, другой – на «У». Третий напоминает «Х» – руки от столбняка ниже плеч не опускаются, четвертый – «Я» – живот как на последнем месяце беременности. Весь алфавит собрался.

Я любопытный с детства, за что не раз попадало. Подхожу к тому, кто в проекции вылитый «С». Согнулся, сморщился, словно на плечах мешок соли держит.

– Жалко, – говорю, – Галина Васильевна с первого класса мне двойки ставила.

– Поэтому ты и пришел. Других не видно.

– А вас что так скрутило?

– Подумай сам. Вон, Иван Иванович руки вверх поднял, как будто сдается. С первой пенсии так ходит. А Елена Львовна, математик, знаешь, почему в три погибели согнулась? Потеряла крупную ассигнацию и до сих пор ее ищет. Теперь делает салат из одуванчиков. Жалко Германа, бывшего физрука. Видишь, стоит в трико и черной шляпе у гроба? У него не в порядке с головой, хотя и раньше умом не отличался. Питается только витаминами, считая пищу шлаком. Говорит, намного дешевле и полезней: туалетной бумаги не надо, и дефицита продуктов не будет.

– Герман хоть дышит? – изумился я.

– Конечно, он живой скелет.

– Но у некоторых приличный вид. Вон тот – с животом?

– У него водянка, плохо работает сердце.

– Звание у вас высокое, а живете у черты. Почему?

– Не так воспитывали вас, наверное. Жизнь скрутила всех, кроме Анастасии Степановны. Ей девяносто. Берлин брала.

Я могу стать великаном или сжаться до размеров ребенка. Кости выдвигаются как под гидравликой, смазка такая в хрящах есть. С детства ногами упирался в спинку кровати, а руками – в потолок.

До сих пор езжу на любом виде транспорта без билета, так уменьшаюсь. Отдыхаю в комнате матери и ребенка, если где транзитом.

Когда маленький, преимуществ больше. Заплакал – и рядом уже она, утешает, сажает на колени. Скажу вам: нет мягче кресла, и есть куда голову приложить.

Сколько раз обедал в соседнем детском саду. Повариха – в очках, половина ребят прогуливают. Однажды за одним столом с воспитателями ел. Каждая думала – из другой группы ребенок. Да, и по барабану им: не плачет и ладно. Всплакнула повариха: аппетит – то у меня: три добавки попросил. Неужели получилась каша? Даже сама попробовала.

Если бы не мои способности, не закончил бы я училище. Зарабатывал на энергосберегающих лампочках, выкручивая их в подъездах. А выходил из них ребенком, не вызывая подозрений у жильцов. Им же и продавал лампочки.

Осмотрел меня лор-врач на медкомиссии в военкомате.

– Первый раз, – говорит, – вижу, чтобы все возбуждалось и увеличивалось в размерах. Даже уши. Интересно: улучшается при этом слух? Скорее, да, так как, растягиваясь, становятся тоньше мембраны.

– Уши стали лопухами, это правда, а в пупке образовалась дыра – палец пролезет, – сказал хирург. – Если поползет, грязь в живот может попасть. Надо зашить пупок.

Перед венерологом я непроизвольно сжался, но, видимо, чересчур.

– Женщин в армию не берем, чего явилась, жениха и здесь найдешь? – поругал он. – Лучше вари щи.

От службы в армии меня освободили, поставив в графе о принадлежности к роду – баба.

Обо всех своих делах рассказывать не стану. Ухудшится мой образ. Вас интересует иное: да, с девушками мне везет. Под любую подстраиваюсь, хоть с телеграфный столб: гидравлика не подводит. Стараюсь никому не показывать белый билет, доказывай потом, что ты мужик. Пусть задирают от гордости носы: один я такой.

– Такая жара была сто лет назад – дышать нечем, – сказала девушка, поправляя на голове полотенец.

Рядом сидевший с ней парень согласился:

– У меня яйца сварились.

– Что?

– Бабка сто штук положила на дорогу в сумку. Надо их съесть. Поможешь?

– Ты откуда такой взялся?

– Из Баклуш. У нас тоже – не в холодильнике. Солнце стоит – без шапки не выйдешь, а Нюрка, первородица, в парную залезла, молоко у нее и закипело. Младенец Вовка до пузырей обжег губы, сосавши ее.

– А как себя чувствовала первородица. Не жгло груди?

– Говорила, очень приятно, будто сжал кто. Да, и кипяченое молоко Вовке полезней, запоносил он – все время на речку бегает пеленки полоскать.

– У нас от жары у многих сердце остановилось, – пожаловалась пожилая женщина. Я постоянно в речке сижу, всех раков пересчитала, а тонометр зашкаливает, и температура тела выше, чем у кошки.

– Баклуши поменьше вашего города, и колокольня пониже, но тоже много женщин умерло. Мужики больше в тени сидят, некоторые, напившись, там и спят, а жены в огородах как куры копошатся. Только одна из трех ожила. Если бы не осталась в малиннике – муж ее не смог оттудова вытащить – не ожила бы. Ночью дождь пошел, и ее обмыло. Когда повернули на спину, вода хлынула из нутра. Как сказал наш ветеринар, помогло охлаждение внутренних органов.

Одному Кузьмичу нипочем – даже в раскаленной кабине трактора парится: так он сгоняет жару. К нему киношники с психологом приезжали. Не могли понять: организм такой или чудит. Один попробовал – до сих пор по Баклушам ходит с открытым ртом: надо было париться не дубовым веников, а, как Кузьмич, метелками ковыля.

Девушка посмотрела на парня с интересом:

– Сам, как я вижу, тоже легко переносишь жару. Ни одной капли пота.

– Я выжат, в кузнице работаю. Мочусь раз в сутки.

– Не может быть.

– Вот и врач так сказала, когда осматривала меня перед соревнованиями по поднятию тяжестей.

– Так ты спортсмен?

– Какой там спортсмен. Залез в экскаваторный ковш, а он и закрылся, как рот, зуб в зуб. А тут солнце палит. На вторые сутки не стал выдерживать, натужился и сам его распахнул. Увидел начальник, и вот – на соревнованиях оказался. Смешно: не смогли перекатить мельничные жернова через овраг.

– Снова в кузницу?

– Пока нет. Завтра соревнования с финнами: кто в сауне дольше просидит, – парень вздохнул. – В ковше под солнцем сидел, а в сауне никогда. На всякий случай веник из ковыля припас.

– Мань, чо по улице все носятся как угорелые: не пожар?

– Хуже, Алевтина: переписывают скот. Фермер сказал, даже с кошек будут брать налог.

– Кошка не скот.