Максим Александров - Сеть Индры. Сеть Индры, Мистерия о Геракле, рассказы, стихи

Он верил в науку и в то, что верное учение должно быть всесильным. Весь вопрос в инструментарии. Те инструменты, которые имели в своём распоряжении марксисты, разочаровывали. Ощущая себя богачами, они позволили себе роскошь пренебречь всем, что не вписывалось в окостеневшую парадигму. Где же здесь диалектика?

На той, теневой стороне методы лежали грудами. Тысячелетиями мистики, колдуны, прорицатели и адепты тайных орденов искали способы воздействия на реальность, используя метод неочевидных связей.

«Иногда эти методы эффективны. Иногда они даже подвергались формализации и рационализации на базе господствующей парадигмы. В этом плане наиболее интересна „Книга Перемен“. Однако в целом естественно-научные опытные методы воздействия на реальность оказались более эффективными. Найденные в политике и экономике рациональные и воспроизводимые средства вытеснили магию на задворки культуры, оставив ей область случайного».

Религия, гадание, интуиция…

«Исследованию подлежит „вязкость“ истории и бытия. То поле, посредством которого вечное и вневременное вмещается во времени и пространстве. Оно живёт в своём невидимом ритме, который воплощается в чёт и нечет земного бытия. То колесо причин и следствий, которое вращает шестерёнки жизни. Те невидимые приводы, которые связывают воедино механизм вселенского существования».

По привычке он продолжал рисовать сны и как-то даже составил карту своего сонного мира. Но всё чаще тропы сна выводили Женю куда-то вовне, в мир без сновидений, где был покой и тишина, но не было памяти. Полностью расслабившись, затаив дыхание, он пытался уловить хотя бы отблески потерянного, пока однажды ослепительно яркая вспышка не озарила всё его существо.

Он вспомнил сон, невероятный по глубине и интенсивности переживаний. Это было звёздное небо. Пронзительное и бездонное, схватившие его за самую тонкую трепещущую часть души, никогда ранее не являвшуюся на свет. Никогда ни до, ни после с ним не случалось ничего подобного, но с тех пор ощущение живой бесконечности больше не покидало его. Он понял, что нашёл дверь, и теперь мог входить.

Увиденное за порогом превосходило всякое ожидание. Прекрасный и чудовищный, переливчатый и игривый, этот мир притягивал, как наркотик. Он был и смыслом, и целью, и запретным плодом. Мир ангелов и бесов, он вмещал в себя всё – рай и ад, Валгаллу и Тартар. Зыбкий и неимоверно реальный, он обволакивал тебя, и каждый попавший в него становился главным героем величественного и феерического спектакля.

Но чем дальше, тем больше он убеждался, что этот мир гигантской космической игры был рабски прикован к земле, и те же невидимые импульсы, что тяжело ворочались, приводя в движение косную земную материю, вспыхивали яркими протуберанцами в рассеянной атмосфере астрала.

И он продолжал искать.

* * *

– Там, в астрале, есть закрытые ходы в запретные миры, – сказал Рыжий, – оказывается, это Основная Программа их запирает.

Запретные миры… Они надолго пленили его воображение. Не раз он видел их двери, наглухо замурованные гладкими, как стекло, плитами. Одна из дверей была вырублена прямо в гранитном утёсе у подножия стального замка. Рыжий сказал, что, видимо, раньше они отпирались очень просто, – эти заклинания и обряды он во множестве находил в старинных магических трактатах.

– Я подозреваю, что большинство древних чародейств, ныне бессильных, связано с запретными мирами. Но потом кто-то без предупреждения сменил пароли.

Проникнуть туда Евгению помог случай.

Вагон электрички пропитался жаром, почти непрозрачные от грязи окна, даже открытые, не желали впускать воздух.

– Если не дадите закрыться дверям, включу отопление! – но и чёрный юмор машиниста действовал на разомлевших пассажиров слабо.

На Выхино в вагон вплыла команда цыганок и, шурша юбками, рассредоточилась, выискивая жертву. Напрасно Евгений, уставившись в окно, пытался согнать с лица интеллигентность, его уже облюбовала самая старая и опытная ведьма.

– Счастья тебе, удачи тебе! Дай на ребёночка 10 копеек! Всё как хочешь будет. Не пожалей, дай, я тебе погадаю. Сам ты не местный, по особому делу едешь. Ой, опасность тебе грозит! – Стремительным движением цыганка вырвала у него прядь волос. – Заверни в денежку, заверни!

От неожиданности Евгений вздрогнул и протянул ей сотню. Стеклянной плиты больше не было. Цыганка не отпирала её, она просто прошла, потому что не знала, что вход замурован. И Евгений смог пройти следом.

Это была долина богов.

В той долине всегда был туман. Он вошёл через чугунные ворота. Над головой сплелись чёрные голые ветви, заблудившаяся дорога всё глубже проваливалась в клубящуюся тишину. Вдоль бесконечных давно позабытых аллей белели и чернели статуи, бесстрастные, безмолвные, погружённые в сон. Они были здесь все – прекрасные и чудовищные, с шакальими и орлиными головами, корявые, причудливые… Бесконечный некрополь.

Но нет, это были не статуи. Иногда он чувствовал на себе пронзительные взоры… Вот приподнял увенчанную короной голову спящий за пиршественным столом король.

– Кто ты, смертный? – прошептал бесплотный голос над самым ухом.

Справа и слева меж деревьев мелькали дикие нечеловеческие тени. Бесшумно прополз гигантский белый удав. Мелькнули какие-то искажённые ухмылкой чёрные лица. Скорее телом, чем ушами он уловил гул беззвучного там-тама…

В той долине Буба позднее и отыскал пленившего его древнего баала.

К тому времени они нашли постоянного проводника: это была полуграмотная деревенская бабка, лечившая от испуга и от живота. Они приходил к ней лечится от «чёрной немочи», и когда она приоткрывала дверь, входили следом. В то лето она неплохо подзаработала.

В одном из запретных миров Женя увидел скалистый остров. Серое море клубилось туманом. Три двуглавые горы хранили покой зачарованного замка. Три бездонных озера дремали у их подножий.

– Лорд Дугал Мак-Гайл, – сказал ему голос из водной глади, – время настало. Вы должны разбудить короля.

Но больше в этот мир ему попасть не пришлось.

* * *

Начало конца наступило, когда в квартире появился Бобус. Собственно, Ши видел его всего несколько раз. Тот показался ему очень старым, но при этом прыгучим, как мячик. Судя по тому, как с ним разговаривал Вельзевул, дядёк оказался спецом.

– Эта, эта, – приговаривал он – давайте их ребята, растудыть.

Каким то образом старикан разнюхал несколько кодов и отдал их Вельзевулу. Первая стена была взята.

Потом внезапно помер Гриб. Однажды он вдруг очнулся, загоготал. Провозгласил что-то вроде: «Вот человек, потерявший шляпу! А вот шляпа, потерянная человеком!» И помер.