Василий Карасев - Пророчество Носа Дамского. Космическое и вполне земное фэнтези

– Но они же одеты, сэр!

– Одежда и упаковка, – назидательно произнес я, – совершенно разные вещи. И для поэта абсолютно недопустимо путать их между собой.

– Неужели, сэр? – с ядом в голове произнес Симпатяга. Он очень чувствительно относился к замечаниям о неправильном использовании слов.. – А почему же вы сами это делаете?

– Что делаю? – не понял я.

– Путаете слово «упаковка» со словом «одежда»?

– Ничего подобного! Не приписывай мне собственные огрехи.

– Ничего подобного? А как же прошлый вторник? Помните, я позвал вас посмотреть на только что прилетевший корабль, а вы добрых полчаса глазели на его хозяйку, следившую за разгрузкой.

– Ну и что? Причем тут хозяйка того корабля?!

– Не вы ли сказали мне тогда… цитирую: «Симпатяга, глянь—ка во что эта цыпочка упакована!»

– Хм.. – замялся я, – значит, говоришь, старуха и карлик?

– Пожилая дама и человек очень небольшого роста, сэр.

Итак, ценный груз, который необходимо доставить на пропавшую планету, это «пожилая дама и человек очень небольшого роста». Превосходно! Не наркотики, не оружие, не контрабанда… Хотя, может это контрабанда людьми?

Мои башмаки еще целовали ковровую дорожку на полу, а я уже оказался в шлюзовой камере. Мысленно, конечно. Перед моим взором возникла грязная неопрятная старуха с кривой деревянной клюкой и огромной бородавкой на носу. Она осматривала холодным пронзительным взглядом шлюзовую камеру, а у ее ног, на прочной пластиковой цепи сидел лохматый жирный карлик в рваной красной майке и обгладывал копченую свиную ногу… Ковровая дорожка кончилась, башмаки послали ей последний воздушный поцелуй, дверь камеры распахнулась и я увидел немолодую, но тщательно ухоженную даму, одетую по последней столичной моде. У ее ног стояла изящная тележка с многочисленным багажом, а в руках был футляр от кларнета. Я открыл рот, чтобы поздороваться, но она прижала палец к губам, призывая помолчать. Из-за высокого баула показался ее спутник. По знаку женщины маленький человечек вскинул голову, взял в руки кларнет и заиграл. Золотые кудри карлика взлетали в такт музыке, полы странного черного костюма с длинным двойным хвостом метались вправо и влево, глаза были прикрыты, а звучавшая мелодия казалась странной и завораживающей. Ни разу в своей жизни я не слышал ничего подобного! Казалось, это играет златокудрый ангелочек. Маленький состарившийся ангелочек поет песню без слов: о несбывшихся мечтах, о безответной любви, о светлой печали…

…Музыка закончилась, последние ноты взлетели в воздух, закружились, словно желтые осенние листья и сгорели, не долетая до пола. А я стоял и плакал. Я только что прожил чужую жизнь: страдал, любил, радовался, терпел муки и боль….

Женщина подошла ко мне и легонько дотронулась до плеча.

– В первый раз это производит сильное впечатление, – тихо сказала она, – но я хотела, чтобы Маленький Карл рассказал о себе прежде, чем вы составите мнение о своих нежданных гостях.

***

Мы пили чай. Теплый зеленый чай, ароматно пахнущий далекими лугами Тройта. Клара – так звали спутницу Маленького Карла – сама заварила травы, достав их из большой резной шкатулки, что покоилась в ее багаже. Златокудрый карлик сидел на высоком удобном креслице, сооруженном Симпатягой, весело болтал ногами и улыбался. Издалека он казался маленьким мальчиком, но лицо его было старым и морщинистым. Левую щеку пересекал длинный уродливый шрам – от виска до подбородка. А еще он не говорил. Совсем. У маленького музыканта был вырезан язык.

– Мы – скитальцы, – рассказывала нам Клара, – уже тридцать лет, как мы путешествуем от планеты к планете, нигде не задерживаясь дольше, чем на пару месяцев. Находим и тут же теряем друзей, кров, надежду. Живем тем, что выступаем на улицах и в тавернах, на свадьбах и похоронах, на праздниках у простых людей и богачей. Мы следуем за Звездой Печали, и только она определяет наш путь.

– Звезда Печали? – переспросил я.

– Так называется старинная книга предсказаний нашего народа. Я вам ее покажу. Не совсем ее… сама книга высечена в Северных горах Тройта нашими далекими предками. Но я вожу с собой освященную копию. Одну из самых древних копий, записанную на настоящей бумаге. Это очень ценная вещь.

– Зря вы так о ценности, первому встречному, – заметил я. – Здесь вам опасаться нечего, но люди бывают разные.

Маленький Карл посмотрел на меня и неожиданно подмигнул. Затем схватил маленькими ручками пустую чашку и потряс ею над головой.

– Я знаю, с кем можно говорить, а с кем следует помолчать, – ответила Клара, подлила своему спутнику в чашку чай и ласково погладила по голове, – пей, ангелочек, тебе обязательно нужно пить эти травы – в них запах Родины.

Затем повернулась ко мне и продолжила:

– В книге предсказана наша Судьба, от первого и до последнего дня.

– Как это? – не понял я.

А Симпатяга неожиданно поинтересовался:

– Мэм, вы говорите о народе, который проживает на планете Тройт? Но там нет автохтонного населения, только колонисты!

– Тройт – древняя планета. – Клара подула на горячий чай и сделала маленький глоток. – Некогда ее населяли мийори, странный народ, не знавший власти и денег. Потом на планету пришла Империя. Мийори не сопротивлялись – они просто не обратили на это внимания. Прошли века и они исчезли, эти последние романтики, дети цветов и солнца. Не оставив после себя никакой памяти: ни строений, ни книг, ни даже легенд. Но остались их потомки, дети от смешанных браков… впрочем, это неправильное слово, никаких браков у мийори не было. Остались дети минутной страсти, и они не были обычными людьми. Один из потомков этих первых детей – Маленький Карл.

– А вы? – поинтересовался Симпатяга.

– Я – нет, – ответила женщина, – я всего лишь поводырь, избранная Советом.

– То есть у детей мийори есть своя организация?

– Не то чтобы организация… Совет – это просто место, где раз в год собираются потомки мийори и те, кто разделяет их древние верования. У скалы со скрижалями Звезды Печали в Северных горах Тройта. Колонисты не обращают на нас внимания, они считают, что мы сумасшедшие… секта. Пусть их. Раз в пятьсот лет Тройт уходит в Страну Небытия и вернуть его может только Музыкант. Но для этого он должен всю жизнь прожить скитальцем, ибо только тогда он поймет, что такое Родина. Маленький Карл не может путешествовать один, ему нужен Поводырь. Последние тридцать лет с ним путешествуя я.

– Сколько же ему лет? – поинтересовался я, разглядывая маленького человечка.

– Сто двадцать пять, – ответила Клара. – Он прожил хорошую, долгую жизнь для Музыканта. По преданию, музыканты рождаются незадолго до Ухода и обычно живут не больше десяти—двенадцати лет. А затем гибнут, спасая своей музыкой Планету. Но Карл неожиданно родился за сто с лишним лет до очередной катастрофы. Жрецы не верили собственным глазам, но все приметы совпадали, и тогда они решили, что грядет самая страшная катастрофа из всех, что были до этого. И чтобы ее предотвратить, нужно такое мастерство, которого можно достичь лишь отринув всё, что мешает Музыке.