Анна Овчинникова - Век героев

– Знаешь, мне, бывает, тоже тако-ое приснится! Но ты не бойся, тебя здесь никто не…

– Я ничего не боюсь! – взвившись на постели, звеняще воскликнул Иолай.

– Да, я знаю, ты очень смелый человек! – согласился Геракл.

Иолай ощетинился еще больше, пытаясь отыскать в его голосе ловко упрятанную насмешку… Но нет, кажется, Геракл говорил совершенно серьезно!

На насмешку Иолай мгновенно нашелся бы, что ответить, но он так и не смог придумать, что сказать на эти спокойные доброжелательные слова.

А пасынок полемарха, поерзав на кровати, смущенно прошептал:

– А я тут недавно увидел во сне эмпусу… Знаешь, как заорал, перебудил почти весь дом!

Иолай недоверчиво фыркнул.

– Завтра, в эмера куреотий, [15] Эмера куреотий – третий день праздника Апатурий. В этот день детей записывали в списки фратрий, и отцы приносили за них жертву – курейон. отец принесет за тебя в жертву овцу, – после долгого молчания снова зашептал Геракл. – Тогда ты станешь моим братом и будешь спать в одной комнате с Ификлом и со мной… Хотя, вообще-то, знаешь… Боги хранят все комнаты в этом доме…

Так и не дождавшись ответа, он встал и пошлепал босыми ногами к двери.

– Геракл! – вдруг окликнул Иолай.

– А? Что? – обернулся на пороге Геракл.

– Если опять увидишь эмпусу, зови меня, – решительно велел Иолай. – Я умею с ней расправляться!

– Правда? Вот здорово! Договорились! А ты зови меня, если что, ладно?

– Угм… – неопределенно проворчал Иолай.

Геракл вышел, а Иолай свернулся клубком, положил под щеку ладонь и спокойно закрыл глаза.

Лицо давно растворилось за сиянием лунных лучей, и зловредному Тифию, демону ночных кошмаров, нечего было делать в этом доме, охраняемом таким множеством богов.

Здесь у входа замерла на страже статуя грозной богини Гекаты, здесь за наружной дверью стояла статуя Гермеса Строфатия – Поворотного, здесь во дворе еще не стерлась кровь с алтаря Зевса Геркейоса – Оградного, здесь кладовые охраняло изображение Зевса Ктесия – Умножителя Богатства…

Но самое главное – здесь, в соседней комнате, спал Геракл. Сын Зевса. Будущий великий герой. Защитник богов и людей. Прославленный Г е рой. Его будущий брат…

Да пусть к ним попробуют сунуться хоть Лицо, хоть эмпуса, хоть ламия!

– Да…

Иолай повернулся спиной к Змеиному Холму и посмотрел Гераклу в глаза.

– Ты никогда меня ни о чем не спрашивал… Спасибо.

Геракл протянул руку и тронул роговой амулет у него на груди.

– Так вот, значит, откуда у тебя это, – задумчиво проговорил он. – И это… – он коснулся пальцем тонкого белого шрама под левым соском, и Иолай резко дернулся, словно его ткнули пальцем в свежую рану.

– Больно? – Геракл поспешно отдернул руку. – Извини…

– Шутишь? Мы же в Элизиуме, здесь никогда никому не бывает больно! – бодро откликнулся Иолай.

Энергично взлохматил волосы на затылке и добавил:

– Зато здесь , как и там , иногда зверски хочется есть… Ты, наверное, тоже проголодался? Я пойду принесу что-нибудь пожевать!

Он нырнул между деревьями, но приостановился и с любопытством спросил:

– Слушай, а эти ваши божественные амброзия и нектар… Они вкуснее чечевичной похлебки Хирона?

Праздники Апатурий промелькнули, как одно мгновенье, и на рассвете двадцать четвертого дня месяца алалкомений Менекей прибежал к дому полемарха, чтобы идти в школу вместе с Ификлом и с новым пасынком полемарха Иолаем.

Но путь другого пасынка Амфитриона лежал сегодня совсем в другую сторону: за ручей Главк, на Олений Холм, туда, где вот уже два года жил кентавр Хирон, ради сына Зевса сменивший пещеру на горе Пелион на Пещеру Антиопы в Гириее. Почти два года Геракл каждый второй день ходил учиться у знаменитого кентавра божественным премудростям, но больше никто из фиванских детей не удостоился чести быть учеником бессмертного сына Крона.

Поэтому Менекей и Ификл не поверили своим ушам, когда Геракл заявил, что сегодня вместе с ним в пещеру Хирона пойдет и Иолай.

Менекей удивленно распахнул большие голубые глаза, а Ификл разразился неистовым хохотом.

– Ты что, думаешь, Хирон возьмет этого недоростка себе в ученики? Ха-ха-ха, ну и потеха! Нет, ты слышал, Менекей? Тебя, фиванского царевича, Хирон не захотел учить, а этого приблуду…

– Ификл! – гневно воскликнул Геракл.

– Сам ты приблуда! – грозно заявил Иолай.

Он был одет в новую чистую одежду, на его ногах красовались новехонькие сандалии, и он был сейчас ничуть не похож на того грязного всклокоченного замухрышку, который так отчаянно дрался за пекарней Сотиона из-за куска ячменной лепешки. Но роговой амулет с изображением сложенных пальцев – знака, отвращающего беду – по-прежнему висел у него на груди, с ним Иолай наотрез отказался расстаться, и его белокурые волосы, аккуратно подстриженные ниже ушей, тщательно расчесанные и смазанные маслом, уже опять закрутились непокорными волнистыми завитками, сведя на нет все утренние труды Галантиады.

– Ладно-ладно, – посмотрев на него сверху вниз, ухмыльнулся Ификл. – Иди к Хирону, сам увидишь, как он тебя встретит! Он, чтоб ты знал, учит только сыновей богов, да и то не каждого-любого! Он учил самого Асклепия, а еще Аристея, [16] Аристей – буквально «Наилучший» сына Аполлона и нимфы Кирены… Скажи, Менекей!

– Да, – кивнул Менекей. – Знаменитого Аристея, основателя городов и изобретателя ремесел!

– Вот-вот! А тебя он сразу вышвырнет из своей пещеры, ка-ак даст копытом под зад!

– Это мы еще увидим, кто кому даст!.. – задрав нос и стиснув кулаки, начал было Иолай, но Геракл потянул его за руку:

– Пойдем, Хирон не любит, когда опаздывают!

– Он не любит, когда к нему в пещеру суется кто попало! – проорал им вслед Ификл – и насмешливо заржал по-лошадиному.

– Да не обращай внимания, Ификл просто злится на Хирона за то, что тот отказался его учить, – сказал Геракл, как только они завернули за поворот.

– А Хирон что, и вправду такой свирепый? – небрежно осведомился Иолай. – И он взаправду учит только сыновей богов?

– Да ничего подобного! Сперва он учил нас обоих, но потом…

– Что – потом? – заглянув Гераклу в лицо, спросил Иолай, когда тот вдруг запнулся и замолчал.