Дмитрий Чугунов - Книга миниатюр

Не пропали, факт. Кочевали по степи, охотились. Жили в юртах, потому что прочные дома строить – ума не хватало. В строительстве математика нужна, а они в расчётах не сильны были. Юрты – самое то. Пришли холода, так легко снялся со стоянки и перебрался туда, где теплее, потом – ещё на новое место, ещё… А если дом строить, так это надо голову напрягать, сопротивление материалов в возведении стен высчитывать, всякие системы отопления проводить, канализацию копать… Конечно, если бы кто-то просто так предложил пожить – не отказались бы, но ведь этот «кто-то» почти наверное захочет снова сделать из них кухарок, посудомоек… Нет уж, дудки! Помнится, ни одна из них никогда не готовила своему мужу завтрак (когда у них ещё были мужья), предпочитая поспать, чтобы днём лучше выглядеть. Так с чего вдруг им менять свои привычки? Пусть сами готовят и сами стирают…

Так и кочевали. Геродот рассказывает, что они хорошо метали копьё и посылали стрелу в цель, что были они искусными наездницами… Лошадей любили и берегли, это верно. Лошади большие и тёплые, надежные и бессловесные. К тому же это скоты-мужики могут себе кое-чего травмировать, скачущи верхом, а бабам напротив: тепло промеж ног да ритмичное касание волшебной точкой об луку седла – самая радость. Да ещё ощущение собственной власти: она – сверху, она – повелевает этим большим и сильным животным…

Когда же вдруг становилось невтерпеж, то самые опытные выезжали на особую охоту. Возвращались, таща на аркане… ненавистных и возбуждающих самцов. Ставили перед выбором – смерть либо… Выбиравших второе уводили в особые юрты, а затем отпускали восвояси. Надо сказать, что соглашавшиеся не прогадывали: вряд ли где ещё они могли найти такие изголодавшиеся и страстные тела. После вынужденных ночных подвигов мужики возвращались в свой мир ошалевшими и не до конца понимавшими, что это было. Рождавшихся затем детей делили: мальчиков отсылали туда, откуда их скоты-отцы были, а девочек оставляли себе.

Существовал, конечно, немалый риск, что какая-нибудь из сестёр влюбится (по иронии богов) в своего ночного гостя. На этот счёт коблы (то есть царицы амазонок, как их деликатно называет Геродот) придумали действенное средство. Всем девушкам вырезали левую грудь. Это мужики считали, что делается подобное обрезание для того, чтобы было удобнее стрелять из лука. Наивные! Если уж стрела или тетива и задевают грудь, так не левую, а правую. Дело в другом. Такая мера предотвращала мысль об уходе! Вот влюбится девица в мужика, и что? И ничего! Все соседи мужика засмеют, если он вдруг надумает одногрудую замуж позвать…

В общем, так и жили. Охотились, безобразничали, занимались собирательством. Собирали то, что из мужского мира перепадало и упадало. Производить самостоятельно что-нибудь они не умели и не пытались. Ни Диодор Сицилийский, ни Аристарх из Эфеса, ни кто другой не сообщают нам свидетельств об их творениях. Ни беломраморных статуй, ни пышноукрашенных городов, ни письменной истории, ни божественной поэтической речи… Некоторые глупцы считают, что Эфес, знаменитый город в Азии, был основан амазонками. Одураченные! Афинянин Андрокл был его основателем. Лишь потом, ослеплённый Афродитою, он решил дать городу новое имя, в честь той, случайной, которая ни камня не положила в его стены. Вспоминают ещё Фемискиру, столицу воительниц. Однако и её не они строили. Мужчины-архитекторы и мужчины-строители, купленные, похищенные, соблазнённые – вот кто были настоящие созидатели. Потребители же никогда не становятся творцами. Они даже не всегда умеют оборонить для них построенное, ибо Тесей с лёгкостью взял себе и город, и самоё царицу амазонок.

Их погубила склочность. И ещё, наверное, – неизбывная зависть к мужскому началу. Кочуя рядом с каким-нибудь поселением, они незаметно, с милыми улыбками вливали яд в уши местным жительницам, и те начинали вести себя неестественно и глупо. Ссорились из-за пустяков со своими мужьями. В ссорах упорствовали до последнего, руководствуясь высокой поэзией: «Возвращаться к женщине нужно максимально быстро… Так быстро, чтобы она не успела понять, что ей и без тебя хорошо…» Требовали чуть ли не собственного обожествления. Их неожиданная сентенция: «Помни, ты достойна лучшего! Ты у себя одна!» – повергала в близких в замешательство. Или совсем просто: «А разве я этого не достойна?» Они, одураченные, искренне приписывали себе чужие заслуги. И даже составляли кодексы поведения, в которых себе отводили сплошные права, а мужьям – сплошные обязанности. Плиний Старший рассказывает, что в одном из городов появилось общество ревнительниц Артемиды. Его организаторы установили специальный день, в который женщина объявлялась главным существом на земле. Праздник этот они позаимствовали у амазонок. Неизвестно, что думал на этот счёт Зевс, но тут даже спокойная Афина не выдержала. Устав от истеричных безумств этих воительниц, чьи проклятия в адрес мужчин доносились до вершин Олимпа, оскорблённая их кровавым нападением на город, носивший её имя, мудрая богиня вложила особенную мощь в длань Ахиллеса. И когда сошлись в битве под Троей великий герой и царица амазонок, то поразил он главную коблу, а остальные амазонки, лишившиеся боевого духа, рассеялись в ужасе, и никто уже больше не слышал о них. Может быть, перебили их. Может, сами в степи замёрзли.

Впрочем, яд, влитый ими в неокрепшие души по разным местам, не исчез, к сожалению. И после рассеяния амазонок многие были таковы, словно бы воспитывались в том племени. Вот, например, Кассандра, катастрофически не умевшая говорить с мужчинами, всегда начинавшая свою речь к ним с оскорбительных интонаций или ироничных претензий, сетовала на пренебрежение её пророчествами. Но как было верить ей, когда она постоянно твердила: «Ахилл – скот. Ахилл – скот», – не желая, например, замечать всей нежности, излившейся из души этого сурового воина на Брисеиду?!

Так то говорила Кассандра, царская дочь… А сколько было других, совсем глупых и необразованных…

И будешь ты «владычествовать над рыбами морскими и над зверями, и над птицами небесными, и над скотом, и над всею землею…» Как хорошо сказано. Как много потеряно.

А затем только праведники зверями обладали. Преподобный Герасим, живший на Иордане, льва приручил. Огромный зверь пришёл в монастырь и стал сопровождать мирного и безобидного зверя – осла, который воду доставлял в обитель. Палестина – страна знойного солнца. Однажды лев заснул, а арабы, проезжавшие мимо караваном, увидели осла и увели его с собой. Лев, проснувшись, стал искать осла, но, конечно, безуспешно. Герасим немало огорчился, увидев льва возвращавшимся в одиночестве. Другой человек сказал, что лев, вероятно, сам же осла и растерзал. И Герасим заставил страшного зверя носить воду в обитель вместо осла, что тот безропотно делал. И лишь много времени спустя снова встретились лев и караван, вместе с которым шёл по пустыне украденный осёл. Купцы, завидев хищника, разбежались, а лев вместе с ослом возвратились в обитель…