Василий Борисенко - Калифорнийская тайна Никсона и Громыко

Всё в нашем мире тайное содержанием богато,
Невидимое людям, оно глубинной сутью черевато.
Хранит в себе большое таинство вещей, их скрытый вид.
Но всякий раз ли темнота существенное тут таит?
Не будучи, увы, такою темнотой нисколько,
Поскольку темнота по роду не слепота, но только
Имеет свой сущий первозданный цвет по праву,
И лишь она нам подарила галактику на славу,
И до наших дней, ещё нянчит, как свою забаву,
В своей стихии тихо, без заботы, словно на плаву.
Но вот в полутьме здесь, к примеру или к слову.
Потусторонний странный мир упрятан будто наяву!

Тут проводник нажал на мобильном пульте кнопку,
И сразу всех ослепил приятный белоснежный свет,
И чуда искателям открылась удивительная панорама
На сотню штук фантастических летательных объектов.
Но, оценив в убежище прекрасную значимую находку,
Вмиг взрыв ликования пророкотал навроде грома.
Представь, читатель, то были целые и битые тарелки
Конфигураций и конструкций разных и любых объёмов.
На корпусе у всех окошечки или щелевые стрелки,
А также заметны мини-дверцы, надписи как рисунки.
Есть на них и неопознанные иероглифы, цифры, точки,
Определяя также этим свой цивилизованный подъём.
Сам бункер напоминал искателям чуда простой ангар
Для укрытия, хранения разных реактивных самолётов:
Вширь и вверх примерно на метров тридцать пять;
В длину лишь сто, коль на глазок тут грубо измерять.

Но везде здесь по табличкам, как особенный товар,
Разложены были разновидности этих звездолетов.
Пощупать НЛО чтоб или погладить просто их рукой,
Хотелось бы мечтать каждому о фантастике такой.
А здесь кругом по ним уж так ладонями натрёшься,
Как будто въяве по иному измерению пройдёшься.
И мимолётная по времени такая вот преграда
Была всем нашим путникам как величайшая награда.
На все вопросы президент Никсон только им сказал,
Что отвечать на них бесполезно, да и невозможно.
Не потому, что он кому-то так строжайше наказал,
А потому, что они, к сожалению, сами, как ни странно,
Не доросли ещё до своих сородичей, так сказать, умом,
Не знают, как смотреть на них под правильным углом.
Но, к счастью, всё же кое-что они узнали мельком,
Открылась им лазейка раз, как будто ненароком,
И выяснилось: звездолёты эти заряжены одной душой,
Чтобы от звезды к звезде лететь светящейся стрелой.
Магнит обычный, расщепленный, в тарелке диски кружит,
А плазменные лучи во чреве им ускорителями служат.
А сейчас, к примеру, для всех разбитых или целых блюдец,
Не найден нужный ток для их буйных, так сказать, сердец,
И потому компьютеры немы от чужеродного им света.
К сожаленью, от того, мол, нет нам ни привета, ни ответа.
Копошатся лишь вокруг этих прекраснейших моделей,
Осознавая, что они находятся, как бы под ихней дулей.
«Одним словом, сколько ни бились над этим ученые отцы, —
Заканчивая примерно так, тут Никсон стал за гида говорить, —
Да всё напрасно, чистосердечно свидетельствуем мы.
Не знаем толком даже, как с этим дальше поступать,
Но видно лишь, во Вселенной этих НЛО полным-полно,
И ими нас интригуют инопланетяне ловко, как бы заодно».
«Однако, – на сей раз продолжил гид – ученый-академик, —
Сумели мы разгадать случайно на обломке НЛО одном
Иероглифы, начерканные на ихнем язычке инопланетном.
Но чтоб вопрос у вас, одушевленный, с ходу не возник,
Сейчас прочту вам, господа, те трудные переведенные слова.
Стишком, который заучил, послушайте, как начинается строфа:

«Раствор магнита и ещё живая ртуть, как суть,
Даёт космическому аппарату к звёздам путь.
В своём чудесном и простом устройстве,
Даёт молниеносное движение в пространстве.

Необъятная Вселенная совсем не пустота,
Поскольку в ней есть всё: ширь, глубь и высота.
Но только все галактики ведут себя всегда,
Как расплюснутые рыбы в глубоких океанах…
По их дискам можно и определяться иногда,
Где у Вселенной верх иль низ в её глубинах».

Да, читатель мой, неописуема для смертных наших глаз
Под этим сводом здешняя такая фантастическая панорама.
Но только президент Америки уже торопится на этот раз.
«Идёмте далее, – сказал он, – ещё не кончилась программа».
И просит всех он у одной двери объёмистой уже собраться,
И прекратить наконец-таки по свалке этой попусту шататься.
И вот лишь путешественники у той самой двери собрались,
Никсон, соблюдая этикет, их вмиг в бункер особый затащил,
А оттуда чуда искателей враз в лифт просторный посадил.
Но едва лишь только двери вмиг с шипеньем в нем закрылись,
На коммунистов какой-то страх сильный панический нашел:
«Не бросят ли нас здесь в подземной шахте, на произвол?»
Но президент доверчиво рассмеялся и, подбадривая, моргнул,
И неуместные, напрасные опасенья их сразу же отвергнул.
«Но разве можно, – успокаивая, сказал он, – вы мои друзья.
Ведь есть же поговорка: «Кто умеет с толком веселиться,
Тому незачем вообще из-за каких-то пустяков страшиться».
К тому ж, вдобавок, к слову, я джентльмен, а не свинья!»
Сей лифт спустил их плавно на один этаж в подземелье,
Где чуда искателей обняла немедленно глухая пустота.
Хоть темновато, но кругом ощутимо ясно: кафель-чистота.
Прохладный дух и неприемлемое для всех полное безлюдье.
И всё же виден был ещё и выход из сумрачного зала
В другую комнату, где стоят шкафы у стенок этого подвала:
Где гид попросил потом, чтоб поскорее им переодеваться.
А для этого вытащить из шкафов тапочки, пилотки и халаты.
Но, только воплотившись в них по-быстрому, как полагается,
Рассмеялись, глядя на себя в трельяж, словно какие-то солдаты.
И, как завороженные, пошли они вперед за проводником опять,
Чтобы время драгоценное, как говорится, зазря не потерять.
И вот, выйдя из раздевалки, вновь они пошли по коридору,
Но все передвигались потихонечку, гуськом и без разговору.
Пока им академик-проводник не приоткрыл заветную дверь
И, извиваясь перед путешественниками, как скользкий червь,
Попросил войти в хранилище, где тайны укрывает сей оплот.
А помещение было то похоже на разинутый пустотелый рот.
Но комната, что на вид померещилась им как пустая,
Была на деле, если приглядеться, совсем, увы, не такая.
Из пластика стеночка её поперёк-пополам разделяла,
За ней был транспортёр в полу, живая ленточка будто бежала.
В стенах для её прохода отверстия, они там, как в гроте, зияли.
Но куда дорожка уходила, ни гид, ни Никсон здесь не сказали.
Ещё сама лента в транспортёре шириною с длинную кровать,
Наверное, непростые и громоздкие вещи ей нужно таскать.
Но, если признаться перед читателем своим, это и для того,
Чтоб некий тут груз не повредился, упав на пол в случае чего.
Ну, а за транспортёром, видно, далее под комнаты потолком
С передней части и, так сказать ещё, с торцевой, лицевой стены
Торчал из неё небольшой телеобъектив будто ненароком.
Снимая всё подряд, бесспорно, как вездесущий глазок сатаны.
Тут у прозрачной стены, чтоб перед спутниками объясниться,
Хозяин американских штатов всех попросил приостановиться.
«Сюда пришли мы неспроста, – сказал им здесь президент, —
А чтобы остался у нас в судьбе один прекраснейший момент,
Который в жизни нашей, несомненно, запомнится надолго.
Это одно из чудес на свете, которому надо нам тут поклониться.
Если этого не сделаем, потом такого случая, наверно, не повторится.
А в существование инопланетян поверить надо нам более всего.
Сначала мы поглазеем на погибших, так сказать, биороботов,
Затем посмотрим и на человековидных, полуживых звездолётчиков.
Они прибыли к нам, – продолжал президент, – конечно, без даров.
Но от различных звёзд и, может даже, из галактических миров».
Лишь только Никсон речь свою, что затянулась так, закончил,
Как подал сразу же проводнику рукою знак, как будто для смотрин.
А тут ещё шустрый академик и добавочное освещение включил,
И этим словно нежно ослепил трясущихся от волнения мужчин.
«Что будет дальше, – мыслят путешественники и глядят во все глаза,
И что же вытащит живая ленточка из своего выходящего лаза?»
Но тут замедлила ход и стала тихой полоса транспортёра,
И не резва она, как раньше, к слову, и никуда уж боле не бежит.
И вот наконец-то на дорогих золотых лодках им всем вывозит
Первого, бесспорно, космического, необычного чело… визитёра.
А за этим, как какие-то дублёры, последовали сразу и остальные,
У всех усопших тела скрючены в гримасах, словно были они больные.