Светлана Грачёва - Время собирать камни. Книга 1

Не зря в народе говорят: крепок русский человек задним умом!

В Куревске почти каждый житель знал в лицо Петра Петровича Никитина. Горожане повторяли его имя и отчество, как заветные слова. Евтеев тоже слышал от жены много хороших слов о местной знаменитости, но фамилию учителя в семье произносили редко: в небольшом городе фамилия неважна, если знаменит сам человек. Прославился Пётр Петрович самозабвенным служением образованию и трепетным отношением к детям. Более тридцати лет посвятил школе и ученикам.

Окружающие называли учителя «необыкновенным». Он казался им не таким, как все обыкновенные люди. Кроме того, многие обыватели маленького города не понимали, зачем дома одеваться, «как на работу», и тщательно бриться даже по воскресеньям.

Что-то необыкновенное и в самом деле было в Петре Петровиче. Природа обделила этого мужчину красотой тела: он был долговязым. Обычно высокие худые мужчины стесняются астенического телосложения, начинают невольно сутулиться, напоминая шахматного коня. Уч и теля не смущали собственная худоба и высокий рост. Никто и предположить не мог, что любимый всеми педагог многие годы делал специальные упражнения для хорошей осанки. Залысины, увеличивающие и без того высокий лоб, тоже не пугали школьного преподавателя: Пётр Петрович давно заметил, что собеседники не рассматривали его, а глядели в глаза. Он и сам знал о притягательной силе своего взгляда.

С первых лет работы в школе учитель не мог спокойно засыпать ночами: думал о любимых воспитанниках. На работу летел, как на крыльях. С трепетом открывал ученические работы и, проверяя задачи и уравнения, с замиранием сердца молил, чтобы вытянули его слабенькие ученики на «тройку». Учительская душа радовалась, когда «тройка» выходила. С болью в сердце сокрушался, если кто-то из слабеньких ребят не мог получить удовлетворительную оценку. На следующий день назначал таким ученикам дни для дополнительных занятий и после уроков занимался с ними математикой и геометрией. Бесплатно. Во времена его молодости так делали все педагоги. Но он до сих пор подтягивал школьников безвозмездно, несмотря на то, что его коллеги-ровесники перестроились под напором нового времени.

Ночное светило часто было свидетелем самозабвенного труда учителя: ночи напролёт он продумывал тренировочные задания для «звёздочек», подготавливая их к серьёзным олимпиадам и конкурсам. Иногда совсем не ложась спать, вставал из-за письменного стола, одевался и шёл служить образованию. И о еде забывал. Только мать не забывала о сыне. Без её заботы раньше срока учитель извёл бы себя работой.

– И отец был таким же увлечённым учителем, Царство ему Небесное, – не раз говорила заботливая мать, ласково гладя взрослого сына по голове. – Не оскудела наша земля подвижниками. Значит, повертится ещё голубой шарик, – предрекала она во время быстрого завтрака сына.

– Я не могу иначе, мама, – уверенно говорил Пётр Петрович. – Меня же сравнивают с отцом. Я не хочу запятнать память о нём.

Год назад всё внезапно изменилось. Умерла мать. Умерла тихо: во сне. Сразу после Восьмого марта. На маленьком столике около её кровати осталась стоять большая открытка с пожеланиями счастья и долгих лет жизни женщине, которой исполнилось семьдесят шесть лет. Не успел завянуть букет белых хризантем, подаренных любящим сыном.

Пётр Петрович не был готов к её смерти, не мог поверить, что в пятьдесят три года остался совсем один, что судьба наделила его сиротством. Он, как и прежде, хотел материнской любви, женской моральной поддержки.

Удар судьбы, будто жестокий палач, выбил опору из-под ног. Разрушил прежний мир, понятный и размеренный.

Профессионального энтузиазма у Петра Петровича поубавилось. Горькая тоска со злорадством заглядывала в глаза учителя. Уже жалость к самому себе гладила его по голове, придавливая к земле, заставляя всё ниже опускать голову с проседью.

И завелось в доме учителя одиночество. Сначала этот короед грыз только часть сердца, но со временем, осмелев, принялся плодиться с устрашающей быстротой, и уже грызь мучила не только сердце, но и худое тело.

Каждый день оглушала громкая тишина. Всё холоднее становилось в тёплой квартире. Всё чаще Пётр Петрович смотрел на стены, оклеенные светлыми обоями в крупный зелёный ромбик. Стены казались одинокому учителю тюремными застенками. Спасал только один ромбик на обоях, как напоминание о бывшем счастье. В этот ромбик был вбит небольшой гвоздь, на котором раньше висела в рамке фотография маленького Пети с молодой мамой. Довольного мальчика и счастливой мамы, которую он не уберёг. Учитель снял эту фотографию после сороковин – счастья больше не было.

Одинокий мужчина не видел красоты вокруг себя. Живая душа словно окаменела.

В последнее время здоровье подводило, отказываясь повиноваться. Иногда совсем выходило из-под контроля. Пётр Петрович и раньше чувствовал боль в сердце, но терпел её, бодрясь, не показывая виду коллегам и особенно ученикам, пребывая всегда в радостном настроении.

С каждым днём всё больше тяготила известность, как тяготит уставшего человека непосильная ноша. Зачем ему известность, если рядом нет родственной души – интеллигентной, образованной, понимающей, которая бы подарила душевное тепло? Кому теперь пенять, что жениться и родить своих детей времени в молодости не нашёл?

И немолодой учитель почти смирился с грызущим одиночеством, почти свыкся с мыслью, как с приговором, что женщине в годах не нужен чужой больной мужчина, а уж молодой женщине тем более. Вот если бы у него был нажитый капитал… Нет, учитель гол как сокол.

Пётр Петрович теперь часто вспоминал Митьку Лавренникова, высокого худенького мальчишку с озорным блеском в глазах. Его белобрысая головёнка с коротко стрижеными волосами мелькала везде. Парнишка, как говорили в советское время, рос и воспитывался в рабочей семье. Учился ниже среднего, но отличался удивительным проворством и неуёмной энергией. В начале апреля, когда ещё не успевал сойти весь снег, Митька звал и сверстников, и «мелкоту» на улицу. Заезжал к знакомым ребятам на стареньком «Орлёнке», и начинались вечерние «гонки» на велосипедах по улицам города. Мало ему было летом лапты, «вышибалов», игр в казаков-разбойников и Чингачгука – начнёт кататься по озеру с визгливыми девчонками на лодке или играть в волейбол со старшими ребятами. Даже холодной зимой он никому не давал засидеться в домах: поставит на лыжню в воскресенье; в будние дни, после школьных занятий, пока светло, созовёт на хоккейный «матч» на замёрзшем озере; не поломав рук и ног, лихо скатится на санках с самой крутой горки. Всё ему удавалось. Многие ребята хотели быть похожими на Митьку. Скромный Петя тоже мечтал быть лёгким в общении, заводилой, как его одноклассник.