Светлана Грачёва - Время собирать камни. Книга 1

– Долго стоять будем?

– Скоро сеанс начнётся.

Елена Филипповна засуетилась, взяла билеты у Митьки, надорвала их, вернула «Никанорову» и «Фёдорову»:

– Ладно, идите, – нервно подтолкнула ребят вперёд.

Митька, всё ещё играя роль несчастного, на полусогнутых ногах заковылял к ряду, указанному в билете. Петя согнулся от стыда. У него уже не было желания смотреть «запретный» фильм.

Усевшись рядом с огорчённым приятелем, гордый собой Митька сказал:

– А ты сомневался. Наглость – второе счастье.

– Зачем ты так про моих родителей сказал? Они не пьют, – вспылил Петя.

– Какая разница? Она всё равно нас не знает. Не будь растяпой. Бери своё от жизни, – осадил его лгунишка и развалился в кресле.

– Тебе не стыдно обливать грязью своих родителей? – не мог успокоиться Петя. – Они стараются для тебя, а ты их алкоголиками называешь. Я не знал, что ты…

– Да замолчи ты. Праведник нашёлся, – грубо перебил его надменный Митька. – Какой же я дурак, что связался с тобой. Вот дур-рак.

До конца фильма оскорблённый Петя не поворачивал головы к Митьке. Он слышал, как тот, на кого он раньше желал быть похожим, смотрел на экран и ухал, восхищаясь свирепыми действиями циклопа-дикаря, хохотал над проделками коварного колдуна, стучал ногами, когда дракон изрыгал пламя, пытаясь убить отважных мореходов… Петя, затаив дыхание, восхищался силой справедливого капитана Синдбада в борьбе с предателями, его хитростью в бою с циклопом, храбростью в битве на мечах с ожившим скелетом, тихо радовался помощи маленького доброго волшебника…

После сеанса Петя выскочил из клуба и побежал домой, спотыкаясь на колдобинах. Ему было очень стыдно. Как он признается родителям, что обманул их? Ведь они думают, что он сидит на крыльце Митькиного дома. Мальчик твёрдо сказал себе, что обманщик Митька ему больше не приятель.

А юный прохвост на следующий день подговорил соседских ребят объявить «хлюпику» бойкот. И с того дня у Пети не стало на улице товарищей. Опустив глаза, соседские мальчики молча проходили мимо него, а порой и вовсе обходили стороной. Никто не хотел ссориться с Митькой: себе дороже.

Отвергнутый приятелями, Петя засел за книги. В домашней библиотеке их было много – интересных, захватывающих…

Начался новый учебный год, выпускной год в восьмом «Б» классе. Вот тогда и вспомнил Митька о бывшем товарище, который с пятого класса помогал изучать математику, а потом подтягивал по алгебре и геометрии.

В конце сентября закончился сбор макулатуры. Администрация школы выполнила план, и нужно было отправить две тонны принесённых учениками старых книг, журналов, газет и использованной бумаги в районный пункт приёма макулатуры. В назначенный день после уроков на внутреннем школьном дворе собрались активисты, указанные в списках классных руководителей: отличники и хорошисты. Учитель трудового обучения находился в мастерской, откуда восьмиклассники выносили связанные шпагатом тяжёлые пачки. Старшеклассники принимали макулатуру, стоя на кузове грузовой машины.

Петя Никитин подавал наверх очередную стопку бумаг высокому парню-десятикласснику.

– Ну, хватит бычиться, – с гонором прозвучал знакомый голос за спиной Пети.

Восьмиклассник обернулся и встретился с нахальным взглядом Митьки.

– Что было, то было. Ну, сглупил я, – грубо сказал одноклассник, давая понять, что именно он хозяин положения.

– А прощения не хочешь попросить? – отпарировал Петя.

– Прощения просить? – выкрикнул Митька Лавренников, выпучив глаза. Лицо его исказилось от негодования: – Я уже получил нагоняй из-за твоей правдивости. – Вытянул шею и поднял руку над Петиной головой, как будто хотел ударить: – Зачем надо было родителям рассказывать, пятёрочник? – Петя не оробел, не отскочил в сторону. Задира криво усмехнулся и снизил тон: – А если ты с девчонкой познакомишься, тоже всё маме с папой будешь рассказывать?

– Не твоё дело. Тебе точно не расскажу, – тихо, но твёрдо ответил Петя.

– Главное – не забывай, что ты прикреплён ко мне по алгебре, отл-личник, – закончил разговор сорванец и, развязно вышагивая, отправился домой.

– Я попрошу, чтобы меня прикрепили к другому.

– Что ты сказал? – развернулся Митька всем корпусом. – Ну-ка, повтори, – с грозным видом приблизился он к активисту класса и грубо толкнул его рукой в плечо. «Пятёрочник» толкнул обидчика в ответ.

Разгорающийся конфликт погасил старшеклассник, работавший в паре с Никитиным:

– А ну, пацан, давай отсюда, а то накостыляем.

– Я о-оч-чень настойчивая, – сказал другой десятиклассник, подражая голосу Жоржа Милославского из комедии «Иван Васильевич меняет профессию». Все, кроме Лавренникова, засмеялись.

– Повторю, но только не тебе, – с улыбкой ответил Петя растерявшемуся шкоднику.

Митька скривил рот, хмыкнул, не отважившись ответить спаянной команде, и неторопливо ушёл. Больше он не беспокоил одноклассника, делая вид, что не замечает его.

Прошло около пятнадцати лет. Одно лето в конце девяностых годов выдалось дождливым, и деревья долго молодились. В середине августа дожди прекратились. Сухая погода установила единовластный порядок. В конце августа деревья, словно очнувшись от затянувшегося летнего праздника, наскоро измазали листья охрой.

Пётр Петрович в ожидании очередного учебного года был в приподнятом настроении: встреча с любимыми учениками, новые методические находки, творческие конкурсы… Но радость омрачило неприятное известие. Администрация школы объявила, что зарплату могут снова задержать на неопределённое время. «Отпускных еле дождались, только в середине июля на руки выдали. Теперь зарплату и книжные будем ждать. Хотел на рынке методическую литературу к новому учебному году купить. Не куплю, – нахмурился учитель. – Наверно, раньше октября денег не дадут. Рубль постоянно падает. К октябрю инфляция почти вполовину эти деньги съест. Если бы отец посмотрел, что сейчас делается, то пришёл бы в ужас. Вот как всё изменилось в стране после распада Советского Союза. Уч и теля унизили до уровня просителя милостыни. А что делать? С кого спрашивать? Сами виноваты – молчим. Учительство разобщено. Ладно, как-нибудь проживём вдвоём. Уж привыкли к нищете. „Нам хлеба не надо – работы давай!“ – посмеялся над собой учитель. – Выходной костюм уже с затяжками и катышками, а новый не под силу купить. Смог себе на отпускные лишь новые туфли позволить. Хоть какая-то обновка. Перед детьми стыдно. Некоторые из них лучше учителей одеты».

С таким противоречивым настроением Пётр Петрович собирался на августовское совещание педагогов.

В фойе киноконцертного зала было шумно. Мужские тёмно-серые тона разбавляла женская пестрота. В воздухе висели ароматы недорогого парфюма. Вдоль больших окон растянулись столы с методической литературой. Педагоги столпились, рассматривая полезные пособия, красочно оформленные энциклопедии, заглядывая в словари, с трепетом открывая учебники. Ряды в зрительном зале пустовали: никто не спешил занять места. Женщины искали учителей своей школы, знакомых, чтобы расспросить о прожитых днях отпуска, о детях, семье. Мужчины сгрудились в небольшие кучки, чтобы обсудить новости, но время от времени с интересом озирались по сторонам.