Дмитрий Баранов - И дело в шляпе

– …коровьих лепешек вперемешку с углями из адских костров… – продолжал бывший бандит.

– …и хренову тучу самых мерзотных болезней и проклятий… – не выдержав, переключился Джеки на стиль речи товарища.

– …ниспошлют на твое уменьшающееся по милости Великого Дракона с каждым нечистым делом мужицкое достоинство… – сделал ответный реверанс Мышиный Ларри.

– …дабы не оскверняли в будущем миры живых и мертвых души твоих нечистых потомков, – взял заключительный аккорд все такой же неподвижный и серьезный индейский шаман.

Большой Стэн мило оскалился во всю дюжину кривых зубов и вежливо поклонился. Говорят, от улыбки станет всем светлей, но здесь явно другой случай. Грязный Ларри попытался что-то прожестикулировать в ответ, но веревка врезалась в горло так, что в глазах потемнело. Шериф, будто вспомнивший вдруг о какой-то приятной мелочи, сделал знак помощникам. Те резво извлекли последнего участника представления на божий свет, источавшийся оскалом Большого Стэна. Загадочный посетитель Далсвиля, некогда даже привлекательный, сейчас выглядел жалко. Небесной белизны рубаха от столкновения с земным свинством превратилось во вполне соответствующую ситуации рванину. Длинное худое тело почему-то застыло, будто парализованное, и только руки дрожали так, что некоторые жители забеспокоились, не начинает ли бродяга сейчас перекидываться в волка или в кого похлеще. Ему предоставили объяснительное слово. Может быть, даже не последнее, а?

Иннокентий испытывал всем понятные чувства. Ну а если вас все-таки никогда не переносило во времени на Дикий Запад, на вас никогда не облизывалась толпа оборотней, вампиров и людоедов и вы никогда не ждали мучительной казни в богом и бесом забытом убогом и чертовом месте, тогда просто поверьте: несчастный совершенно офонарел от ужаса, и уже ничего не соображал. Любопытно, что при всем этом зажмурившийся от страха «подсудимый» даже не заикался, говорил складно, уйдя в себя. Разве что не очень понимал, что несет. Конечно, парень надеялся, что все вокруг – его буйный бред, но вдруг нет? Жить что-то очень захотелось… И надо было хоть как-то убедить агрессивные галлюцинации пощадить его.

– Я не знаю вас… Вы не знаете меня… Но, может быть, наша встреча не случайна. Может быть, именно я должен открыть вам глаза!

Иннокентий вдруг распахнул веки и почему-то уставился на щурящегося от заходящего солнца мистера О’Рейли. Тот вздрогнул. Толпа притихла, плотоядно поглядывая на оратора. К счастью, пришелец не обратил на это внимания. Он вдруг разглядел в злобной толпе что-то необычное. Лицо девушки. Она, как полагается в подобных историях, обладала неземной красотой, но речь сейчас о другом. У нее на лице была эмоция, которую не испытывал, наверное, никогда ни один житель Далсвиля. Страх – но не за себя. Незнакомка боялась за него – Иннокентия. Парень почувствовал, что стало хоть чуть-чуть спокойней. Он снова ушел в себя (раз уж уйти со сцены, да еще и живым, у него все равно бы не получилось). Иннокентий пытался придумать или хотя бы вспомнить какую-нибудь наиболее проникновенную речь. Из какой-нибудь книги. Или фильма. Что может впечатлить этих бездушных «ковбоев»?

– Оглянитесь!

Жители подозрительно огляделись, ожидая подвоха, а мистер О’Рейли, чем-то похожий на располневшего Табакова, слегка вжал голову в плечи. Иннокентий машинально продолжил.

– Оглянитесь вокруг, сэры. И вы увидите мир…

Толпа настороженно замерла. Трактирщица Билл хотела было возмутиться, но посмотрела на вдохновенную фигуру пришельца, и быстро растаяла.

– …который несовершенен…

Пьяный Джо шумно выдохнул, Большой Стэн, кривляясь, закатил глаза и зевнул. Лишь старый пастор, казалось, слегка заинтересовался.

– …страну, которая заблудилась.

Человек-гусеница Марлон печально посмотрел на человека-пьяницу. Тот пустил горькую сорокоградусную слезу.

– Кровь… – ударил голос Иннокентия по облизнувшемуся мистеру О’Рейли.

– Порок… – затронул лирический баритон неведомые доселе струнки в душе леди Билл.

– И алчность… – попал обличающий глас в глаз к икнувшему шерифу – к сожалению, только метафорически.

– …разъединяют нас. Мы дошли до предела, за которым пропасть и вечный мрак.

Каждое слово лупило жителей Далсвиля по самым больным местам. Клянусь, под грязью, яростью и болью впервые за много лет стали проявляться пусть не всегда человеческие, но вполне гуманистические морды. Жители неуверенно заерзали, смущенно глядя друг на друга. Казалось, еще чуть-чуть, и эта дикая урла всей кодлой ломанется в монастырь, лишь памятник сперва поставит одному нечаянному проповеднику!

Вот только тот все никак не мог остановиться. Хотя и приблизительно помнил, к чему все идет. Перефразируя классика, скажу, что впереди маячил даже не финский нож, а свет новой религии, а следовательно, неизбежный костер…

– Но…

Далсвильцы с надеждой потянулись к Иннокентию. Даже осужденные, кажется, забыли о своем нелегком положении.

– …выход есть.

Леди Билл, не удержавшись, всхлипнула от избытка чувств. Пьяный Джо в очередной раз шумно вздохнул. Пастор обрадованно огляделся.

– Да-да, я это понял… Иннокентия все несло и несло.

– …в тот незабываемый вечер, когда попал на бульвар Капуцинов на сеанс к Люмьерам…

Кажется, остановиться надо было пару предложений назад. Жители начали недоуменно переглядываться.

– …Синематограф!

Все застыли. Вот не надо. Не надо было пугать свору душегубов таким страшным заклинанием. Старый пастор расстроенно закрыл лицо рукой. Ну не любят тут фанатиков каких-то новых религий.

– …Вот тот мессия, который способен изменить все. Он сделает нас чище, лучше. И вот ради этого я готов принести в жертву все. Даже собственную жизнь…

Наконец, Иннокентий замолчал. И даже заставил себя приоткрыть глаза. Сказочная девушка куда-то пропала. Да была ли она вообще? Слегка пришибленный загадочной речью шериф озадаченно вперил взгляд в тщедушного умалишенного.

– Вот тебе, змеюка, последний день… Нет, приятель, как скажешь, но извини, мы тебя не повесим…

– Правда? – не веря своему счастью, выдавил пришелец.

– А то. Мы тебя сожжем – на всякий случай. А ну, ату его!

Иннокентий как-то резко осунулся, поскучнел – проще говоря, сполз в спасительный обморок. Разочарованная было толпа радостно загудела. Потом завизжала. Потом завыла. Упс!

Все резко стихли. Большой Стэн оттянул пальцем ухо и закрыл глаза, чтобы лучше слышать. Потом закрыл уши и уставился куда-то вдаль, надеясь увидеть источник звука. Отдаленный шум повторился. Ну конечно, это завывала вовсе не толпа…

Мы же совсем забыли про Джона Дабл-ю Смита! Нет, выл, конечно, не он, но…