Михаил Генделев - Генделев: Стихи. Проза. Поэтика. Текстология (сборник)

Но на их вкус скромный женственно
верно
а стихи кстати с кресла на виражах
клекотать легко
и
приятно
примерно
как есть с ножа

Китель, как лайнер, ладно пошит,
волнение из изумруда.
Лайнера корпус несокрушим,
а за винтами – буруны!

В иллюминаторах вид
к глазам пассажирок подобран.
По-итальянски стюарды поют,
а в трюме – синематограф.

– Можно, я ужин в каюту велю?..
– А тебе из какого графина?..
– Ах да! Тебя я, конечно, лю…
– …блю, как играют дельфины!..

– Великолепный круиз,
не правда ли, мой хороший?..
– Ну и как вы находите, юная мисс,
этот Атлантик-оушен?..

– За нашу любовь и за наш союз!..
– Я тебя никогда не покину!..
– А я с тобой ничего не боюсь!..
– Посмотри, как играют дельфины!..

– А помнишь: нотариус-дуралей
язвил, что укачивать станет?..
Плыви, мой великий кораблик любви,
плыви, наш «Титаник».

Как летал синий спирт, пригубя себя —
ах!
Как кружил синий спирт
над моей головой…
А теперь он спит на моих губах —
поцелуй слюны неживой.

Ах —
как летал синий спирт
в небесах,
в потолках,
синий спирт кружил – забытья.
А теперь на губах моих спит роса —
но зачем-то соленая.

Как мерцал синий спирт,
голубой огонь,
в середине сиянья себя —
зиял!
Ясноглазый обморок – алкоголь
с поцелуев корочкой по краям.

Как летал, в себе синий спирт держа
на сухих крылах ледяной пожар,
госпожа моя, поцелуя жаль
одного его – моя госпожа!

Как летал синий спирт —
ах!
Как летал синий спирт над моей головой!
А теперь он спит на моих губах —
синевой лежит, синевой.

Вздохнуть прощально: гостья-жизнь моя, отменены
извиненья. А поклон – это я благодарю.
Но сказать «спасибо» за любовь —
как «спасибо» луне за закат луны,
за ночного солнца зарю.

Вот и уходит, вот и ушла.
То ли любил я, то ли она.
Вот и заходит, вот и зашла,
вот и уходит с неба луна.
Вот и уходит, вот и ушла
то ли любимая, то ли жена.
И – до свидания, вот и сошла
с черного неба наша луна.

Вздохнуть печально, в еще шуршащий дверной проем —
не сердцебиенье, а каблуки в лестничной тишине…
И сказать «спасибо» за любовь —
и есть остаться с собой вдвоем,
зажмурясь и – лицом к стене.

И не печально ведь прожилось,
только с прощанием не поспешай.
Вовсе на сердце не тяжело,
Легкая ноша – наша печаль.
Время приходит, время пришло:
Значит, простимся, значит – прощай.

Давай прощаться, впрочем, что уже – госпожа ушла.
Но – давай прощаться! Уходить не прощаясь из дому
нехорошо.
А сказав «спасибо», все убрать со стола,
почище одеться и выйти, и на лицо – капюшон.

Вот и ушла…
То ли любил ее, то ли она.
Вот и уходит, вот и ушла,
то ли любимая, то ли жена…
Вот и проходит, вот и прошла,
хоть дорожи ей, хоть не дорожи.
Вот и прощайте, вот и ушла
в черное небо – белая жизнь.

У несчастливой у любви – как у пташки крылья,
куриная боеголовка и прицел.
Сам навряд ли будешь цел – да в цель фамилию
выпишут нерусскую, типа – «Эпицентр».

Несчастливая любовь, господа курсанты,
невеселая вдова – но зато и не вдова.
А что несчастливая – так ведь я и сам-то…
Она, хоть несчастливая – но зато жива!

У несчастливой у любви – аромат горелого,
гари паровозной, да мильтона свист.
Как Анна свет Аркадьевна имени Каренина
и – Вронский, муж ее. И – машинист.

Несчастливая любовь – верная девчонка,
не изменит, не продаст, кислые готовит щи!
А что несчастливая – это не причем как:
будь она счастливая – ищи ее свищи.

И к несчастной и к любви ходит ухажер, но я
сходства в девках не заметил и родства.
Впрочем, и «проказница», и «прокаженная» —
однокоренные русские слова…

Несчастливая любовь, господа курсанты…
Да будь она счастливая – так собирай потом тела!
Это пусть счастливая ищет адресата,
а наша несчастливая – бац! – уже нашла.

У несчастливой у любви – если вы забыли, я
нить повествования не прерываю ныть,
у несчастливой, ее мать – как у пташки крылья,
ее никак нельзя поймать и крылья отломать.

Несчастливая любовь – караул почетный,
ночью крикнешь: «Караул!» – так вон он, на часах.
А что несчастливая – при чем здесь наши счеты,
а что несчастливая – так ведь я и сам…

Несчастливая любовь – верная девчонка,
не изменит, не продаст, кислые готовит щи!
А что несчастливая – это не причем как:
будь она счастливая – ищи ее свищи.

Мы встретимся в кафе,
где кружевная пыль на пианино,
и старомодны красные диваны,
и дребезжит стаканами буфет.
– Ах, – скажем, – сколько лет…
– Ах, – скажем мы, – привет!
И повторим все снова слово в слово,
встречаясь взглядами и отводя их, словно
не расставались мы с тобой, о нет.
Там, в маленьком кафе,
там, в маленьком кафе…

Там, в маленьком кафе,
что на углу двух улочек и моря,
где ничего не изменилось в этом мире,
лишь пианист немного подшофе…
Где циферка в графе,
счет за мартель, что выпили с тобою,
какие там теперь счета с любовью,
по крайней мере, в этом маленьком кафе?
Так, циферка в графе,
там, в маленьком кафе…

Там, в маленьком кафе,
что на углу Двух дураков и Горя,
нам дела нет до госпитального кошмара
и этой сучки из комендатуры.
Там, в маленьком кафе,
там, в маленьком кафе…

Дождь – по стеклу часов…
Такое, видите ли, настроенье,
войне бы постоять на расстояньи,
или потанцевать на расстояньи
с официантом, что представил счет,
где все наоборот,
где все не так, но так или иначе
пускай судьба себе оставит сдачу
от наших, впрочем, небольших щедрот.
Мы встретимся в кафе,
мы встретимся в кафе.

Там, в маленьком кафе,
где кружева на крышке пианино,
где старомодны красные диваны
и дребезжит стаканами буфет.
– Ах, – скажем, – сколько лет…
Там, в маленьком кафе,
там, в маленьком кафе…

Сегодня у нас понедельник,
И завтра у нас понедельник…
Не то чтобы всех поименно —
но этого помню отдельно.
Уродец
и инородец,
ну а по мне, так красавчик.
Не мог без него обойтись полководец,
гвардейски
победу просравший.