Ольга Алейникова - Девочка со скрипкой. Все мы платим за чужие грехи…

– Бог мой, – смеётся Джос, садясь за руль. – Неужели ты сказала мне спасибо?

– Я не говорила, – отрицаю я и пристёгиваюсь.

– Сказала, но не прямо. Куда тебя везти?

– Уолтинг стрит, 59. Рядом с баром, – отвечаю я и Джос кивает.

Я не знаю, что говорить. Я вижу, как дома за окном автомобиля сменяют друг друга, понимаю, что время ускользает, но не нахожу слов. Странно, что Джос тоже молчит. Между нами впервые чувствуется неловкость. Словно мы оба знаем о планах друг друга, но не хотим этого показывать.

– На какие предметы ты ещё записался? – спрашиваю я и мысленно ругаю себя за глупость. – Чтобы я знала, где тебя ещё ожидать.

– На химию, но ты туда, кажется, не ходишь, – спокойно отвечает Джос, и я соглашаюсь. Химия – это совершенно не моё.

– Так ты правда хочешь быть врачом? – спрашиваю я.

– Да, зачем мне врать тебе, – говорит Джос. Я вижу, что он серьёзен, как никогда. Больше не шутит и не заигрывает, больше не говорит громких фраз. Может, с самого начала я его недооценила. Может, на самом деле он не такой уж и плохой. – Всегда мечтал быть доктором. Родители долго спорили. Отец хочет видеть меня юристом, мама главой какого-нибудь банка. А я просто хочу спасать людей.

– Комплекс миссии, – шучу я, но вижу, как хмурится Джос, и сдаюсь. – Прости. Не хотела обидеть. У тебя хорошая мечта. Здорово, когда есть цель в жизни. Так родители согласились?

– Не знаю, – Джос впервые улыбается. – Я не очень-то спрашивал их. Это моя жизнь. Я делаю то, что хочу.

– Я заметила, – тихо бросаю я. Джос резко тормозит, я роняю сумку. – Аккуратнее. У тебя права-то есть?

– Эммелин, что я сделал такого, что ты меня ненавидишь? – вдруг спрашивает Джос, не обращая внимания на моё замечание.

– Ничего ты не сделал. Мы едва знакомы, – отвечаю я и хмурюсь.

– В том то всё и дело, – тихо произносит Джос и смотрит на меня, не отводя взгляд. Меня бросает в жар. Не понимаю, что происходит, но мне это явно не нравится. – Ты меня совсем не знаешь, но видимо давно решила, какой я. И судя по твоему поведению, решила ты неправильно.

– Может, я решила не просто так, – отвечаю я и чувствую комок в горле. – Может, на то есть причина. Ты не думал?

– Думал, – отвечает Джос и наклоняется.

Он поднимает сумку и протягивает мне. Наши пальцы едва касаются друг друга, и я чувствую, как меня словно ударяет током. Джос пару секунд смотрит на меня, наши лица находятся в удивительной близости, я чувствую его горячее дыхание. После парень отодвигается и выпрямляется в кресле.

– Ты опаздываешь. Удачно порепетировать, девочка со скрипкой, – говорит мне Джос.

– Откуда ты знаешь про репетицию? – спрашиваю я и тяжело вздыхаю. Глупый вопрос. Он знает обо мне всё. Джос не отвечает, лишь улыбается. Натянуто и нервно. Я понимаю, что не выдержу и минуты больше в его компании. – Спасибо, что подвёз. Увидимся на биологии.

– История раньше, – слышу я прежде, чем захлопываю дверь.

Я сжимаю кулаки до тех пор, пока ногти до боли не впиваются в ладони. Я чувствую, как сильно бьётся сердце, как ускоряется дыхание. И я не могу понять, что именно служит для этого причиной. Ненависть к Джосу и к его отцу или то, насколько близко он сегодня был в машине.

Я стараюсь прийти в себя и настроиться на нужный лад. Впереди полтора часа репетиции, полтора часа любимой скрипки.

Я захожу в дом к Джесси. Она играет на клавишах и ненавидит, когда кто-то опаздывает. Я смотрю на часы. Ровно четыре.

– Ты успела в последний момент, – улыбается мне Джесси.

Я достаю скрипку из футляра, провожу рукой по гладкой поверхности, беру смычок. Я могу поклясться, будто слышу запах осенней листвы. Именно тогда, осенью, на заднем дворе нашего дома, папа впервые дал мне в руки скрипку. Он застелил землю пледом, принёс из дома горячий чай и свой футляр.

– Любой инструмент тоже имеет свои чувства, как бы абсурдно это ни звучало, – сказал он мне тогда, и я понимающе кивнула. Мне было семь, но я всегда серьёзно относилась ко всем словам отца.

Он вложил мне в руку смычок, и мне почудилось, будто я сжимаю в ладони волшебную палочку. Настолько всемогущей я себя чувствовала тогда. Хотя на самом деле я ничего не могла сыграть. Но это был день, когда папа открыл для меня свою тайну, впустил в свой мир, и я навсегда запомнила этот момент.

Теперь каждый раз, когда я беру в руки скрипку, я вспоминаю запах той самой листвы, мягкость пледа и папину улыбку после того, как я смогла сыграть правильно пару нот.

Полтора часа проходят незаметно, я полностью погружаюсь в мир музыки, окунаюсь с головой в звуки и мелодии, в ноты и паузы, в сказку. Сколько бы я ни тренировалась, сколько бы окружающие ни хвалили меня, я всегда знала и буду знать, что на самом деле я никогда не смогу играть так же, как папа. Так завораживающе, так волшебно. В его руках смычок уж точно превращался в волшебную палочку. Казалось, что весь мир замирал, что вся музыка принадлежала лишь ему одному. Я так не умею. Моя игра – лишь жалкое подобие его величия, лишь дань его памяти.

Когда заканчивается репетиция и я выхожу на улицу, то на мгновение останавливаюсь на крыльце дома. Я смотрю по сторонам и, удостоверившись, что машины Джоса нет поблизости, облегченно выдыхаю. Я расслабляюсь, хотя в глубине души понимаю, что вру самой себе. Выходя из дома, я надеялась увидеть здесь его машину, а вовсе не боялась.

Пока иду домой, снова размышляю о словах Хикса, пытаюсь принять решение. С одной стороны, предложение брата подлое и низкое. Нельзя втереться человеку в доверие, стать его другом, точнее притворяться, только ради информации. Но, с другой стороны, мне может и правда понравиться с ним общаться, и получится, будто я вовсе и не обманываю. К тому же, это единственный способ выяснить хоть что-то. Даже если Джос сам ничего не знает о деле отца, дружба с ним приблизит меня к его семье, а после, может, и сам Джос решится мне помочь.

Когда я подхожу к дому, то уже точно решаю послушаться Хикса, хотя меня всё ещё и переполняют противоречия. Я решаю позвонить брату, чтобы хоть кому-то выплеснуть свои эмоции.

Кузен берёт трубку не сразу. Голос у него весёлый, на заднем фоне слышна тихая музыка и женская речь. Я чувствую укол в районе солнечного сплетения, на пару мгновений полностью погружаюсь в злость на брата, но тут же привожу себя в норму. В конце концов, это его жизнь, и он вправе делать всё, что захочет. Общаться с кем хочет, спать с кем хочет. Я сама не замечаю, как сильно впиваюсь пальцами в телефон.

– Мэли, что-то случилось? – спрашивает он встревоженно. – Ты молчишь мне в трубку уже пару минут.

– Ничего, – бросаю я в ответ. – Ты занят, перезвоню позже.

– Да перестань. Подожди минуту, – торопливо говорит брат. Я слышу, как он куда-то идёт, после скрипит дверь, на заднем фоне становится тихо. Видимо, вышел в коридор. – Всё, могу говорить.