Ольга Алейникова - Девочка со скрипкой. Все мы платим за чужие грехи…

Но когда Глэн возвращается, он не обращает внимания на то, что именно я печатаю. Он снова садится перед телевизором, поедая чипсы из пачки.

– Разве чипсы не вредны для спортсменов? У вас же своё питание, диета, – говорю я брату.

– Ты путаешь меня с Хиксом, – отвечает Глэн, и я слышу в его голосе ревность. – Это он у нас качок. А я всего лишь в футбол играю. Не самым лучшим образом, между прочим.

– Просто ты относишься к этому несерьёзно, – отвечаю я брату. – Я уверена, что, если ты действительно постараешься, сможешь добиться успеха.

Глэн слабо улыбается, я вижу, что ему приятны мои слова, хоть он и пытается не выдавать этого. Я выхожу из его комнаты и возвращаюсь в свою. Теперь у меня есть все подсказки, какие пока предоставил мне убийца.

Конечно, кажется, что разумнее было бы обратиться в полицию, рассказать всё, потребовать снова открыть дело, искать убийцу. Но я понимаю, что никто не будет этого делать. Никто не примет всерьёз набор слов из этих записок и тем более не будет разгадывать загадки. Отец Джоса уже один раз бросил это дело, во второй раз он даже не возьмётся за него. Джос…

– О, Господи, – шепчу я, когда понимаю, что не пошла на встречу с Джосом сегодня. За всеми этими записками я забыла, как обещала встретиться с парнем на крыше. На часах девять вечера. Отлично. Думаю, сегодня его там уже нет. Извинюсь завтра.

Я понимаю, что слишком устала думать о чём-то, но всё же стараюсь отгадать хотя бы слово, пока не засыпаю прямо на полу.

Утром всю дорогу до школы я думаю о Джосе, подбираю слова, чтобы извиниться, но так ничего и не нахожу подходящего. Я вижу Джоса в толпе впереди себя, хочу догнать его, а потом понимаю, что он идёт в сторону стадиона. Как в тот день, когда я впервые его увидела. Он поднимается на самый верх, а я поднимаюсь за ним.

– Из тебя плохой преследователь. Я услышал твои шаги почти сразу, – говорит мне Джос и поворачивается.

Наверное, впервые за все эти дни я смотрю на парня без стеснения и понимаю, что не замечала раньше, какой он. Я вижу, что его короткие волосы слегка вьются, но, видимо, Джос обстригает их так, чтобы этого не было заметно. Вижу, что у него сильные руки и широкие плечи. Вижу, какой он на самом деле симпатичный. Почему-то раньше я совсем не обращала на это внимания.

– Чего ты так смотришь? – с улыбкой спрашивает парень. – Я надеюсь, что ты молчишь потому, что подбираешь слова извинения. Я просидел на той чёртовой крыше четыре часа.

– Прости, – выдыхаю я. Не могу найти слов, не могу ничего произнести. Просто смотрю на Джоса и боюсь себе признаться в главном. Я не могу использовать его. Он слишком хороший для этого. Но сразу же я вспоминаю его отца, записки и письмо, закрытое дело, слова тёти Мирты.

Джос долго молчит, а после смеётся.

– Ты сегодня некрасноречива, – отвечает мне он. Я слышу, как звенит звонок. – Ты на урок идёшь?

– А ты? – тихо спрашиваю я. Джос садится и ставит рюкзак на соседнее сидение.

– Как видишь, нет. У меня литература, – парень демонстративно зевает. – Скучно.

– А мне казалось, что ты любишь литературу, – говорю я Джосу и подхожу ближе. Я сажусь на соседнее сидение, между нами остаётся рюкзак, разделяя нас. Джос поднимает бровь в удивлении. – Я видела, как ты пишешь. Часто. Подумала, что это стихи.

Джос смеётся.

– Эммелин, я разгадал твою главную тайну, – говорит он мне. – Ты видишь во всех людях что-то волшебное. То, чего нет на самом деле. Если хочешь себе в компанию идеальных людей, ты зря пришла сюда. Я не такой.

– Стихи пишут только идеальные? – спрашиваю я, не понимая, что Джос имеет в виду. Или делаю вид, что не понимаю.

– Не притворяйся, что не знаешь, о чём речь, – отвечает Джос. – Я не о стихах, а о поступках в общем. Я не хороший, не жди от меня, что я буду всегда мил и вежлив, учтив и заботлив.

– Я жду от тебя, что ты никогда не будешь притворяться, – отвечаю я и чувствую, как мои щёки вспыхивают. Я требую от парня того, чего сама не в состоянии ему подарить. – Можешь не вытирать мои слёзы из-за двойки по контрольной.

– Ты не плачешь из-за двоек, – улыбается Джос. На этот раз улыбка тёплая. Парень выглядит смущённым. – Ты сильная девочка, хоть и со скрипкой.

– Это ты мне такое прозвище придумал? Девочка со скрипкой? – я улыбаюсь в ответ. Чувствую, как напряжение между нами спадает с каждой секундой, но вместо него образуется новое, совсем не такое, как прежде. Не то, что отталкивало нас, а то, что, наоборот, притягивает со страшной силой.

– Не совсем прозвище, – отвечает Джос. Я вижу, как он сомневается. Видимо, не хочет говорить. Но я смотрю прямо на него, задавая этот вопрос мысленно раз за разом. Парень сдаётся. – Просто я не знал твоего имени, потому и стал так называть. Не знаю, помнишь ли ты, но впервые мы увиделись…

– В доме твоего отца, – перебиваю я парня. Мне больно и страшно говорить об этом. Я не хочу ошибиться, выдать себя, но Джос отрицательно качает головой.

– Нет, раньше. Ты просто не помнишь. Я неправильно выразился. Не «мы» увиделись. Я увидел тебя, – говорит Джос. Он не улыбается, но его тихий голос словно наполнен теплом и светом. Каждое слово скользит, словно шёлк. Я чувствую, как окунаюсь в него полностью. – Нам было по десять. Мы учились в разных классах, но однажды, когда в школе устраивали конкурс талантов, ты пришла на репетицию со скрипкой. Сейчас смешно вспоминать. Ты выглядела забавно с большим футляром. Но я видел, как сильно ты была горда собой. Я прокрался на репетицию, чтобы послушать, умеешь ли ты правда играть, или может, просто притворяешься. Но ты умела. До сих пор помню ту мелодию, хотя, наверное, никогда не смогу повторить её.

Я слушаю, затаив дыхание, жадно глотаю каждое слово и всеми силами пытаюсь не верить ни одному из них. Но сделать это сложно. Я понимаю, что он не врёт. Всё это было на самом деле: и концерт, и скрипка, и огромный футляр.

– Когда я слушал, как ты играла, мне казалось, что я улетел куда-то далеко, что я стою не у двери, а словно, – Джос на мгновение замолкает, подбирает правильное слово. Но я уже знаю, какое. Я прекрасно помню, что именно играла в тот день, ведь это был мой первый концерт. И название той пьесы я запомнила навсегда.

– В цветочном саду, – заканчиваю я за Джоса, а он утвердительно кивает.

– В цветочном саду, – повторяет он тихо. – Вот тогда я и начал называть тебя девочкой со скрипкой. Ведь всё, что я знал о тебе, это что ты и вправду девочка, и что ты таскаешь за собой везде свой футляр.

Я смеюсь. Мне приятны эти воспоминания, хотя я до сих пор не верю до конца в то, что Джос помнил это всё столько лет.

– А уже потом, когда ты пришла к нам домой, я узнал твоё имя и фамилию, твой адрес, – говорит Джос, а я лишь сжимаю руку в кулак. Что же ещё рассказал ему отец? Что он ещё знает? Не могу отделаться от мысли, что вся моя затея глупая. Ведь я не могу полностью погрузиться в общение с Джосом, я то и дело вспоминаю прошлое. Хотя, может, это и на пользу. Так я уж точно никогда не влюблюсь в него.