Николай Солярий - Черная голубка

Ещё приятные воспоминания, связанные с отцом, это когда он приезжал домой на своём «газончике». Людмила бежала к машине и просила отца покатать её. Иногда отец соглашался, но далеко не возил, до магазина и обратно. Она просила его хоть бы разок взять с собой на работу. У отца была веская причина отказать ей – в кабине с отцом весь день ездил экспедитор. Людмила мечтала: вырасту большой, буду работать экспедитором. Вот тогда накатаюсь в кабине досыта, даже по воскресеньям на работу ходить буду. Отец умер, когда она училась в третьем классе. Желудок у него болел, видно, еда всухомятку свела его в могилу раньше времени. И Людмила захотела стать врачом и вылечить всех больных, чтобы больше никто и никогда у неё не умер. Она воплощала свою мечту в жизнь, благо, живой материал был у неё под руками, тренировалась на своей кошке, делала ей уколы игрушечным шприцем. Палочка от мороженого служила скальпелем, которым она её оперировала. Кошка подвергалась принудительному лечению, живот её был перемазан зелёнкой, а шея и лапки были забинтованы шёлковыми лентами из косичек. Мать, глядя на забинтованную кошку, говорила:

– Едри твою мать, как это всё она выдерживает?

Людмила отвечала:

– Мама, я ей обезболивающее поставила.

Мать с Валентиной смеялись. А кошке в самом деле нравилось, как её лечат. Она спокойно переносила лечебные процедуры. С возрастом взгляды на жизнь поменялись, сменились и планы на будущее. Никогда Людмила не думала, что станет почтовым работником, но жизнь внесла свои коррективы, и теперь она принимала и отправляла посылки и бандероли.

Решение принято. Пора воплощать его в жизнь, и Людмила написала заявление на отпуск, на котором начальница, недоумевая, поставила резолюцию «Не возражаю». А потом спросила:

– Зачем сейчас? Могла бы летом пойти.

– Иду домой – брать Мишку на абордаж, – так она сказала своим коллегам на работе. Слово абордаж, пожалуй, было слишком громким, то, как это получилось, даже нельзя было назвать беседой или уговором.

Людмила, подходя к дому, увидела мужа на крыше, он сбрасывал снег. Увидев жену, Михаил хотел было спуститься ей навстречу: так у них уж было заведено, ели они всегда вместе. Нехитрый ужин приготавливался ещё в обед, но тут его Людмила придержала:

– Покидай снега ещё чуток, я пока котлеток пожарю. Ты с каким гарниром хочешь?

– Обычно ели то, что дают, в меню не заглядывали, а тут на тебе, всё, что пожелаешь.

– Да мне без разницы, хоть с картошкой, хоть с капустой, – ответил Михаил.

– Я тогда, Миша, ещё компот сварю.

– Ну, сваришь, так вари, – ответил что-то заподозривший Михаил.

Людмила скрылась в доме, а Михаил ещё часа полтора сбрасывал снег. Делал он это аккуратно. Широкой лопатой из фанеры, нарезая снег на квадраты, словно резал торт, Михаил размышлял. Что-то тут не то. А вот что не то, так и не смог догадаться. Он спустился с крыши, когда его Людмила необычно любезно пригласила к ужину. На столе были котлеты с его любимой гречкой. Компот был налит в стаканы с подстаканниками, а не как всегда – в эмалированные кружки.

Ну, прям, как на Первое мая. Любопытно, чем это всё закончится? Какой будет разгадка? И задал вопрос:

Какой нынче праздник?

В отпуск меня выгнали, летом хотелось пойти, а начальница мне говорит, график у неё. Сама не знаю, что теперь делать? Может, побелкой заняться?

Михаил чуть не подавился. Для него самой страшной в жизни из всех работ по дому была побелка. Нужно было двигать всю мебель, вытаскивать шмотки во двор, и, поскольку Людмила не имела малярного навыка, у неё известь на стенах и потолке оставляла полосы, всё время приходилось перебеливать на несколько раз. Пол бывал заляпан известью, как будто его белили специально. На две комнаты, кухню и коридорчик в лучшем случае уходило дня три. Эти три дня приходилось спать, где попало, и есть, где придется.

Грустная Людмила достала письмо и стала читать его вслух. Михаил слушал, о чём пишет Валентина, и ел без всякого аппетита. Закончив читать, Людмила низко склонила голову и дрожащим голосом произнесла:

– Прям, не знаю, что и делать?

– Тут и знать нечего, езжай к ним, проведай! – моментально выпалил Михаил.

– Да ну, Миш, сколько ж денег на дорогу надо, да и как я Светку с тобой оставлю, она же без моего присмотра не сможет.

– Ты её с собой возьми. Пусть раз в жизни на свою бабку посмотрит и сестёр двоюродных увидит, – размахивая вилкой, сказал Михаил.

Светлана закричала:

– Мама, я хочу с тобой на поезде к бабушке!

– Ладно, не выдумывайте, давайте я вам лучше ещё котлеток подложу.

Светланка затопала ногами:

– Мама, поедем к тёте Вале!

Михаил произнёс своё веское слово:

– Езжайте вместе.

– Как же ты один, без нас, целую неделю жить будешь? – не поднимая опущенной головы, спросила Людмила.

– Мне не привыкать. Проживу. Не маленький.

«Когда же это он успел привыкнуть? – подумала Людмила. – До женитьбы жил с родителями. За одиннадцать лет, прожитых вместе, ни на один день никогда не расставались, если не считать родильного дома, в котором она пробыла как раз неделю. Да и то видела его под окнами каждый день, и жил он тогда у матери».

Людмила подняла грустное лицо, посмотрела на своих домочадцев:

– Ну что ж. Если вы так настаиваете, – и спросила у дочери: – Когда у тебя каникулы начинаются?

– Через два дня, мам! – почти закричала от радости дочь.

– Ладно, схожу завтра на станцию, узнаю, когда поезд, ведь и билетов может не быть.

– Ты сегодня сходи, ещё успеешь, касса допоздна работает, – посоветовал Михаил.

– И то правда, – снова тяжко вздохнула довольная собой Людмила, взяв уже заранее приготовленные свой паспорт и свидетельство о рождении дочери, поспешила на станцию. После её ухода Михаил щёлкнул пальцами, вот только что вслух не сказал: «Ловко я её спровадил».

Половину следующего дня Людмила моталась по магазинам, приобретая подарки. На одежде решила не зацикливаться. Потому как размеров своих племянниц она не знала, взяла обеим духи не дешевые и не дорогие, в общем, для девок – малолеток в самый раз. Валентине она купила то, о чём сама мечтала, но позволить пока себе не могла и откладывала на потом, на когда-нибудь – австрийский утюг в прозрачном корпусе. За маминым подарком пришлось идти в аптеку, там уже давно Людмила заприметила огромную электрическую грелку, по форме как валенок, сразу для согрева обеих ног. В дорогу приготовила традиционные блюда: сварила курицу и нажарила пирогов с повидлом. Ехать-то всего восемнадцать часов. Будем чай пить с пирогами да в окно глядеть.

Михаил в день отъезда отпросился с работы, там препятствовать не стали, отнеслись с пониманием, проводить жену – святое дело. Почти всю предыдущую ночь и всё утро он выслушивал инструктаж, где что лежит, чего есть и пить, а чего не пить, кого в дом не пускать и во сколько ложиться спать. Три свежих рубашки на смену она повесила на видное место. Михаил запротестовал – зачем три, у меня одна рубаха от бани до бани. На неделю едете, а как будто на полгода смотаться решили.