Ольга Ушакова - Онкология любви. Драма женственности

Жаль, танец оборвался, а ведь только начался. Не надо себя нервировать, ничего особенного не происходит, он молчит, буду надеяться напрасно и разочаруюсь. Это чудо мне только мерещится, уж как-то слишком просто, столько времени ждала, мучилась, сомневалась, и вдруг раз – и все перевернулось в один миг! Прямо счастье привалило, так только в сказках бывает, не стоит нервировать себя напрасно, не стоит обращать внимания, сидит и пусть сидит, я его не вижу, не знаю и знать не хочу. Это он пожирал меня глазами у входа, а я только ответила, похоже, интерес сиюминутный.

– А где вы остановились? – поинтересовался Шаповалов.

– В гостинице, – ответила я.

– Как вам это удалось, в гостиницах вообще мест нет, а тем паче летом?

– Повезло, но грозятся выселить, какие-то артисты приезжают. Вообще-то я ехала к знакомым, но оказалось, что они отбыли на Черное море, и теперь мое пребывание здесь под вопросом.

– Я могу помочь вам, есть небольшая гостиница, правда, на окраине, зато место великолепное.

– Оставьте адрес, завтра заеду.

– Вы сами не найдете, он в стороне.

– Давайте встретимся завтра.

– Зачем же завтра, можно сегодня.

– Сегодня я ночую в гостинице.

– Но утром вас могут попросить освободить номер.

Меня охватило неприятное предчувствие – скользкий тип. Прекрасно видит, что мне нравится другой, но настойчиво предлагает себя. А Жанет не возражает, только весь напрягся и зубы стиснул. Ничего не понимаю, кажется, одно неловкое движение, и чудо рухнет, и я так и не узнаю, что все это значит. Сердце говорит: любовь, а в голове страх и сомнения.

Я медленно развернулась к Жанету и вдруг заметила – он разворачивается мне навстречу. Мы оба обомлели, потом смутились и опустили глаза, а потом одновременно вскинули их. Я уже не из плоти и крови, а из какой-то чувственной субстанции и устремляюсь ввысь. Сердце сладостно зашептало: наверное, так начинается любовь. Как же убедиться, чтобы всякие сомнения отпали? Хочу прикоснуться и удостовериться, или это обман зрения?

– Я хочу танцевать, – сказала я капризно и встала. Коснулась его шеи, и меня дернуло током, в испуге я отдернула руки и положила их на плечи. Вот как он реагирует, и смех, и грех, и хочется плакать от счастья и досады: почему молчит? Зато в миндальных глазах вижу свое отражение, я ловлю его, вбираю в себя и посылаю ему удвоенное восхищение, и снова и снова вбираю и отражаю, многократное счастье: удивительно, поразительно, не сравнимо ни с чем. Уже ничего не существует, кроме этого отраженного света, хочу видеть свое отражение в его глазах, в его лучах. Ничего подобного со мной не бывало, с ним, похоже, тоже впервые, весь как на иголках: руки дрожат, голос перехватывает, взгляд потерянный. Неужели материализуется моя мечта?

Что же будет в настоящей любви, если уже пребываю в необыкновенном состоянии? Но нельзя выдавать волнение, надо радоваться – мы встретились. Вот чего мне не хватало в жизни, от одной мысли, что сбывается, душа приходит в равновесие и успокаивается; хочется расправить спину, вздохнуть полной грудью и взлететь. Меня любят, любят так, как представлялось, но наяву это несравненно восхитительнее! Какая же она, эта любовь между мужчиной и женщиной? Скоро, очень скоро это мне откроется… Если одни только взгляды приводят в чудесное состояние, то какое же счастье может быть в полном слиянии? Раньше не могла представить, как умирают от счастья, но сейчас уже могу.

Похоже, раскисла, надо справиться с этим, ни к чему таять перед ним, а может, ничем это не кончится вовсе. Ни сердцем, ни умом не могу постигнуть, будто ураганом накрыло и несет куда-то, а куда? Ураган может стихнуть, и не узнаю, любовь, а я хочу узнать. Я со страхом подняла глаза, ища в его лице ответ, его глаза загорелись и расплавили мое нутро, в мозгу застыл вопрос: если это не любовь – тогда что? Однако он молчит и надо как-то действовать, но как? Ведь все может рухнуть? Но это несправедливо и жестоко, не могу допустить этого! Между нами недосказанность, почему он не борется за наши чувства? Он мужчина, он сильный и мужественный, конечно, он скажет, признается, назначит свидание. Надо только немного подождать, скоро, очень скоро все прояснится. Надо набраться терпения, развязка близка. Скоро музыка смолкнет, а ничего не меняется. Неужели наши страстные взгляды погаснут так же внезапно, как возгорелись? Выходит, самой придется начать, но не могу разжать рот, никогда не назначала свидания сама. Он тоже волнуется и смущается, онемел, что ли? Так все и оборвется, если сама не заикнусь, вот сейчас соберусь и спрошу, не хочет ли он встретиться? Только как же начать, может, спросить: я тебе понравилась? Глупо, очень глупо, нет, так нельзя, потому что это не просто «понравилась», а что-то совсем другое. Но я все-таки девушка, он может подумать, что я легкомысленна. Танец кончается, а он не может воспользоваться или не хочет? Музыка смолкла, и я разочарованно вернулась за столик.

Шаповалов начал атаку:

– Ехать надо сегодня, потому что завтра свободного номера может не быть.

– Я приеду утром на такси, – ответила я вкрадчиво и подумала: ехать сейчас рискованно.

– Может быть, вы сомневаетесь? Так я могу удостоверение показать, можете мне доверять, я тренер сборной, у нас железная дисциплина, – и он ткнул мне в глаза какое-то удостоверение. Я рассудила, что опасения преувеличенны, что на вид он солидный, зато буду жить в одной гостинице с Жанетом. Нет, нельзя оставлять встречу недосказанной, а если меня выставят из отеля, мы вовсе потеряемся. Хочу говорить с ним до самого утра, смотреть в его глаза и прикасаться к нему. Да разве можно сейчас расставаться, когда только встретились? Может быть, я ждала именно эту встречу?! Нет уверенности, но очень похоже. Но Жанет молчит, вид озабоченный и злобный. От Шаповалова тошнит, но не станет же он применять силу, а потом, это же советская гостиница!

– Если вы гарантируете неприкосновенность, я поеду… – неуверенно ответила я.

– О чем вы говорите, Танечка, я серьезный человек – я тренирую сборную.

В машине нехорошо заныло сердце: надо попросить остановить возле моей гостиницы. Я, как завороженная, смотрела на мужественный профиль Жанета, надеясь на его веское слово, однако он только тяжело вздыхал. Значит, сейчас мы расстанемся и, возможно, навсегда, и ничего подобного в моей жизни больше не будет. Видимо, только сама могу спасти положение, надо намекнуть, только бы не выгнали из номера. Машина свернула на другую улицу, и я не сообразила, где выйти, потом поняла, что проехали. От нервного напряжения меня залихорадило, я не могла выдавить ни слова. Рассудив, что они спортсмены, а не преступники, пустила все на самотек, но чем дальше мы ехали, тем сильнее нарастала тревога.