Василий Лягоскин - Дома мы не нужны. Книга шестая: В мире Болотного Ужаса

Марко выражать своего изумления не стал. Он поспешил на выход, чтобы исполнить повеление Вождя. Иначе поступить он не мог – разве что, покончив с жизнью. А вместо него в землянку вступил соседний вождь – низкорослый, дурно пахнувший, гордо выпятивший вперед свое главное украшение. Эта меховая трубка, скрывавшая внутри главное «достоинство» дикаря, служила в других племенах предметом нескончаемых усмешек. В главном сходились все – вождь людоедов потому и скрывает мужскую гордость внутри внушительной размерами и весом трубки, что гордиться там особо нечему. Джонсон чуть непроизвольно не отдал вместо приветствия приказ: «А ну-ка, сними! Покажи, что ты там прячешь?!». Но сдержался, понял по вспыхнувшему навстречу ему дикой злобностью взгляду дикаря, что этот вождь «заряженный» колдовской силой сок попробовать не решился. Или отверг его сознательно.

– Точнее – бессознательно, – поправил себя капитан Джонсон, раздвигая губы в приветственной улыбке, – единственно, подчиняясь природному чутью. Оно у дикарей неплохо развито.

Себя Джонсон к дикарям не причислял – что бы об этом не думали гордые римляне.

– Садись, – радушно махнул он рукой в сторону крепко сбитого стола, – сейчас принесут «огненную воду».

Дикарь шумно задышал; его приплюснутые широкие ноздри зашевелились – словно землянку Вождя уже заполнил резкий запах «огневки».

– Может, лучше моего порошка попробуем? – оба вождя резко повернулись к двери, в которой стоял очередной гость – предводитель племени, владевшего зарослями растения, которое оно само называло кокой.

Этот вождь действительно поднял перед собой какой-то мех, в котором – не сомневался капитан – действительно хранился белый порошок, дарующий неземное блаженство, а потом долгую, непреходящую боль в голове и ломоту в суставах, сравнимую с той, на которую жаловались все без исключения старики болотных племен.

Джонсон пробовал дышать этой гадостью; оценил ее силу и коварство. Теперь же безразлично кивнул, не собираясь даже притрагиваться к этой отраве:

– Обязательно попробуем. Вот соберемся все, и попробуем.

Главным для него сейчас было заглянуть в глаза вновь прибывшего, который гордо называл себя Колумбийским Бароном. Заглянул. И убедился, что Барон тоже не решился опробовать «подарок» Джонсона. Этого гостя Вождь пока записал себе в пассив.

– Который, – подумал он, отступая на шаг, чтобы Барон мог пройти к столу, – можно будет превратить в актив, побив козырной картой.

Он входил во вкус владения и использования непонятными словами, которые словно сами рождались в его голове. За всем этим стояло что-то громадное, и пугающее – будто очередное слово могло сдвинуть какую-то лавину в памяти, которая погребла бы Вождя под собой; заставила бы задохнуться его сознание в болоте непознанного.

Стол, кстати, был основательно приготовлен к встрече. На нем не было пока огневки, но все остальное – главным образом мясо, во всех возможных способах и стадиях приготовления. В один из таких кусков – запеченную в углях ляжку болотного кабана – уже впился крепкими зубами дикарь, одетый в меховую трубку. Его весело и безумно сверкнувшие глаза словно выговаривали хозяину землянки:

– Зачем надо было портить мясо огнем?

Барон садиться за стол пока не стал. Вместе с Джонсоном он повернулся к очередному гостью; точнее гостям – Зинана прибыла на встречу со своим супругом, имя которого звучало вовсе невообразимо – Арчелия. Эти гости дали хозяину крошечный повод порадоваться. Сама Зинана, чей внешне кроткий взгляд царапнул душу Джонсона, тоже не решилась поучаствовать в эксперименте, поставленном Вождем. А вот своего спутника соком напоила. Потому он и уставился на Вождя с улыбкой, выражавшей готовность выполнить любое его повеление. Да хотя бы свернуть шею своей супруге, с которой он прожил множество кругов.

– Это не показатель, – усмехнулся внутри себя Джонсон, – может ты и без сока хотел бы совершить такую процедуру. Освободить, так сказать, землю, от вместилища вселенского Зла.

О том, что в нем самом Зла не меньше, а может, и много больше, чем в женщине, сейчас с показным радушием рассматривающей роскошное (как прежде казалось Вождю) жилище, и таких разных личностей, что уже собрались в ней, он не думал.

– Зло – это ведь для других, – решил для себя он уже давно, – а все, что делается на благо себя, любимого и единственного – Благо и есть. Какие бы потоки крови и немыслимые страдания это Благо не сопровождали.

Зинана чему-то кивнула, улыбнулась, и вдруг… запела. Не так божественно, конечно, как римлянка на стене крепости, но вполне приятно для слуха.

– «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!», – пропела она, и рассмеялась.

Ее смех прозвучал в мрачной землянке, освещаемой немилосердно чадящими светильниками очень неестественно.

– Что это? – воскликнули в один голос два вождя – Джонсон с Бароном.

А дикарь за столом даже перестал жевать – словно подавился особо крупным куском.

– Песенка такая, – пожала плечами Зинана, улыбнувшись сразу всем – кроме мужа, который тоже улыбался, глупо и жалко – за ее спиной, – издревле… русская.

Джонсон едва подавил крик, рвавшийся из груди:

– Уже? Идут?!

И тут же развернулся в прыжке к двери, радуясь так удачно подвернувшейся возможности скрыть и от Зинаны, и от остальных собственную панику. В двери, низко пригнувшись, входил еще один вождь.

– Не русский, – перевел дух капитан, кивая огромной фигуре, которая так и не распрямилась, чтобы не ткнуться макушкой в низкий потолок землянки, – Дену.

Этот вождь, как знали все, не отличался многословием. Вот и сейчас он, не говоря ни слова, шагнул к столу, и плюхнулся всем весом на скамью, которая едва не развалилась. И только потом улыбнулся – скорее всего, потому, что его темя ни во что не упиралась. Дену тоже оценил богатое угощение на столе; схватил было кусок размерами не меньший, что продолжил жадно обгладывать дикарь с трубкой. Но не донес его до широко раскрытого рта – когда его взгляд поймал Джонсон.

– Этот – мой, – искренне обрадовался Вождь, милостиво кивая Дену, и тем самым разрешая ему приступить к трапезе.

Огромный дикарь тут же принялся перемалывать мясо (может, вместе с костями) крепкими зубами, а Джонсон успел поймать взгляды, которыми обменялись Барон с Зинаной.

– Понятно, – читалось в этих взглядах, – ты, «уважаемый хозяин», готов всех нас подчинить своей воле. Но мы-то… не все! И не таких ломали.

– Таких вы еще не видели, – так же мысленно ответил им Джонсон, поворачиваясь к очередному, и последнему гостю.

И еще раз Вождь поправил себя: «Гостья, Виктория!».

Виктория тоже прибыла не одна. И тоже – как и Зинана – привела с собой на невидимом поводке бессмысленно глядевшего перед собой «бычка». Именно так обозвал Джонсон ее спутника – кряжистого черноволосого здоровяка, который встрепенулся лишь тогда, когда его равнодушный взгляд поймал капитан.