Анна Сандэмо - Порабощенные

– Черт… и что теперь? – я не знала, что и сказать. Меня тоже порядком начала пугать вся эта ситуация. Неужели он и к нам протянул свои кровавые руки?

– Я думаю, что скоро сходки совсем прекратятся, – послышался типично дерзкий голос Антона, который вальяжно развалился на коленях у Кати – они встречались. – Глянь, народ уже поредел знатно. – Антон рукой указал на окружающих нас скейтеров. Я повернулась, чтобы оценить масштаб катастрофы, и ужаснулась. Действительно, обычно на сходках кишмя кишело скейтбордистами, но сегодня нас было даже меньше сорока человек, хотя в такие дни собиралось больше двух сотен.

– Я поначалу как-то и не обратила внимания, – призналась я. – Думала, что остальные подкатят позже.

– Нет, – покачал вместе с ребятами головой Гоша. – Все напуганы до чертиков. Боятся ездить на метро, а добраться сюда другим путем довольно затруднительно. Ведь на дорогах через центр стоят общепринятые непроходимые пробки.

Я напряженно посмотрела на компанию, и по спине моей побежали предательские мурашки. Я не хотела поддаваться страху, но он об этом меня не спрашивал и уже свободно разгуливал по просторам моего сознания. Всеобщая паника охватила и меня тоже.

– Это значит, что следующая сходка… – начала грустно я.

– …возможно, и не состоится, – не менее опечаленно продолжила за меня Диана, обняв израненные шрамами колени. Я тяжело вздохнула и села в круг к своим приятелям рядом с Дианой.

Она положила голову мне на плечо и начала судорожно дышать. Бедная моя подруга…

Ребята старались говорить на отвлеченные и повседневные темы, маскируясь под фальшивыми шутками и смехом, но мы с Дианой чувствовали, что их нервы натянуты, как струны гитары под давлением, и что в любой критический момент они могут лопнуть. После получаса таких бессмысленных посиделок я мягко взяла подругу под локоть и вывела из круга. Гоша с Виталиком нейтрально глянули на нас и вернулись к общему обсуждению.

– Пойдем-ка покатаемся, а то ты совсем на месте засиделась, – мне очень хотелось отвлечь мою любимую Диану от траурного настроения, и сделать это можно было только посредством катания на скейте. – Грусть грустью, но эту сходку надо отработать как следует.

Диана слабо улыбнулась и вытащила из чехла свою доску. Мы опрометью наперегонки бросились вниз к трамплинам. Мы решили начать с рампы, а потом перейти к перилам и ступеням. Все-таки рампа для нас с Дианой была традиционным развлечением. Мы, как маятники, разгонялись сначала в одну сторону, потом в другую, выделывая в воздухе всевозможные трюки: грайнды, вращения, грэбы и прочее. Она была очень талантливой скейтбордисткой и отдавалась этому увлечению всецело, как и я. Мы были схожи с ней в фанатичном отношении к скейтбордингу, к тому же могли доверить друг другу все что угодно. Между нами сложились очень теплые и доверительные отношения. Уж и не помню, сколько лет мы вместе с Дианой, но казалось, что всю жизнь. Она всегда была для меня поддержкой и опорой, я могла рассчитывать на нее в любой ситуации.

Вскоре к нам присоединились Вова и Виталик. Виталик старался подражать мне и Диане, а Вова остался рядом с рампой и стал снимать нас троих на телефон.

– Ого, Соня! Будет что показать одногруппникам! – рассмеялся он, когда я вновь проделала весьма экстремальное вращение в воздухе. Кажется, атмосфера веселья вновь начала возвращаться к нам. Я отпустила все мысли и сосредоточилась только на доске. Спустя какое-то время вокруг нас собралась уже приличная толпа из присутствующих скейтеров, и мы почувствовали себя с Дианой настоящими звездами. Такое бывало на демо-выступлениях, когда все твои прыжки и трюки оценивали высшими баллами. Когда же мы перешли на уличный стиль и перекинулись на ступени и перила, вокруг нас было уже не так много народа, так как половина разъехалась. Опять-таки странность: обычно почти все засиживались чуть ли не до поздней ночи. Неужели они настолько трусы? Не понимаю…

Спустя время, когда силы уже были на исходе, я остановилась. Ко мне подъехала Диана, которая вновь стала отчасти собой.

– Где все? – огляделась я. Вокруг нас было всего человек десять, и даже эти люди уже забирали свои доски, собираясь по домам.

– Так смеркается же, – задорно выпалила с усмешкой Диана, уперев руки по бокам. Теперь я узнавала в этой девчонке свою лучшую подругу. Такая Диана нравилась мне куда больше.

– Оу, а тут все у нас такие трусы?! – специально громче обычного обратилась я к оставшимся. Они обернулись на мой вызывающий голос, но тут же угрюмо вернулись к своим делам.

– Ну и фиг с ними! Я тут до последнего, ты со мной? – глянула я инициативно на Диану. Она сначала помедлила, проявив неуверенность, но, тряхнув головой, вернулась в норму и ответила бодро:

– А как же! Пусть только нюни и слюнтяи бегут по домам! – так же громко, как и я, рассмеялась она, обращаясь как бы к присутствующим с иронией. Когда остались только мы с Дианой, я почувствовала настоящую свободу в движении. Мы были, как всегда, лучше всех, мы летали по заброшенному заводу, как птицы в небе. И никто в этот момент нам не был указам, мы могли делать все что угодно. Мы смеялись и иногда переговаривались, заряжаясь духом соперничества и пытаясь показать себя с лучшей стороны. Завод же, казалось, принимал нас с распростертыми объятиями, гордясь нашей смелостью и отвагой. Его полуразрушенные крошащиеся грязные стены отзывались гулкими уханьями, когда мы проезжали на бешеной скорости мимо, пронося с собой живую одухотворенность. Этот завод настолько древний, что был разрушен задолго до нашего рождения. По-моему, на нем произошел какой-то взрыв, и его закрыли, не захотев чинить и приводить в прежнее рабочее состояние. Бледно-желтые стены в чумазых разводах и граффити могли рассказать многое о своей нелегкой истории, но мы не хотели слушать, чтобы не расстраиваться еще больше. Мы хотели лишь наслаждаться настоящим, не задумываясь о печальном и трагичном прошлом. Это было время нашего поколения, которое использовало здание по своему собственному назначению, и завод был не против. Теперь он нужен, теперь его используют, и в какой-то степени им дорожат. Его настолько сильно забросили в свое время, что он во многих местах порос мхом и другими вьющимися растениями, которые карабкались по его стенам своими цепкими зелеными руками. Рядом его окружили непроходимые сосны и ели, которые не подпускали чужие глаза к нашему тайному месту, о котором знали лишь те, кому действительно это было нужно. Я искренне любила эту заброшку, ведь именно тут я могла ощущать свою священную обитель, в которой никто не мог мне помешать, никто не мог нарушить идиллию единения с природой и доской. Это было поразительно, но завод служил местом своеобразного отпущения грехов и других проблем. Словно храм – я приходила сюда, но вместо молитв и исповедей я каталась и ощущала полноценное очищение от всего накопившегося во мне негатива и зла.