Татьяна Шарпарь - Anamnesis vitae. Двадцать дней и вся жизнь

В дверь Натальи Голицыной он позвонил в девять часов шестнадцать минут. Дверь сразу открылась. На пороге стоял Иван Горчаков с глупым выражением лица.

– Вы, наверное, Алексей Николаевич? Проходите, Наталья Сергеевна сейчас будет.

Алексей протянул руку. – Пронин. – Горчаков.

Рукопожатие было сильным, коротким, в общем, мужским. Алексей с удивлением посмотрел на Ивана. Он много мог сказать о человеке по тому, как тот здоровается.

– А где Наталья Сергеевна?

– Сейчас придет, ей кто-то позвонил, и она вышла поговорить. Не думаю, что это надолго.

– Ключи у вас?

– Нет пока, я только перед вами пришел.

Какая досада, подумал Алексей, можно было с ней целых полчаса наедине провести.

– Еще раз доброе утро, Алексей Николаевич!

Наталья спускалась по лестнице со второго этажа, на ходу закрывая телефонную крышечку.

– Извините, что заставила ждать. – Это вы меня извините.

Сплошной Версаль, подумал Алексей. На Наталью он смотреть почему-то не мог, видимо, из-за своих недавних мыслей. Вот почему сосед на нее не смотрит, было непонятно. Да еще красный до кончиков ушей. Что у них произошло, пока его не было? Наверное, ему неудобно, что он ее вчера не узнал. Ладно, воспользуемся ситуацией, будем давить противника на всех фронтах. Алексей придал голосу как можно больше меда.

– Вы давно в Москве? Ах да, мы же вчера виделись в гастрономе. Вы, наверное, все детали обсудили?

Наталья удивленно посмотрела на Алексея, ведь она же вчера ему сказала, что Иван ее не узнал. Алексей продолжал, как ни в чем не бывало:

– Конечно, приятно встретить старую знакомую. – К моему стыду, я вчера Наталью Сергеевну не узнал.

Алексей сделал вид, что очень удивился.

– Не узнали? Наталью Сергеевну? Она вроде бы не изменилась за эти полгода. Ну ладно, – сказал он уже другим, деловым, тоном, – к делу.

Наталья вынула из того же ящика, из которого вчера доставала блокнот¸ связку ключей и передала их Ивану.

После этого они как-то все дружно столпились у входной двери. Просто стояли. Когда она наконец решила эту дверь открыть, выяснилось, что в ручку намертво вцепился Иван, и повернуть ее нет никакой возможности.

– Руку, – сказала Наталья.

– Пожалуйста, – ответил с готовностью Алексей и подставил ей свою ладонь, как будто приглашал на танец.

– Да нет, вы, – она ткнула палец в грудь Ивану, – вы руку уберите.

Иван, как ужаленный, отскочил от двери.

Что это с ним, думал Алексей, неужели из-за Натальи? Влюбился? Ох, не дай Бог. Мне с ним не тягаться, он же у нас «миллионэр».

Наконец, дверь общими усилиями открыли и гуськом направились через площадку к двери напротив. Дверь как дверь, только опечатанная. Печать была на месте, сургучная, с четким оттиском. Бумажка, которой была заклеена дверь, тоже на месте. Надо бы понятых, подумал Алексей.

– Иван Ильич, вы не против, если мы пригласим понятых?

– Понятых? Я не знаю, приглашайте, если надо.

Понятыми были приглашены охранники, которые приветливо поздоровались с Натальей и спокойно стали ждать, когда снимут печать и бумажку. Дверь открыли. В коридоре у самого входа на полу, неудобно прислонившись к стене, сидел пропавший охранник Михаил. Он был давно и безнадежно мертв.

Первым вошел в квартиру Иван на правах хозяина, сняв печать и полоску бумаги, закрывающую замочную скважину. Пахло какой-то гнилью, неужели продукты не убрали после поминок? Было темно, он привычным движением пошарил по стене и нашел клавишу выключателя. Вспыхнула люстра под потолком. Человека у стены Иван увидел сразу и сразу же понял, что тот мертв. За своим плечом он почувствовал шевеление и увидел боковым зрением, как в квартиру протискивается Наталья. Входить ей было некуда, потому что он перегородил дверь. Он повернулся и, обняв ее за плечи, вышел вместе с ней на лестничную площадку.

– Там, – сказал он, и Алексей, как-то вдруг став выше и значительнее, что ли, достал из кармана носовой платок и приоткрыл дверь.

– Никому не входить, – приказал он.

Охранники топтались на площадке, не понимая, что произошло. Алексей вышел, прикрыл дверь и отвел их в сторону.

– Мужики, – сказал спокойно, – один из вас остается здесь и сторожит дверь до приезда опергруппы, другой идет вниз, и чтобы ни-ни.

– А что там? – спросил тот, который встал к двери. – Труп, – коротко ответил Алексей, набирая номер дежурного.

Группа приехала быстро. Дежурный следователь, молодой паренек, похожий на воробья, толково расспросил Алексея, как и почему он оказался на месте убийства. Судебный медик пробормотал что-то насчет отравления, но сказал, что окончательные выводы после вскрытия. Осмотр места происшествия проводили в присутствии понятых – все тех же охранников. Вокруг трупа была засохшая лужа рвотных масс, вот почему в квартире пахло гнилью. Труп имел жуткий вид: глаза открыты, пальцы скрючены. Даже несведущему в медицине человеку было понятно, что смерть была мучительной, скорее всего, от удушья. Странгуляционной борозды на шее не было.

В квартире все вещи были закрыты целлофановой пленкой, на которой лежал тонкий слой пыли. Местами пленка была разорвана и разрезана. Следы были везде, создавалось впечатление, что кто-то в панике бегал по квартире, открывал двери комнат, распахивал дверцы шкафов, выбрасывал вещи. И везде оставлял отпечатки пальцев. Непонятно было, как он попал в квартиру. Сразу было высказано предположение, что дверь распечатали, а потом вновь опечатали. Все прояснилось, когда появился кинолог с собакой Никитичем. Никитич, брезгливо обнюхав труп, рванул в сторону кухни и встал перед шкафом, царапая дверь когтями. Дверь шкафа открыли и обнаружили, что она маскировала другую дверь, ведущую на черную лестницу. Черный ход, как же об этом никто не подумал! Дверь на черный ход была заперта ключом, но следов вокруг замка и на полу было много. Приехала бригада санитаров из судебного морга, труп поместили в специальный мешок и увезли. Стало как-то свободнее дышать. Открыли окна, запах стал ощущаться меньше. Алексей смотрел на работу группы как бы со стороны. Получается, он сам был свидетелем. Хорошо, что он напросился вчера открывать квартиру. Кстати, рука вчера болела и тогда, когда нашли труп участкового, и вечером, и даже после рюмки водки. А сейчас перестала. Глупо, конечно, полагаться на какую-то там руку, но Алексей знал, что все – больше трупов не будет. Теперь надо осторожно выяснить у следователя, что он собирается делать с Голицыной. По уму, надо брать подписку о невыезде, ведь ключи были только у нее. Кстати, а у Горчакова ключи были или нет? Об этом надо было поговорить в первую очередь. Да и вообще с этими ключами непонятно: зачем он их отдавал соседке? У него есть друзья, родственники, да невеста есть, в конце концов – дочка магната. Или дочке магната нельзя ключи от квартиры, где деньги лежат, доверить, умыкнет? Что-то трупы размножаются, как лягушки. Почему-то сразу, как увидел труп в квартире, он подумал, что надо обеспечивать охрану Наталье Голицыной. Да, охрану ей и ее дочке. Или лучше вывезти их куда-нибудь, где надежно, только куда? Где надежно? Получалось, нигде. Самому, что ли, тут поселиться? От этой мысли стало жарко, пришлось прибегнуть к проверенному способу – повертеть головой. Так, сейчас надо доложить начальнику отделения и постараться объединить эти два убийства. Тогда с нормальным следователем будем работать. Телефон уже несколько раз звонил, он сбрасывал вызов. Что звонить? Уже давно весь его отдел должен быть здесь, а не просиживать штаны в кабинете. Как будто подслушав его мысли, в комнату заглянул лейтенант Некрасов.