Елизавета Трубникова - Пролетая над планетарием

Мне это понравилось.

Чем больше не моих вещей, кем-то навязанных или просто чужих выбрасывалось из дома, тем легче становилось дышать. Тем спокойнее были вечера. Всё больше хотелось подумать о том, чем заполнить образовавшуюся пустоту. Но сначала избавиться полностью.

Никого не хотелось обидеть, нет. Ничего личного. Просто это моя жизнь. И в ней должно быть место для меня. В первую очередь.

Никто ведь не обижается на это?

«Главное, чтобы второе я не стало первым» – звучали отголоски тревожного сна в голове. Сквозь задёрнутые плотные шторы пробивалось назойливое солнце. Терпеть его не могу, раздражает ужасно.

Но звонит телефон. И я улыбаюсь, предчувствуя хорошее. Это он.

И вот уже шагаем вместе по улице. Погода стоит отличная. Солнышко ласково греет. Почему-то это уже приятно.

– Слушай, а почему у тебя всегда дома полумрак? Тебе не темно? – Вопрос застал врасплох. Пожимаю плечами, раздумывая, что ответить.

– Ну… нравится ощущение уюта. И как бы это сказать… домика что ли. Ну из тех, что строили в детстве. – Глупый ответ. Но ничего другого на ум не пришло.

– Странно получается. Строишь домик в собственном доме? – Его глаза смеются. Но тепло. По-доброму.

– Вроде того.

В магазине, куда мы зашли за едой, я успела трижды поругаться с единственным мужчиной в моей жизни. Ругалась именно я. Придумывая всё новые неубедительные поводы. Настроение портилось. Не знаю, откуда бралось терпение у него. По пути домой появились дополнительные вопросы.

– Ну скажи, почему всё-таки ты не любишь солнце? – Деваться было некуда. Он смотрел мне прямо в глаза.

– Да с чего ты это вообще взял?! – Попробовала возмутиться. Бесполезно. Он ждал правды. – Ну не люблю я солнце, да. Оно слишком ярко светит. От него жарко. Видна пыль на полу. Видно, в каком убожестве я живу. А занавесишь окна и не бросается так в глаза. Терпимо становится. Знаю-знаю, что мне не отмыть всего этого дерьма! Но хотя бы можно сделать его не таким заметным. И на ремонт денег нет. Как будто приговорили к этой квартире! – Я вдруг расплакалась.

Он обнял меня за плечи. Мы тихонько побрели в сторону дома. Пожарили картошку. Приправили горчичным маслом квашеную капусту. Нарезали колбасу и хлеб. Разложили всё по тарелкам. И с аппетитом уминали.

Ну что бы я без него делала?

Жалюзи на кухне были открыты. Чайный дымок струился в лучах закатного солнца, отражаясь в его зелёных глазах. Удивительно. Как он напоминает моего отца! Глаза горят как две фары.

– Не надо бояться. Всё плохое ушло. Всё позади. Тебе не нужно больше прятаться. Запомни: пункт номер один – ничего не бойся. Пункт номер два – ты не одна. Пункт номер три – я люблю тебя! – Он смотрел так открыто. С такой любовью. Что не поверить было нельзя.

– Спасибо, ты настоящий друг! Я тоже тебя люблю… Но почему так страшно? Почему всё это происходит со мной? Я устала от беспокойства. Устала бояться. – Комок подкатил к горлу.

Он задумался. А я наслаждалась теплом любимых рук. Новым чувством, что я – не одна. Оно дарило надежду, вкус которой был почти забыт.

– Представь, что у тебя внутри живёт жаба. Такая враждебная сущность.

– Где-то я это уже слышала… – А, ну да, конечно. В разговоре про иллюзию. Странно. Странно.

– …враждебная тебе. И лезет наружу, когда ей хочется пожрать. – И про это что-то было. – Она заинтересована в определённых умственных состояниях. Твоих.

– В страхе?

– Не только. Ты боишься, расстраиваешься, грустишь, ждёшь плохого. И жаба кормится этим. Вылезает из болота. А потом, нажравшись, уползает обратно в нору. До следующей кормёжки.

– А других людей эта жаба тоже хочет сожрать?

– У каждого есть своя жаба. Но твоя – особенная.

– И почему же? – А он не так прост. Снова мурашки приключений! И ток по позвоночнику.

– Ну… Просто так чувствую.

Ну да. Как же.

– Знаю, тебе плохо. Но она – не ты. – Всё это показалось немного подозрительным. Однако его чуткость обезоруживала. Я была безнадёжно влюблена. – И потом, ты теперь знаешь три пункта. И можешь бороться с жабой. Просто поверь в то, что ты – сильная. В тебе огромный потенциал. Ты ещё расправишь крылья. Откроешь свой дар. Тебя не зря такой создали.

– Создали?

– Да. Создали и готовили.

Создали? Создали и готовили?! Мурашки забегали по голове. Его глаза буквально сияли. Снова чувство, что вторгается нечто необъяснимое. Иного порядка. В обычную жизнь. Какой кураж! Какие перспективы! Никаких больше задёрнутых штор и тусклых ламп.

Проводила на остановку. И стремглав понеслась обратно. Домой. Паря над асфальтом. Шумно хлопая крыльями. Распугивая удивлённых соседей.

Предстояло разобраться, что же взять с собой в новую жизнь.

Было ясно, что беспокойство и тревога не уйдут сразу. Но теперь в арсенале есть три волшебных пункта – «ничего не бойся», «ты не одна» и «я люблю тебя». Кровь закипала по-особенному при мысли о нём. Было страшно. Но теперь я действовала несмотря на страх.

В то время под окнами дома, где я жила на первом этаже, велись работы по замене каких-то труб. Всё было перекопано, работала большая бригада.

Продолжая избавляться от ненужных вещей, было не просто таскать на помойку тяжеленные мешки с барахлом. Вдвойне не просто выслушивать укоры соседей. Они хорошо знали родителей. И, конечно, смакуя детали, нагнетали обстановку.

– Отец с матерью всю жизнь собирали. А ты выкидываешь. Совести нет. – До всего им есть дело.

– Да, собирали. Да, выкидываю. Разберусь сама.

– Много вас таких.

– И вас много. А надо мало.

– Умная?

– По горшкам дежурная.

Идите лесом.

Почему я решила заниматься таким неподъёмным делом одна? Тому было две причины. Во-первых, не хотелось подставлять под пристальные взгляды дворовых и подъездных судей дорогого человека. Во-вторых, только я сама могла без лишних сантиментов, мужественно расстаться со старыми вещами.

Насчёт мужества – лукавлю.

Был один день. Очень сложный. Пришлось таскать и днём, и вечером. А перед этим перебирать бумаги. Старые платёжки. Документы. Горы хлама. Ужас сколько и чего перевернула вверх дном. Мама научила уничтожать всякие письменные свидетельства жизни. Уничтожителя бумаги, к несчастью, под рукой не оказалось.

Сейчас жалею об одном. Что не попросила любимого отвезти всё в чистое поле. И сжечь к чертям! Боялась упустить время. Так измучилась, что жаждала освободиться немедленно. От воспоминаний. От боли. Рвала в клочья бесконечный бумажный ворох. Родительский почерк бередил незажившие раны. Но я крепилась. Надо было стереть память.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».