Алексей Жарков - Избранные. Гуманитарная фантастика

Сергей вновь мчался на своем любимом байке. Разумеется, это был сон, но, черт возьми, до чего приятный! Руки в перчатках крепко держали руль, расстегнутая косуха трепеталась за спиной черными крыльями, в наушниках звучал неподражаемый Джими Хендрикс, а стальной зверь рычал мотором, подпевая ему. И – ветер, ветер в лицо!

Гладкая дорога стелилась под колеса серой лентой. Там, впереди, у обрыва, где был поворот, виднелась полоска Черного моря. Сергей широко улыбался. Упоительное ощущение свободы наполнило его целиком. Вперёд, к горизонту!

И вот уже нет байка и дороги, а он летит над морем. В синей бездне внизу отражаются звёзды, белопенные волны искрятся слюдой. И он сам отражается в морских водах – гигантское тело, хвост, плавники…

Сергей вздрогнул. Неприятный холодок муравьиными лапками пробежал по его спине, защекотал ноги и руки. Вернее – о, ужас! – ласты хвоста и плавников.

– Нет, нет! – вырвалось из огромного зубастого рта существа. – Я – человек! Я – человек!

Космонавт зажмурил большие темные глаза и, задыхаясь от охватившего его страха, принялся твердить про себя последнюю фразу, словно мантру: «я – человек, я – человек, я – человек».

В конце концов кошмар отступил.

Большую часть свободного времени Первый прислушивался к новому для себя ощущению: внутри него словно бы зрело странное зерно. Боль в голове окончательно исчезла, организм шиячи избавился от мусора – кусков искореженного металла, – но чувство, что внутри тела происходит рождение чего-то нового, только усилилось. Казалось, это крошечное зерно сияло собственным светом. И проросшие из него тонкие корешки ветвились золотистыми нитями, постепенно проникая во все уголки громадной головы Первого. Вожак пробовал отгонять от себя это необычное видение, но оно возвращалось снова и снова.

«ЦУП на связи. Доложите обстановку».

«Третья неделя полета проходит нормально».

«Повторные атаки хищников были?»

«Нет, мы миновали область с такохеби. Жуткие существа, доложу я вам. До сих пор мороз по коже».

«Как стая переживает потери?»

«Маришка грустит, замкнулась в себе. Остальные её подбадривают, как могут. Понимают, как это тяжело – потерять троих детей».

«Вы дали шиячи имена?»

«Я ведь должен их как-то различать. Поначалу они не поняли, в чем смысл, но потом им даже понравилось. Теперь хвастаются друг перед другом своими именами».

«Изменилось ли направление движения?»

«Сложно сказать. Стая, без сомнения, держит путь к какой-то цели. А вот по какой траектории… Без звездных карт и хорошего компьютера не разобраться».

«Есть ли приметные объекты среди тех, мимо которых идет стая? Мы могли бы попробовать идентифицировать их по нашим каталогам».

«А как же! Были такие объекты, и довольно много. Вот, к примеру, скопление белых карликов возле молекулярной туманности – похоже на брошь на груди молодой дамы. Или тройная звезда: голубой гигант с желтым и зеленым братьями. А ещё – цефеида, возле которой мы перекусывали».

«Гм. Сергей, вы уверены, что цефеида встретилась вам после Земли?»

«Хоррроший вопрос, уважаемый ЦУП».

Космонавт прервал свой воображаемый диалог с коллегами и задумался. Уже не в первый раз за эти три недели он замечал, что часть его воспоминаний о межзвездном путешествии относится ко времени, когда стая ещё не добралась до Солнечной системы. В сценах, которые представали перед его мысленным взором, он ощущал себя шиячи, ведущим своих сородичей сквозь темные воды космоса.

«А ещё, уважаемый ЦУП, у меня иногда ласты ломит и хвост отваливается».

Первый прислушался к тонким намекам своих органов чувств и понял, что Цель Путешествия близка. Её зов отчетливо слышался в шорохе текущего вакуума, в шепоте волн энергии, в рокоте и какофонии космического излучения. Этот зов, в начале путешествия едва различимый, теперь звучал сильной и яркой песней.

До Цели оставался один шаг. Долгий переход, наконец, завершился. И хотя в обозримом пространстве впереди не было видно ничего необычного, шиячи явственно ощущали, что Цель – рядом. Надо лишь сделать последний нырок.

Стая выжидающе посматривала то вперед, то на вожака: мол, чего остановились? Но Первый не спешил нырять в глубины измерений. Он размышлял.

«Этот зов – такой привлекательный, так манит к себе своей необычной мелодией… Но, если подумать, зачем мы сюда приплыли? Что там, на расстоянии короткого нырка? Почему оно представляется нам чем-то прекрасным, ведь мы его ни разу не видели?»

Между тем остальные шиячи не отягощали себя подобными вопросами. Один из них, по имени Фёдор, издав веселый импульс «Чур, я первый!», погрузился в глубины континуума и вынырнул в нескольких миллионах километров впереди.

«Ну что там?» – нетерпеливо спросил кто-то из стаи.

Ответа не последовало. Фигура Фёдора не двигалась, сородичи воспринимали смелого шиячи как-то странно, словно вместо самого соплеменника они наблюдали след, отпечаток на пластичном континууме.

«Оставайтесь на месте», – велел Первый остальным членам стаи, и сам осторожно двинулся к Цели, скользя по поверхности трёх измерений.

Однако кое-кто его ослушался. Маришка молча нырнула в холодные воды пространства и появилась неподалеку от Фёдора, такой же эфемерной тенью.

«Мариша…» – растерянно прокатилось по стае.

«Стойте на месте», – повторил вожак.

Внутри у Первого всё сжалось от дурных предчувствий. Он с трудом удерживался от того, чтобы нырнуть вслед за двумя сородичами. Пожалуй, раньше он бы так и поступил. И стая, без сомнений, последовала бы за ним. Но сейчас ему удалось сохранить холодную голову.

Вожак медленно дрейфовал в вакууме. Неспешное течение континуума несло его вперед, мягкие волны темной энергии гладили узоры на поверхности громадного тела. Все чувства Первого были напряжены до предела, выискивая малейшую странность в окружающем пространстве. И спустя некоторое время эта странность была найдена. Поток, в котором плыл вожак, вдруг стал изгибаться, словно встретив на своем пути какое-то препятствие. Само препятствие никак не ощущалось, о его наличии можно было только догадаться.

Первый остановился. Он разрывался между огромным желанием вызволить двух собратьев из аномальной области и долгом, который велел ему отвести стаю подальше от опасного места. Неизвестно, что в конце концов выбрал бы вожак, если бы его размышления не прервали:

«Бедные глупые шиячи…»

Фраза возникла в сознании Первого словно сама собой, но при этом у неё был отчетливый запах чужеродности. Как если бы кто-то передал вожаку идеи и эмоции, а те, в свою очередь, подобрали под себя нужные слова из лексикона адресата.