Родион Рахимов - Чертополох. Репортаж из поднебесья

– Хочешь, помогу? – Так это не скоро, дней через десять. К тому времени у тебя и отпуск закончится. И к тому же ты еще не был у себя дома.

– Справишься?

– Вообще-то мне один товарищ обещался помощь, – сказала она как-то неопределенно. Тогда я не придал этому разговору никакого значения. Но за то теперь, весь этот разговор всплыл в моей памяти с новой силой.

– Сено ты косил?

– Да – а, – оживился он. – Я как раз приехал к родичам погостить после армии. А Оля пришла к своей подружке, познакомились. Она и предложила приехать на сенокос. Понравились друг другу. Ну и поженились, потом. А почему ты не приехал на свадьбу? Мы же всех родственников приглашали.

– Я был в командировке и узнал об этом поздно, – нейтрально парировал я вопрос и резко сменил тему: – Что-то стало холодать, не пора ли нам поддать?!

В доме творилось заметное оживление, до начала года оставались считанные минуты. Прошли к столу. Наполнили стаканы.

– Я хочу выпить за Ваше счастье, Оля! – сказал я с торжественной грустью. – Не знаю, но постарайся быть счастливой! За вас, и с Новым годом! Все поддержали тост, но каждый по-своему. Эдик, выпив залпом и опрокинувшись навзничь на кровати, забренчал на гитаре, выкрикивая отдельные фразы из какой-то песни, задел ногой стол, от которого зазвенела посуда и упали бутылки. Все молча посмотрели на меня, как бы извиняясь за него. Евгения Петровна пригубила и, поставив стакан на стол, задумалась. Краюхин с грустью, вздохнул, и стал пить маленькими глотками, как бы давясь. Оля, выпив половину, убежала за печь как бы запевать водой. Но она там плакала. Это я знал точно. Потом Эдик куда-то исчез. И пользуясь моментом, я решил уйти. Оставаться дальше не было сил.

– Ну, пожалуй, я пойду…

– Что ж, идите, – сказала Евгения Петровна. – Только почему вы приехали-то?

– Узнать, проведать, убедиться…

Провожать вышла сама Оля. Я хотел сказать ей все, что о ней думал. Но подкативший к горлу ком не давал молвить и слова. И я хлопнул калиткой. На улице было оживленно. Все поздравляли друг друга с Новым годом. Валялись в снегу. Пели и плясали под гармошку. Я шел среди всей этой шумной кутерьмы сам по себе, наедине со своими грустными мыслями. Я просто шел, сам не зная куда.

Тихо падал снег. Поселок жил своей жизнью. Люди радовались началу Нового года. Им было не до меня.

Поселок вдруг кончился. Я это понял по тому. Что стало темно. Дорога за поселком не освещалась. Возвращаться назад я не хотел. Опасаясь встречи с Эдиком, который наверняка уже меня разыскивал. Теперь я был зол и мог побить его. Впереди, слева, виднелись еще несколько одиноких домов, манящих проемами освещенных окон.

В первом доме мне не открыли. Во втором оказались только дети. И они, пошушукавшись за дверями, не рискнули открыть незнакомому дяде. И направился к третьему, уже без всякой надежды быть пущенным и обогретым.

Но на дороге стоял Эдик. Без шапки. Шуба нараспашку.

– Куда ты ушел? – голос был явно обиженным. – Ты что на меня обиделся? Так, я же к родичам за магнитофоном ходил. Пойдем, потанцуем!

– Мне не до танцев, – зло бросил я. И пошел было своей дорогой, но он схватил меня в охапку и потащил обратно. Я не хотел. Но он настаивал на своем. И до тех пор, пока мы не оказались на снегу. Я пытался подняться, но тут чей-то ботинок отпечатался на моих ребрах.

– Наших, бьют, – донесся до меня чей-то пьяный голос. Огляделся, их было трое. В руке одного из них что-то блеснуло. Надо было защищаться. И я защитился, как меня учили. И главное легко и быстро, что даже сам удивился. Например, киношники, чтобы снять такой дубль, неделю бы бились, и вряд ли так вышло!

Отделавшись от них, я все-таки направился к третьему дому. Я даже повеселел. Улыбнувшись, обернулся. Они преследовать не стали. Только погрозили кулаком вслед, на всякий случай.

– Кто там? – спросил за дверью хриплый мужской голос.

– Извините, не пустите ли переночевать? Ехал в Павловск, а машина сломалась, – солгал я, потому что никакой машины у меня не было да и быть не могло.

Хозяин загремел засовом.

– С Новым годом!

– С Новым счастьем, – отозвался он, окинув меня недоверчивым взглядом. И, поправив левой рукой спадающую с плеч телогрейку, поеживаясь от холода, засеменил впереди меня в дом.

– Кто там? – донесся из темноты женский голос.

– Дед Мороз пришел! – пошутил хозяин, включив в прихожей свет. И, обращаясь ко мне, добавил. – Ну, что же, раздевайся, сынок, проходи, погрейся у печки. Холодновато сегодня. Как там, гуляют?

– Да. Праздник.

– Сын у нас с рейса не приехал, шофер он у нас в леспромхозе, вот и беспокоится сноха. Дорога есть дорога, всякое может, случится.

– Это точно, – заключил я.

– Ну, проходи, погрейся! А я пойду, посмотрю, корова должна отелиться. Молодая еще. Первый отел. Давеча смотрел, лежала. Кабы не проглядеть, – бормотал дед, направляясь к выходу. У натопленной печки было тепло.

Вышла молодая хозяйка. Еще совсем девочка, небольшого роста, с чуть заспанным лицом.

– А я подумала, в самом деле, Дед Мороз, – с некоторым разочарованием проговорила она.

– Да нет. Деду Морозу легче. У него тройка лошадей – техника безотказная, наддал «овса» и жару. Не то, что у нас грешных. Спасибо, что пустили, не то пришлось бы замерзать в машине, – продолжал я играть в незадачливого автолюбителя. И в то же время, стыдясь своей лжи. Но говорить правду не хотелось.

– Есть хотите? – спросила она, прислушиваясь к каждому шороху на улице – ждала мужа.

– Не особенно. Но от горячего чая, пожалуй, не откажусь. Она сняла накидку с накрытого по-праздничному стола и налила мне чаю.

– Угощайтесь, пожалуйста! Вот наготовила, думала, приедет, посидим, – виновато улыбнулась она, и так же тихо ушла, как и появилась.

– Вроде начинается, – сказал дед, возбужденно хлопнув дверью и топая валенками. – Но что-то не так…

Дед был еще крепок: с чуть поседевшей щетиной коротко отстриженных волос, крупным красным носом, рыжими прокуренными усами и веселыми добрыми глазами на широком лице. Левой руки не было. Это я заметил только потом, когда он скинул замасленную телогрейку.

Немного согревшись, мне вдруг захотелось принять участие в их заботах.

– Пойдем, посмотрим, – сказал я.

Рыжая корова лежала на соломе, запрокинув голову. Крутые бока то поднимались, то опускались. Почувствовав наше присутствие, она приподняла голову и несколько раз жалобно промычала, как бы прося о помощи.

– Ветеринар в поселке есть? – спросил я.

– Откуда ему тут взяться, в леспромхозе. Только в соседнем колхозе, за десять километров… Ну, что стоять-помогать надо. Видишь, трудно идет.

Я ни разу не видел, как рождаются телята, и было опешил. Но хозяин быстро завладел мной и моими мыслями. И дальше я делал все, что приказывал дед, сразу же позабыв о брезгливости.