Денис Никков - Человек, который знал об этом городе всё

Стейп уважал Мервина Купера в особенности за то, что он относился к этой жизни с такой завидной простотой. Без осуждений и, казалось, без сожалений, но с особой остротой мысли.

– И если эта жизнь не шутка, то завтра я уже не жилец, – одна из самых популярных фраз, которые любил произносить Мервин. Порой он напевал ее сидя на скамейке во дворе гостиницы:

– Всегда найдется бедняк, жизнь, которого скучнее, жизни богача, всегда найдется богач, чья жизнь, скучнее жизни бедняка.

А еще Мервина любили за новости, пришедшие от происшествий в мире, которыми пропустив, через сито собственного опыта, он любил делиться с другими.

Фрэнсис часто думал над тем, каким же прошлым вызвана его завидная бодрость.

Покойная Мэри Лэмб говорила, что знала о Мервине Купере достаточно. В молодости они были неплохими друзьями, но жизнь диктовала свое вместе с неудержимым бегом времени. И дружбу ранних лет они словно незаметно сменили на семьи. И лишь были друг у друга на слуху, что называется. Однако однажды связь окончательно была потеряна. Но спустя тридцать четыре года они снова встретились и именно на этой спортивной базе, которую давным-давно хотят снести представители местной власти. Говорят, она должна уступить место сверхсовременному оздоровительному комплексу – обсуждение этой темы в этих гостиницы очень редко можно было услышать.

Мэри говорила, что Мервин едва не стал знаменитым спортсменом. Да и стал бы хорошим игроком, если бы не травма. Однако она не призналась, какой вид спорта то был, чтобы Купера затем не донимали вопросами. Но Мэри рассказала многое, и о том, как сильно ей нравятся драмы – судьбы простых, обычных людей. И вот, Мервин Купер вернулся на место, откуда когда-то его жизнь должна была пойти новым курсом. Но взамен этому она из года в год уносила его в прошлое, пока не оказался на прежнем месте. Мервин Купер – человек, научившийся смеяться над собой слишком поздно. И чем больше убегало дней, тем чаще Фрэнсис старался себя убеждать, что Мэри Лэмб была права.

Фрэнсис и раньше подозревал, заставая их за разговорами, что когда-то Мервин и Мэри были знакомы. Нет, Стейп не верил в судьбу, в предначертанное. Он знал: это всего лишь набор «случайных случайностей». Чувство зависти оставалась немо в нем. Этому одно дано, а другому иное, и последний, в отличие от первого, не в выигрыше. Однако игра уже начата.

Порой Стейп просто не понимал, почему все бывает настолько символично? Да, как в истории Мервина Купера.

Он хотел бы задать сейчас этот вопрос Мэри Лэмб. Старушка Мэри. Как она умела вести беседу. Скольких людей она помнила, скольких так тепло вспоминала, как интересно умела о них рассказывать. Теперешнее поколение этого не умеет. У теперешнего поколения нет на это времени. Сейчас запоминается другое, то, что черпается из цветных картинок. Но Фрэнсис считал, что эта озвучивание подмен ценностей, навязываемая прогрессом и нищетой разумов, не должно звучать, как обвинение. Это другое поколение, и, кажется, оно прочно застолбило за собой это название. От части «другое поколение» нарисовал компьютерный бум, который начался незадолго до пришествия нового тысячелетия. Тем не менее, было еще кое-что.

Но, так или иначе, следующее тысячелетие врезалась в людские сердца поистине чем-то новым и будто таким желанным.

Да, время нынче иное, и подстраиваясь под него, приходится жертвовать различными вещами. Вот только беда в том, что произносить последнее предложение можно было и пятьдесят и двадцать лет тому назад.

Фрэнсис Стейп. Прозрачность мысли – вот в чем была его истинная страсть. Быть простым. Конечно, любой может набраться всяких странных словечек и научится ими жонглировать. Но всякий жонглер приковывает взгляд пока его горящие факелы, отданные ловкости рук, то и дело взмывают вверх, однако приковывать взгляд должно не зрелище, а его смысл. И вот жонглер уходит, и ты затем не понимаешь, почему ему думалось украсть у тебя время и почему, ты вдруг остановился здесь, ведь ты куда-то торопился.

Порой Фрэнсис жалел о том, что ничего не знает о своих корнях. Отчасти именно поэтому он и слушал так внимательно Мэри Лэмб, которая умела отличать южан от северян, она различала акценты, могла опознать человека лишь по одному услышанному слову. Она бывала во многих странах и на вопрос, что забыла здесь в этой почти непригодной для жизни гостинице? – Мэри отвечала:

– Раньше было интересно путешествовать по миру. А теперь к этим вылазкам утрачен всякий интерес. Потому что я уже не способна доверять некоторым фантазиям, с которыми жила в тесном союзе всю жизнь. Вдобавок, слишком стара. Но иногда я закрываю глаза и отчетливо вижу: Ах, каждое путешествие! С детства у меня была хорошая память. Пусть же она сохранится до конца моих дней. Я безумно боюсь ее потерять, потому что в таком возрасте – это самое лучшее утешение и самая большая награда.

Мои чувства, моя молодость – все хранится здесь, – сказала она и прижала к груди свой дневник, в который помечала важные события жизни.

Однако лишь после смерти Мэри Лэмб, Мервин узнал из ее дневника, что она безумно боялась старости, что попала сюда из-за своего сына и внучки. Кто-то считал минуты до прихода смерти, думая каким может быть оставленное ею наследство.

Она уехала в другой город, оставив большой загородный дом сыну, наверное, этим подарком, навсегда, и простившись с ним, как с человеком, однако не как со своим сыном. А вот подробности этой истории Фрэнсису неизвестны, вероятно, и не были известны самому Мервину Куперу.

Фрэнсис любил перечитывать дневник Мэри Лэмб. Именно благодаря Мэри он когда-то начал вести записную книгу.

– Побойся подробностей, Фрэнсис Стейп, – громко произнес Мервин, когда Стейп прошел мимо него и поздоровался. Фрэнсис улыбнулся. Купер продолжал:

– Ну, рассказывай. Мне не терпеться узнать, что изменилось на этих улицах. Я уже дней пять, никуда не выхожу – это знак. Изменилось ли что-нибудь с 1961 года? – тембр был насыщенным. Такой голос – он запоминается.

– Мервин, изменилось многое, но если присмотреться, то будто бы ничего. Все те же разговоры о войне, все те же споры о полетах в космос. Однако очень хорошо, что я нашел вас здесь.

– Слушаю тебя с удовольствием, Фрэнс. С тех пор, как ты живешь здесь, не могу нарадоваться, потому что ты ценный собеседник.

– Начнем с первой новости, она очень странна. И, пожалуй, тем, что для меня было совершенно неожиданно такое услышать от незнакомого человека. Я стоял на автобусной остановке, когда подошел пожилой мужчина. Мне, кажется он несколько моложе вас, Мервин, но вид его не внушал уверенности в приятном исходе случайной встречи. Нет, был опрятно одет, и держался недурно, но казалось, что каждый вздох дается ему безумно тяжело. Бросив косой взгляд в сторону, он пошел к автобусу, который уже успел подъехать к тому времени. Затем так случилось, что осталось всего два свободных места. И они были расположены друг напротив друга. Стало волнительно смотреть на пожилого человека, ведь мне показалось: я могу ему чем-то помочь, хотя бы словом. Необходимо было узнать, не нужна ли ему какая-либо помощь. И к своему удивлению, я выслушиваю интересный ответ. Он сказал, уверенным голосом, но, не расставаясь с тяжелым дыханием: