Алексей Покровский - Осколки

Прочитав воспоминания Эльяшовой, я попросил своего приятеля (писателя Мих. Чулаки), который очень часто бывал в редакции «Невы», передать мои воспоминания о В. Смирнове редактору, который, в свою очередь, передал бы их Эльяшовой. И вот через несколько дней звонит мне Мих. Чулаки и сообщает, что он находится в редакции «Невы», а напротив него сидит сама Эльяшова. Вот какое совпадение – он зашел к редактору именно в тот момент, когда она была там. Эляшова взяла телефонную трубку, и мы немного с ней поговорили. Я сообщил ей номер своего телефона, мы договорились встретиться, но она так и не позвонила.

Но особенно памятен мне один концерт, на котором был и мой незнакомец. Конец августа 1968 года. В Ленинграде расклеены афиши – приезжает балет «Прага» из Чехословакии. Совершенно неожиданно для себя решаю пойти на него, оказывается это первое представление. В программе балет на музыку Яначека и «Некоторые попытки коллажа»; так, кажется, назывался второй балет. Труппа выступала в помещении Оперной студии Консерватории, публики было мало, большую часть составляли финские туристы.

Первое отделение – обычный модернистский балет на тему жизни человека от рождения до смерти. После антракта на просцениум вышел вместе с переводчицей представитель труппы и сказал примерно следующее:

– Мы хотим показать Вам экспериментальный балет. Это и шутка, это и серьезно. Мы шутим над тем, что нам дорого (например, над Чайковским), с другой стороны, это антиклерикальный, антифашисткий балет. Так, что не судите нас строго, не обижайтесь.

Открывается занавес. Никаких декораций, задник отсутствует, на сцене разбросан реквизит, артисты кто в чем бродят по сцене. Шумовое оформление – настройка радиоприемника, то речь, то обрывки музыки. Один молодой человек вышел на барьер, отделяющий оркестр от зала, и идет, балансируя из одного конца сцены в другой. Это продолжается довольно долго, зал настраивается благодушно – типичный хеппенинг, для нас это внове.

Вдруг раздаются звуки танца маленьких лебедей. Двое мужчин в пачках вывозят третьего на тачке, затем они начинают танцевать. Это уже смешно, зал смеется.

Музыкальное сопровождение резко меняется, раздаются звуки чешского национального танца, на сцену выбегают танцоры в национальных костюмах и начинается пляска. С этого момента все последующее идет в бешеном темпе.

Раздается автоматная очередь, один танцор падает, к нему бросаются на помощь. Девушка на авансцене льет из кувшина кровь. Музыка и действие на сцене калейдоскопично меняется, так что последовательно пересказать виденное невозможно. Здесь и зеки в полосатой одежде, и военные, и народ.

Все стало ясно – это отзвук на ввод советских войск в Чехословакию. Зал сразу раскололся на группы. Кто-то закричал:

– Безобразие! Прекратить!

Кто-то вышел, резко хлопнув дверью. Финны бешено аплодируют, остальные молча смотрят.

Самое неожиданное произошло в конце. Когда под аплодисменты артисты вышли раскланиваться, капельдинер вынесла корзину цветов. Ведь была-то премьера!!!

Что было непривычно, так это поведение зрителей в гардеробе. Все наши соотечественники молчали, никто не обменивался впечатлениями. Я вспомнил рассказ о премьере «Дракона» у Н.П.Акимова. Люди молча расходились, боясь, как бы их не увидели.

В тот же вечер я позвонил знакомым, чтобы на следующий день они пошли на этот балет. Но власти опомнились, и программа была изменена.

Когда-то давно я интересовался структурализмом и поэтому знал тартускую школу структуралистов, руководимую профессором Юрием Михайловичем Лотманом. Тогда они были не в чести у советских органов.

Однажды мой знакомый профессор из ЛИАПа, назову его М.Б., сказал между прочим, что в Ленинград приедет Ю.М.Лотман, и они встретятся.

А поскольку я люблю интересных людей, то попросил пригласить и меня на эту встречу.

Через несколько дней М.Б. позвонил мне и сказал, чтобы я срочно ехал к нему домой, потом мы заедем за Ю. М. Лотманом и поедем к сотруднице М.Б., преподавательнице ЛИАПа, с которой я был немного знаком по работе.

Я сорвался, мы взяли такси и заехали за Ю.М.Лотманом. Нам нужно было ехать через центр Ленинграда. Во время пути Ю.М.Лотман рассказывал о домах, которые мы проезжали, людях, которые там жили в XIX в. и пр. У него была удивительная речь – речь русского интеллигента XIX начала ХХ века. Он рассказывал о давно ушедших людях, как будто только что с ними расстался. Жаль только, что мы ехали не очень долго.

Наконец, мы приехали. Оказалось, что М.Б. поставил нас в очень неудобное положение. В этот день сотрудница М.Б. праздновала свое 50-летие, а мы явились без подарков.

Несмотря на это, все прошло прекрасно. Прошло уже много лет, я не помню, о чем конкретно мы говорили. Помню только, что и у хозяев, и у гостей осталось приятное воспоминание о встрече с таким замечательным человеком.

В 1963 г. мы с женой автостопом и общественным транспортом путешествовали по писательским местам Средней полосы России. Наш маршрут был такой: Ленинград – Орел – Спасское-Лутовиново – Таруса – Ясная Поляна – Мелихово – Москва – Великий Новгород – Ленинград.

Тогда Таруса был совсем захолустный тихий городок. Остановились мы в местной гостинице – маленькое двухэтажное здание с общими номерами человек на 10. Гостиница не была заполнена.

За день до нас сюда приехала из Ленинграда девушка-филолог. Если я не забыл, студентка Университета. Она сразу сообщила, что хочет зайти в гости к К.Г.Паустовскому и оставила ему записку, хотя на калитке у его дома висело объявление с просьбой не тревожить его, поскольку он болен. Тогда ему был 71 год.

В то время К.Г.Паустовский был кумиром вольной интеллигенции. Именно тогда, кажется, был выпущен альманах «Тарусские страницы», который был разруган официальной прессой за свободомыслие и публикацию запрещенных до этого писателей.

Девушка, к моему удивлению, спросила меня, что К.Г.Паустовский написал в последнее время. Вот вам и филолог. Я ее просветил, т.к. читал все, что К.Г.Паустовский публиковал.

В этот момент я перезаряжал свой старенький фотоаппарат «Смена». Вдруг к гостинице подъехала машина, из нее вышла большая грузная женщина. Она поднялась в наш номер и спросила, кто хотел встретиться с К.Г.Паустовским. Это оказалась его жена.

Я вышел на балкон и увидел в приоткрытую дверь машины Константина Георгиевича. К сожалению, я не смог его сфотографировать.

Филолог в этой машине поехала на дачу к К.Г.Паустовскому. Вечером она вернулась, но ничего интересного рассказать не могла. Ей был важен только факт посещения К.Г.Паустовского.