Михаил Лекс - Два процента от Бога. Роман-сказка

Моя технология – не религия. Религия имеет дело с абсолютом. У меня в технологии абсолюта нет.

Здесь Фёдор Михайлович прервался и решил привести пример того, что способна дать религия. Он предложил одному из своих гостей, уже пожилому человеку, рассказать остальным, что с ним произошло, буквально год назад.

10

– Чего здесь рассказывать? – спросил невысокий и пожилой человек. – Вы и так всё знаете.

– Ну если Вы не хотите рассказывать, – сказал Фёдор Михайлович, – то за Вас это сделаю я, а после продолжу своё основное чтение. Может, кто-то возражает? – поинтересовался хозяин. Никто не возражал. Фёдор Михайлович откинулся на спинку своего высокого кресла, закурил и улыбнулся. Все тоже, глядя на хозяина, заулыбались.

– Бедный человек, – заговорил наконец-то Фёдор Михайлович и показал при этом на сидящего за столом министра трамвайных и троллейбусных путей сообщения, героя повести, – полез под колесо автомобиля за мелкой монеткой, что валялась там, прямо на мокром асфальте, орлом кверху решкой книзу. Ну надо же было такому случиться, что именно тогда, когда его рука уже взяла монетку пальцами, автомобиль тронулся с места и своим передним правым колесом проехал по кисти бедняги. Слышали бы Вы, как выл этот бедный человек. Это было ужасно. Люди собрались вокруг него, стали интересоваться. А интересоваться уже нечем, потому как автомобиль тот уже укатил, а пострадавший от боли только орёт и ничего толком не говорит. Зачем, спрашивается, он полез за той монеткой? А всё просто. Ему, оказывается, на хлеб не хватало, вот он и искал денег на улице. Видите, как всё просто. Просто, да не совсем.

В этот момент в гостиную вошёл и решительно прервал Фёдора Михайловича некто.

– И надо же было такому случиться, что всё произошедшее с этим, кто полез под колесо, было замечено самим Иваном Иванычем, – обиженно заявил некто. – Обычно мы стараемся не отвлекать Ивана Иваныча разными мелочами. Сами посудите, если Иван Иваныч будет отвлекаться на всякую там ерунду, то на главное его уже может и не хватить. Мы всё, конечно, понимаем. Мы понимаем, что Иван Иваныч есть всемогущий и сил его на всех хватит, но, господа, давайте всё-таки не злоупотреблять. В конце концов, нужно и совесть иметь. Зачем, спрашивается, у вас есть ближайшие сподвижники Ивана Иваныча? Поймите, что и ближайшие его сподвижники, как левые, так и правые, в общем-то, в какой-то степени тоже, можно так сказать, обязаны способствовать вам и всячески помогать и прочее. Чего попусту Ивана-то Иваныча беспокоить, когда в каждой его церкви есть и наши изображения и мы никогда не отказывали. Так нет. Вам, видите ли, самого подай. Странные люди. А ближайшие-то сподвижники тогда зачем? Мы-то зачем тогда? Я вот, например, тогда зачем? Выходит, что и незачем, – обиженно говорил некто, который, как выяснилось, оказался одним из ближайших сподвижников Ивана Иваныча. – Ладно. Не в обиде. Дело прошлое. Однако на будущее советую учитывать, – сказав это, ближайший сподвижник Ивана Иваныча сел на место отсутствовавшего на тот момент писателя.

Фёдор Михайлович внимательно посмотрел на него и убедившись, что тот сказал всё, что хотел, продолжил:

– Одним словом, они проморгали, – сказал хозяин, показывая в сторону ближайшего сподвижника, – а Иван Иваныч, естественно, проморгать не мог и был вынужден принять, так сказать, непосредственное участие в судьбе того бедолаги, что полез за мелкой монеткой под колесо автомобиля. Устав гласит, что вмешиваться в дела Ивана Иваныча ни в коем случае нельзя. Там устав – святое. Это не то что здесь у нас на Земле. Там, если что не по закону сделаешь, то враз лишат звания ближайшего и на Землю сошлют. А бывшим ближайшим сподвижникам Ивана Иваныча на Земле ну хуже не бывает. Уж я-то знаю. Я ведь и сам когда-то был ближайшим сподвижником Ивана Иваныча. Причина неудобств в том в первую очередь, что ближайшие сподвижники Ивана Иваныча – бесполые. В царстве Ивана Иваныча это естественно и никаких проблем не вызывает. Там, во всяком случае, с этим никаких хлопот нет. Но это там. А каково оно у нас здесь на Земле. Неудобно же. Как Вы и сами, наверное, догадываетесь, бесполый не может творить. Само по себе творчество никогда не прельщало бывших ближайших сподвижников. Более того, они и не претендовали никогда на то, чтобы хоть как-то проявлять себя в этом качестве. Я – некое исключение. Можно сказать, именно это и стало основной причиной нашего с Иваном Иванычем разрыва. Но да ладно. Сейчас не обо мне. По крайней мере, от лишённых звания ближайшего сподвижника и сосланного на Землю творчества никто и не требовал. Другое дело, человек. Человек – существо творческое. Ему без творчества никак. А сосланным Иван Иванычем на Землю как? Сколько их, значит, бедолаг, на Землю отправлено-то было… Тьма тьмущая. Великое множество было отправлено на Землю, где они, оставаясь бесполыми, потому как не желали становиться творцами, вынуждены были отбывать положенные каждому свои сроки. Но я отвлёкся. В общем, и теперь всё, что им оставалось, так это только наблюдать за всем происходящим, потому как дело взял в свои руки сам Иван Иваныч, – рассказывал Фёдор Михайлович. – Бедный человек поскулил не более получаса и, осознав, что всем он до лампочки, пошёл домой. Дома он, сидя за столом, ужиная с семьёй, которая состояла на тот период из жены, сына и двух дочерей, рассказывал эту жуткую историю. Он рассказывал и ел.

– Выхожу я из министерства, – рассказывал бедный человек. А надо заметить, что к тому времени он уже работал в министерстве. Кем? Министром, конечно, кем же ещё. Ой… сейчас и не вспомню, министром чего он работал, но то, что он работал министром, это факт.

В этот момент герой рассказа изъявил желание далее самому всё рассказать. Фёдор Михайлович противиться не стал и дальше историю рассказывал сам её главный герой.

– Выхожу я, значит, из министерства, – продолжал он, – нагибаюсь за монеткой и на тебе… чуть руки не лишился.

– А зачем ты, министр, под колесо-то полез? – уже дома, за ужином спросила меня жена.

– Так ведь тогда я ещё не был министром, – задумчиво как-то ответил я.

– Как это, папа, ты тогда ещё не был министром? – удивился сын.

– Так это… – несколько растерялся я. – Просто. Не был и всё.

– Кем же ты был тогда? – спросили дочери.

– Чмырём последним и был я тогда. Да вы разве не помните?

– Что чмырём был, не помним, – честно признались все.

– Да как же? – удивился я. – Неужели и вправду не помните?

– Честное слово не помним, чтобы ты чмырём был. Помним, что завсегда ты был министром. Наша мама потому за тебя и замуж вышла.

– Верно, – подтвердила жена слова детей, – только потому я и вышла за тебя замуж, что ты министром был. А иначе, зачем мне за тебя замуж выходить, жизнь свою молодую губить?