Михаил Лекс - Два процента от Бога. Роман-сказка

Иван Иваныч долго смотрел на меня, пытаясь понять, идиот я или прикидываюсь. Но, честное слово, я не прикидывался. Во-первых, мне было страшно, а во-вторых, я не сразу понял, что Иван Иваныч от меня хочет. Когда же я разобрался, в чём дело, то естественно, попытался привести хоть какие-то аргументы в свою защиту. Наверное, именно эти мои аргументы и натолкнули Ивана Иваныча на мысль о моей неполноценности или моём притворстве. Через час с лишним я ушёл от него с одним единственным наставлением: привести всё в соответствие с его планом и как можно скорее.

Уже выйдя из Его кабинета, я рассказывал обступившим меня дальним сподвижникам, что я не виноват, что меня скорее всего подставили ближние, что я не знал, что Киреев так опустится за то время, пока я решил, мягко говоря, отвлечься. И вот же, сволочь какая, я имею в виду Киреева. Стоило его только оставить ненадолго, на каких-то десять-двенадцать лет, как вот что получилось. Ну мне срочно нужно было отвлечься. Ну ты же понимаешь, Фёдор Михайлович! Ну имеем мы, низшие чины, хоть какое-то право на отдых или нет? Меня поддерживали, хлопали по плечу, но всё это мне не придавало ни бодрости, ни энтузиазма. Более того, всё это не успокаивало, а наоборот, ещё более повергало в тоску. Ведь теперь вместо того, чтобы как все спокойно регулировать обстоятельства сверху, я был вынужден спуститься на Землю. Людям, возможно, этого не понять. Но если они напрягут свои крохотные мозги, то вероятно, смогут хоть чуть-чуть задуматься. Это им Земля пригодна к проживанию. Что-ж, и это понятно. Другого они и не помнят, а потому и не знают. А каково нам? А? Может когда-нибудь и научатся хоть чуть-чуть соображать. Хотя… Не знаю… Мне, честно говоря, верится в это с трудом.

Дабы не быть узнанным, а вместе с тем понятым, я принял облик друга Киреева. Друга звали Бабадрач. Это фамилия его такая была, с ударением на последнее «а». Бабадрач работал вместе с Киреевым в одном ведомстве, где тоже кем-то руководил. Самого Бабадрача я отправил пока в Мир Грёз и Сбывшихся Желаний, естественно, поговорив сперва с отвечающим за него дальним сподвижником Ивана Иваныча. Но, между нами, его покровитель ещё больший дурак, чем Ваш покорный слуга. Уверен, что следующим, кого потревожат ударом ноги, будет именно он. Ну да Иван Иваныч с ним. А вот что до самого Бабадрача, так там ему будет и спокойней и под ногами мешаться не будет. Прости, Иван Иваныч, конечно, мои вольные и невольные прегрешения. Аминь.

Операция предстояла сложная. Необходимо было войти в образ. Кроме всего прочего у Бабадрача была жена Кира. Кира Бабадрач была не намного умнее своего мужа. Дура баба. Ума не приложу, куда смотрит её покровитель и чем он вообще сейчас и последние лет восемь занимался, но Кира Бабадрач – это что-то. Нет, конечно, она не страшная и можно даже сказать, с большой, правда, натяжкой, что красивая. Но, мама дорогая, до чего же глупа. Верите, но ни о чём, кроме как о своём ребёнке, мальчику уж двадцать восьмой годок пошёл, и думать не желает. Витеньке то, Витеньке это. Витенька – это сынок Бабадрачей. Виктор Бабадрач был двуличный подонок и мразь, негодяй, врун, пачкун и тому подобное, как, впрочем, и все дети его возраста, а мамаша перед ним ну чуть ли не вприсядку отплясывает. Витенька поешь, Витенька поспи, Витенька и то, Витенька и это. А Витенька, вот уж гадина малолетняя, видит, зараза, что души мама в нём не чает, так и выделывается. Того Витенька не хочет, этого не желает, а желает вот этого и желает вот того. Я любовался на эту парочку с полчаса, после чего снял ремень и пять минут отхаживал им Витенькин зад. Вы видели бы Киру в тот момент, когда я порол её сына. Она визжала, как свинья, которую должны заколоть, она кусалась, она висла у меня на руках, пытаясь своим телом прикрывать Витенькин зад. Пришлось её связать, а рот заткнуть носовым платком. Правда и сам Витёк не без боя сдался и пока я не врезал ему ногой по колену, даже оказывал сопротивление. Оказалось, что ко всем своим недостаткам он к тому же был ещё и боксёром. Короче, бил я его долго и с наслаждением. Выбил ему помимо коленной чашечки ещё и два передних зуба, а кроме того и глаза правого лишил. На следующий день, мы все втроём пошли в гости к Киреевым.

Мы сидели вшестером за столом. Все, кроме меня, естественно, жрали. Странный обычай, Фёдор Михайлович, сейчас на Земле установился. Обязательно почему-то, когда в гости приходите друг к другу, прежде всего пожрать надо. Но да ладно. Обычаи Земли – это не моё дело. Я с тоской наблюдал, как Киреев с трудом пережёвывал большой кусок жареной говядины, как Кира своими вставными фарфоровыми зубами грызла куриную лапу, одной рукой держа куриную лапу, а другой бутерброд со шпротами, как Витёк чавкал ветчиной, а страшный ребёнок Киреева, тридцатилетие которого, как выяснилось, мы и отмечали сегодня, подъедал уже третью тарелку студня. Ели один час. Киреев старший пил водку, Кира – красное креплёное вино, к которому пристрастилась ещё в эпоху развитого социализма. Слава Ивану Иванычу, хоть дети не пили, хотя младший Киреев и посматривал косо в сторону бутылки с пивом, но не рисковал.

Я смотрел на них и мне становилось грустно. Честно говоря, я никогда особо не верил в то, что человек… Ладно, не буду про это. В конце концов, это не моё дело. Иван Иваныч заварил всю эту кашу, ему и расхлёбывать. Но вот глядя на то, как эта кампания ест, скажу честно, я страдал. Они ещё меня спрашивали, чего это, мол, я не ем? Я ничего им на то не отвечал. Глупо на моём месте отвечать на глупые вопросы. Почему я не ем? С таким же успехом меня можно было спросить, почему я не бросаюсь под поезд или почему я не вскрываю себе вены в ванной. На такое ответить нечего и я ничего и не говорил, а только молча наблюдал за ними. Я решил дождаться того момента, когда они насытятся. И часа не прошло, как в них уже ничего не лезло. Не совру, если скажу, что они съели за это время как минимум недельную норму. Как в них всё это влезло? В первую очередь, конечно же, мне было жаль детей. Но и взрослых мне тоже было жаль…

После решили перекурить и курили после того уже не переставая. Предлагали и мне. Отказался. Сказал, что бросил, что решил заняться здоровьем. Хотя на эти слова мало кто, а точнее сказать, никто не обратил никакого внимания. Они выкурили уже две пачки сигарет, когда я решил, что хватит и пора действовать.

– Киреев, – начал я, – давно хотел тебя спросить, да всё не решался. Ты, Киреев, почему до сих пор не развёлся?

– Я тебя не совсем понял, – сказал Киреев.

Его жена испуганно смотрела на меня, а моя жена, т. е. жена его друга, испуганно смотрела на Киреева, а наши дети в это время лакали пиво прямо из бутылки, благо на них не обращали внимания.

– Я тебя совсем не понял, – уже громче произнёс Киреев. При этом он встал и, сжав кулаки, пошёл на меня. Я не дал ему возможность напасть первым. Не вставая с кресла, я швырнул в него мраморную пепельницу и попал ему в голову. Киреев упал на ковёр и умер.