Наталья Бочка - Жёлтый билет. Три жизни, три дороги, три судьбы…

В самом начале этой любовной связи, бодрился Илья Алексеевич и со всем справлялся. Несколько лет пролетели, словно один прекрасный день. В этот период он, как-то уж слишком был всем доволен. И служба тебе денежная, и семья – дай бог каждому и Аделиночка, днём и ночью готова как полагается встретить. Поцелуями осыпать.

Но с некоторых пор, стал Илья Алексеевич за сердчишко придерживаться. То на службе проверка и от начальства сомнения в верной работе, то супруга с подозрениями на мозги накапает.

Только Аделинка всё такая же ласковая. Всякому подарочку рада, и денежке, какой-никакой всегда довольна. А ведь чего недовольной быть, на её содержание он, ни много, ни мало, а тысячи четыре в год выделяет. Там и наряды, и пропитание, и на пару слуг хватает. Ну а бриллиантики, так это Илья Алексеевич отдельно предпочитает покупать. Так сказать, чтобы не с пустыми руками.

На шестом десятке, усталый совсем сделался. Просто для отдыха душевного к Котёночку захаживал. Ласки её уже не всегда к делу приходились. Бывало и совсем даже не к делу. А она всё понимает. Умненькая такая. Славная. Хорошенькая точно куколка. В лучших столичных платьях ходит, в красивейших украшениях.

– Сегодня у мадам Эльзы, я увидела такую великолепную шляпку, что непременно захотела купить её. Но зашла другая клиентка и купила эту шляпку. Теперь я не хочу такую, раз в ней же будет ещё кто-то ходить. Ведь верно я решила, Пупсик?

Аделина крутилась у зеркала и трогала свои волосы. Она закладывала их назад, потом обрамляла вокруг лба. Всякий раз оборачивалась к Илье Алексеевичу и показывала, что ждет одобрения. Он кивал и улыбался. Пеньюар её цвета красного коралла, то и дело распахивался и обнажал чудесные, стройные ножки. Из открытого ворота выглядывал корсет, что тугим черным кружевом придерживал сочную грудь девушки.

– Котёночек не огорчайся, прошу тебя. Ведь это не последняя шляпка. Мадам придумает новую, и ты обязательно купишь её первой.

– Но Медвежонок, я ведь хотела именно эту, ты знаешь, как я её хотела? И вот, теперь, сколько ждать пока будет что-то новое?

– Не волнуйся любимая, я куплю тебе любую шляпку, какую ты только пожелаешь.

– Любую? – девушка подошла, присела ему на колено и прилегла к нему на грудь.

– Конечно любую. Ведь ты – мой Котёночек и я сделаю для тебя все, что ты скажешь.

Улыбка Аделины, за которую Чашечников всё готов был отдавать, все, что она попросит. Она прикоснулась губами к его шее и он почувствовал, как начинает просыпаться желание. Он поёрзал немного и подтолкнул девушку, она встала и снова пошла к зеркалу. Она понимала каждый его жест. Никогда ещё за все годы, сколько он приходит сюда, никогда он не вышел из этого дома недовольный, рассерженный или неудовлетворённый. Никогда.

В этом смысле Илье Алексеевичу сильно повезло. Не раз в тихих дружеских беседах за партией в карты и бокалом коньяка, кто-то рассказывал, каких хлопот доставляют содержанки, на какие жертвы требуют идти. Слышал истории, как одну девушку выкидывали на улицу, а другу водворяли на её место. У Ильи Алексеевича такого даже в мыслях не возникало. Он верил в своего Котёночка, почти свято. Она не разочаровала его ни разу. Он – любил. Конечно – любил. И знал очень точно, что если бы когда-нибудь она предала его, это было бы для него, без сомнения большим ударом.

Но она не предавала. Была добра и ласкова, только с ним. А он был счастлив, как не бывал счастлив никогда.

– Пупсенька, вставай. Пора, – Аделина быстро поднялась и потормошила Илью Алексеевича, – Медвежонок, вставай. Пора на службу.

Девушка накинула пеньюар, подошла к зеркалу, собрала волосы, быстро скрутила их и заколола шпилькой.

– Пупсенька! – громче позвала она, глянула в зеркало на распростёртое на кровати нагое тело Ильи Алексеевича и резко обернулась.

Она подбежала к кровати и посмотрела на него. Тронула его лоб и отдёрнула руку.

Мёртв. Он был мёртв.

Комнаты в доходном доме купца Брыкина – дешевые, но не из совсем плохих. Хозяин, за жилье более-менее пристойное, с постояльцев три шкуры не драл. Кого попало, не селил. Остерегался. Оттого и люди здесь обитали, большей частью, к приличным относящиеся. Работающие. Мелкие клерки, белошвейки, да семейные детьми. Как-то удачно сложилось, что не было на этаже, где проживала семья Чижовых ни пьяниц, ни буянов, ни ещё кого с непотребным поведением.

В небольшой комнате, мебели немного имелось. Старой, потертой, но если аккуратно обращаться и вовремя ремонтировать, ещё не один год прослужит. Две кровати, стол и пара стульев. У стены сервант и шкаф.

Несколько лет живёт тут Виолетта с матушкой и шестилетними братьями близнецами. Раньше матушка у графини работала. Но как близнецов родила, от мужа тогдашнего, так здоровье её сильно пошатнулось. Муж через год помер от болезни неизвестной. Теперь, Виолетта одна должна была семейство содержать. Пришлось на работу вместо матери заступить. Благо, барыня не возражала. Хоть и ругала каждый день девчонку, но не выгоняла.

Терпеливо и безропотно сносила Виолетта все капризы барыни. Ели лишится этой работы, как семья будет существовать? Другое место не скоро найдёшь, а кушать-то каждый день нужно.

И вот бежит девушка домой от графини аж пятки горят.

Дверь распахнулась и на пороге показалась Виолетта. Красная, запыхалась. Зашла, села на стул у двери, отдышаться не может.

– Что ты? Бежала никак? Гнался кто за тобой? – матушка на кровати приподнялась.

Дышит девушка тяжело, прерывисто, никак не может начать рассказывать. Братья на другой кровати заворочались.

– Ну? Говори уже, – матушка села.

– Убежала я, от хозяйки, – Виолетта никак не могла прийти в нормальное состояние.

– Как убежала, не поняла мать, – она, что гналась за тобой?

– Я её чуть не придушила, – девушка посмотрела на мать.

– Что ты говоришь? Зачем ты это сделала? Глупая.

Лицо у матери всё больше становилось страдальческим. Только сейчас она начинала понимать, что происходит, встала с кровати и подошла к дочери. Присела, чтобы заглянуть в её лицо.

– Доченька, что ты сделала?

– Она говорила о тебе плохие вещи. Я упала, у меня болела нога. А она не останавливалась, и тогда, я не выдержала и схватила её за шею, – быстро и как бы оправдываясь, рассказывала Виолетта.

Девушка пыталась найти поддержку в лице матери, но та, несколько мгновений жалостливо смотрела на дочь, а потом резко отстранилась.

– Какая же ты глупая Виолетта. Да пусть, что хочет, говорит, пусть бьёт и топчет, но ты должна была терпеть, слышишь. Терпеть и работать. Как теперь нам жить? Оттого, что ты сделала, мы теперь сдохнем с голоду. Как нам жить? Она сделает так, что тебя не возьмут ни в один приличный дом! Ни в один!