Борис Давыдов - Обочина

Поверив, что она безгрешна, Михаил потом не делал попыток её соблазнить, был очень нежным и внимательным, и Алла уже через неделю влюбилась в него. Да и как было не влюбиться: высокий, стройный, черноглазый, с курчавыми волосами. К тому же остроумен, интересный собеседник.

Мать Аллы, Валентина Васильевна, восторгалась другом своей «Алёны», как в семье называли Аллу. Михаил, в свою очередь, обожал Валентину Васильевну, красавицу и такую молодую с виду, что их с дочерью можно было принять за сестёр. Бывая у них в доме, он старался уделить ей несколько минут внимания, после чего женщина расцветала и спешила оставить влюблённых наедине. Она, конечно, хотела счастья Алёнке и верила: нельзя быть несчастливой с таким весельчаком-красавцем, с таким обходительным молодым человеком.

Валентина Васильевна украдкой смахивала с ресниц слёзы, вспоминая своего умершего мужа, вечно угрюмого и педантичного поволжского немца Ротмана. Что она видела с ним, совсем юная, неопытная девушка? Гордыню за тевтонскую кровь в его жилах? Так коктейлем из шведской, латышской и немецкой крови она могла гордиться и сама, хотя по паспорту и значилась русской. Как и Алла, которая, зная о своей разноплеменной крови, высокомерно считала себя выше окружающих. Только не нравилось ей, что мама переделала фамилию отца на русский манер – Ротманова. Но, раздумывая над этим вопросом, философски смирялась: всё равно рано или поздно придётся взять фамилию будущего мужа.

Мысли об институте уже улетели из головы Аллы с тем негодником ветерком, побывавшем в её комнате. Сегодня она с нетерпением ждёт своего любимого, чтобы вместе с ним на три дня уехать в деревню – познакомиться со своей будущей свекровью.

В ожидании Михаила девушка приняла душ и села в гостиной в кресло, вспоминая, как два дня назад он позвонил и сказал: «Алёна, четвёртого июля мы поедем с тобой в деревню, я представлю тебя матери как невесту. А через месяц мы поженимся. Надеюсь, не передумала?» – «Миша, конечно, нет!»

Валентина Васильевна, узнав о предложении Михаила, обрадовалась не меньше дочери.

От долгожданного звонка Аллу будто вихрем вынесло в прихожую. Она торопливо открыла дверь и увидела улыбающегося Михаила – с дипломатом в одной руке и с букетом цветов в другой.

– Привет, моя Снегурочка, – весело поздоровался он.

– Приве-е-т, – широко улыбаясь, ответила она.

Ради знакомства с матерью Михаила Алла принарядилась: приталенное летнее платье бледно-жёлтого цвета, на ногах белые босоножки, на плече – сумочка. Михаил в белой рубашке, чёрных брюках, чёрных ботинках выглядел тоже весьма элегантно.

Родительская деревня находилась в двадцати километрах от областного центра, и в половине шестого молодые уже шли по тихой зелёной улице небольшой деревеньки.

– А вот и моя родина, – улыбнулся Михаил, останавливаясь у деревянного дома.

Домик был невелик, но наряден: снаружи обит узкими дощечками «ёлочкой», окрашенными в синий цвет, на окнах белые узорчатые наличники, резное крыльцо, открытая веранда.

– Мой отец был мастером на все руки, – с грустью произнёс Михаил, заметив, что Алла любуется домом. – Три года назад его насмерть сбил грузовик, когда он на остановке вышел из автобуса и начал переходить дорогу.

– Жалко твоего отца… Миш, а что это за глиняная избушка? – Алла показала глазами на невысокое сооружение напротив дома.

– Это мазанка, – улыбнулся Михаил, – в ней мы с тобой будем ночевать.

– А почему она так называется?

Добродушно усмехнувшись, Михаил пояснил:

– Мазанка происходит от слова «мазать». Эта глиняная избушка, как ты её назвала, сделана из соломы замешанной на глине, а затем глиняным раствором обмазана снаружи и изнутри.

– А там две кровати? – поинтересовалась Алла.

– А мы с тобой разве на одной не уместимся?

– Как?!.. Не-ет, – покачала она головой, – я не согласна.

– Алёнушка, – мягко произнёс Михаил, – считай, что мы с тобой уже муж и жена. Вернёмся в город и сразу подадим заявление в ЗАГС. Или ты не веришь мне?

– Почему же, верю, но всё равно…

– Алёнушка, если бы я хотел тебя обесчестить, то давно бы это сделал. – Помолчав, Михаил улыбнулся и сказал: – Алёна, о чём мы с тобой спорим? Будешь на диване в доме спать. Договорились?

– Договорились, – кивнула она.

– Отлично! А теперь пошли к моей матери, она наверняка в огороде…

Через двор, в котором одиноко хрюкал поросёнок, они вышли в огород. Мать Михаила окучивала картошку.

– Мама, – негромко произнёс Михаил.

Сухонькая женщина с седыми прядями в чёрных волосах вскинула голову.

– Мишутка! – Бросив тяпку, она поспешила к сыну. Расцеловались.

– Мам, эта красивая девушка по имени Алёна, моя невеста, – представил Аллу Михаил.

Женщина окинула её пытливым взглядом:

– Какая у тебя белая невеста, и лицом, и волосами. Ты чёрный, как головешка, а она белая. Хорошо смотритесь. А меня, Алёна, зови, как тебе легче: хошь, тётя Катя, хошь, Екатерина Ивановна.

– Очень приятно, – наклонила голову девушка. – Буду называть вас тётя Катя.

Путь в жилую комнату вёл через кухню. В правом углу стояла русская печь, которую Алла лишь в кино видела, у окна – небольшой стол с двумя табуретами, навесной шкаф, а сразу у входной двери, по правой стороне – рукомойник. Кухню и вторую половину дома разделяла перегородка из досок, окрашенных белой краской, дверной проём был занавешен шторой из грубого, тёмного полотна.

– Мишутка, – сказала мать, – проходи в переднюю с невестой, а я пока обедом займусь.

– Спасибо, мам, – улыбнулся Михаил. – Сегодня, так уж и быть, я буду у тебя на правах гостя. А завтра приступлю к обязанностям сына.

Он поставил на пол «дипломат» и прошёл с Аллой во вторую половину дома. Справа, у глухой стены, стояла кровать с высоким матрацем, белым кружевным покрывалом и тремя большими подушками, положенными одна на одну. Слева, вдоль перегородки, стоял диван, рядом с ним – шкаф для белья. В левом углу – телевизор, в правом, на двух полочках – иконы, лампадка, свечи… Посреди комнаты стоял стол с четырьмя стульями. «Чистенько и уютно, – подумала Алла, – и ничего лишнего». Повесив свою сумочку на спинку стула, она села на диван рядом с Михаилом.

– Алёна, садись на колени ко мне, – тихо попросил он, прижимая к себе девушку.

– Ты что? – испуганно прошептала она. – Вдруг твоя мать в комнату войдёт? Нет уж, давай сидеть порознь. – Увидев на стене увеличенную фотографию в рамке, спросила: – Миш, это твои родители?

– Да, родители, – вздохнул он. – Красивые, правда?

– Красивые. А ты, кажется, на отца больше похож.

– Ты права… – Михаил хотел ещё что-то сказать, но в этот момент из кухни его позвала мать: