Борис Давыдов - Обочина

Случайная встреча молодых людей затянулась в итоге до вечера. Проводив Аллу до дома, Денис назначил ей на вторник свидание.

Валентина Васильевна сразу заметила сияющие глаза дочери, как только та появилась в гостиной.

– Алёна, уж не влюбилась ли ты?

– Да, мам, влюбилась. – Алла с ходу плюхнулась на диван. – Это тако-о-й парень, такой парень!

Она принялась подробно рассказывать о Денисе, о его родителях.

Мать молча выслушала её, потом спросила, скорбно сдвинув свои тонкие, подведённые брови:

– Уж не собираешься ли ты за этого парня замуж?

– Если он предложит, соглашусь.

– М-да-а, – покачала головой Валентина Васильевна. – Значит, досадить Михаилу хочешь, назло ему за первого попавшегося выскочить?

– Мам, почему назло? – обиделась Алла. – Вот увидишь Дениса, сама скажешь, что он нисколько не хуже Михаила.

– Нет, Алёна, – не сдавалась мать, – с Михаилом я ни одного парня не поставлю рядом. Он не только красив, но и умён, интеллигентен, эрудирован. Да одно слово – переводчик! Сама ведь недавно не могла на него надышаться, а сейчас с грязью его смешать готова. А из-за чего? Из-за того, что он уже не мальчик? Поддалась минутной неприязни? А надо бы прислушаться к трезвому голосу. Да и материнским советом воспользоваться бы не грех. Ну, миримся с Мишенькой? – ласково спросила она.

– Мам, не обижайся на меня, пожалуйста, – кротко проговорила Алла, – но дай мне возможность самой всё решить. – Она подошла к матери и, сев к ней на колени, обняла её. – Мамулечка, ну войди в моё положение, пойми меня правильно. – Она стала ластиться к матери, целовать её.

– Хватит меня облизывать, – шутливо прикрикнула на неё мать. – Иди-ка лучше займись делом.

– Ладно, пошла конспекты по делопроизводству зубрить.

Вернувшись вечером домой, Денис объявил родителям:

– Наверное, я скоро на городской девушке женюсь. А то надоело из деревни на работу в город ездить. Особенно осенью, по грязи, или зимой, по сугробам.

Родители, похоже, не ожидали от сына таких новостей.

– Денис, – хмуро произнёс Ананий Фёдорович, – я хоть и израненный с фронта пришёл, но не инвалид, вон какие хоромы с матерью построили, – он обвёл вокруг рукой. – Вдобавок пристрой каменный соорудили. Зачем? Мы с матерью надеялись, что ты с нами будешь жить. А ему, видишь ли, в тягость деревня: и сугробы тут, и грязь… Настоишься в очередях за продуктами в этих городах, а тут всё своё. Ведь где родился, там и сгодился, как говорят.

– Пап, когда я начал работать в строительном управлении, то сразу вас предупредил, что мне обещают дать квартиру. Не сразу, но дадут. Поэтому зачем мне в деревне дом?

Ананий Фёдорович больше ничего не сказал, потянулся к пачке «Беломора». В разговор вступила мать, моложавая русоволосая женщина, с округлыми формами:

– Квартиру в городе неплохо иметь, это каждому ясно. Там и ванная…

– Ванная! – тотчас взвился муж. – А у нас собственная баня в огороде, разве её сравнить с ванной?

– Пап, так мне что, отказываться от городской квартиры, когда её предложат? – нарочито спокойно спросил Денис.

Сделав глубокую затяжку и пустив вверх колечками дым, отец изрёк:

– Отказываться не надо. А в каком месте могут квартиру дать, далеко отсюда?

– В том-то и суть, что близко! – с жаром ответил сын. – Наш трест сейчас ведёт застройку домов на берегу Волги, это не больше трёх километров от нас.

– Ну-у, это другое дело, тогда мы с матерью пешком к тебе ходить будем. Эх, – огорчённо крякнул отец, – зачем в таком рáзе мы пристрой к дому делали? Кирпичный двор, понятно, – в дело. Но с пристроем-то зачем кочевряжились?

Денис попробовал успокоить отца:

– Пап, да чего там, считай, мы с тобой просто разминались, чтобы всегда в форме быть.

Отец насупился:

– Хм, разминались… Тебе, может, это была разминка, а у меня уже возраст не тот, чтобы так разминаться в пятьдесят шесть лет. Ну да ладно. Мать, поищи-ка там в загашнике четвертинку, есть повод выпить да поговорить.

– Когда надо, ты всегда найдёшь повод, – беззлобно проворчала Елизавета Порфирьевна, удаляясь из кухни.

За то короткое время, пока жена накрывала на стол, Ананию Фёдоровичу вспомнился приснившийся ему третьего дня сон, который никак не шёл у него из головы. Будто бы сын, ещё маленький, влез на берёзу возле дома, а слезть не может. Ананий за ним ползёт по стволу, а Дениска от него – выше и выше, как неразумный котёнок. Как достать парнишку? И вот она, разгадка: уходит сын в свою жизнь, вырос, не достать его, не догнать. И в институт поступил, и квартиру на работе обещают.

Ананий в сны верит, они штука серьёзная, не раз убеждался, что сбываются. Если бы не относится к снам халатно, много неприятностей можно было избежать. Ведь будто кто предупреждает во сне человека о будущем событии или опасности. Кто и зачем это делает – очень занимает бывшего фронтовика. Неужто, кроме Бога, есть и другие силы небесные? Даже подумать страшно Ананию о своей догадке, не только ли вслух сказать. С сыном не поговоришь на эту тему: молод больно, другое в голове. Остаётся Гаврилыч, немой сосед, с которым с помощью карандаша и бумаги иногда душу отводишь, как месяц назад, когда они возле дома на лавке закат «женатым» квасом встречали.

Гаврилыч сидел с фляжкой кваса в руке. Ананий, заметив, что после каждого глотка у соседа начинают подозрительно поблескивать глаза, сказал, лукаво прищурясь:

– Гаврилыч, плесни-ка и мне в бокальчик пару буль-булек. Не ради чего, а для остроты ощущений. Чего скупердяйничаешь? А друг ещё называется. Если так будешь себя вести, хрен попадёшь в рай. Давай-давай, не жадничай.

Стыдливо опустив голову, семидесятилетний дед торопливо вытащил из штанов фляжку и плеснул в бокал соседа пару «бýлек».

– Во-о, это уже другая песня, – глотнув «женатого» кваса, довольно произнёс Ананий Фёдорович. – Теперь расскажу тебе, по твоей письменной просьбе, про сны. Я же с юности бабкин сонник девятнадцатого века читал. Теперь-то всё какую-то ерунду печатают.

Значит, лет эдак пятнадцать тому назад я работал прорабом на стройке и однажды оказался по своей доброте душевной в СИЗО. Да ты помнишь, наверное, уже жил в нашей деревне. Правда, в деталях я даже тебе не рассказывал. Так вот, разрешил я одному нашему каменщику загрузить со строящегося дома машину обломков кирпича. Конечно, каменщик не дурак, набросал в машину и целого. Но, думаю, не много, за ним бригадир присматривал, чтобы лишнего не брал. А недели через две меня вызвали в милицию. А оттуда цап-царап – и на нары. И вот в первую же ночь снится мне сон. Будто хожу я по коридорам какого-то казенного здания, в руке держу сумку, а в сумке – две бутылки с водкой. Через какое-то время смотрю: из бутылок водка исчезла. С одной бутылкой ясно – горлышко отколото оказалось, водка, значит, и вытекла. Но другая бутылка целёхонька, а водки нет. «Куда же она могла деться-то? – думаю. – Странно».