Эмилио Нейра - Беговые лошади. Сказки Cерафина. Сказка 4

KapralKlein

Правильно…

Beirut

То есть в очереди, которая ближе всех к погрузке, сидит много женщин… Я всех рассматриваю в бинокль, как в микроскоп. Все время погрузки. А ее нет.

KapralKlein

Можно и не заметить. Они все друг на друга похожи, все как мешки, одинаковые.

Beirut

Нет. Я бы ее узнала.

KapralKlein

Хорошо, что будем делать?

Beirut

Ничего не будем делать. Грузим дальше. Я думаю, ее нет в лагере. Я думаю, ей давно, лучше чем нам.

KapralKlein:

Чего?

Beirut:

– ) Я думаю, что мы ищем покойника..

KapralKlein:

Исключено.

Beirut:

Как скажешь. Завтра может все проясниться.

Kapral Klein:

Я бы хотел пройтись по твоему резюме. Есть вопросы.

Beirut

Сейчас? Хорошо.

Kapral Klein:

Ты была в выездной экспедиции Института на Порции, правильно?

Beirut:

Ну да.

Kapral Klein:

Скажи, а твоя научная группа как называлась? По внутренней терминологии Института

Beirut:

Это закрытая информация.

Kapral Klein:

Мой допуск устроит?

Beirut:

Ладно…«Берег-4». По количеству участников.

Kapral Klein:

Четверо? Не пять? Ясно. До связи.

«РУМА» опять вкрадчиво зазвенела разноцветными хрусталиками. Заполняя очередной ряд, я опять вспомнила стадион, туман грязного пара и сотни тусклых взглядов.

«Буйвол» аккуратно шел по конусу.

«Пятак» – это наша площадка подскока. Термин заимствован у вертолетников, это то место с какого они начинают чего-то там боевым образом маневрировать. Наш «пятак» – это пятнадцать квадратных километров в пустыне, в секторе Западный Эмбер, оборудованный для переброса техники и солдат. Раньше он принадлежал 9 Горнорудной компании, потом его захватила 13-я, та самая, что начала войну, потом отбила Директория, и стала использовать как склады и военный аэродром. Пару лет назад тут клубились такие бои, что до сих пор пыль висит в верхних слоях местной атмосферы, едва пропуская солнечный свет. Поэтому здесь довольно холодно, мрачно, но уже давно спокойно.

На широкой стене склада со времен боев осталась размашистая надпись:

«78 огнебат – сосите, черти!». Какой-то солдатик в упоении очередной победы разрисовал стену, сам исчез неведомо где и когда, а надпись осталась гореть в прохладном воздухе Эмбера.

Мы выгружаем на своей площадке доставленных комбатантов, и за ними приходит огромный автобус. Автобус составлен из трех вагонов, которые соеденены резиновой такой гармонью. Почему- то он такой огромный, будто возил жирафов и старый, будто возил их давным – давно. Когда он приближается к нашей площадке, кажется, будто кто – то наверху за веревку тащит гигантский протез ноги. Это выглядит очень скорбно под прозрачно – серым ледяным небом. Мы прозвали его «Малярийный с Юга» – или проще «Малярийный», «Малярия». Пепси обзывает его уважительно «Альберт Холл».

Колонна привезенных нами пленных двигается к остановке – самой настоящей автобусной остановке с козырьком, которая чудом сохранилась вместе с куском широкой асфальтовой дороги. Там их уже принимает водитель по нашему списку, и везет неведомо куда. Шучу, конечно, везет он их на отправку по домам, к лифту «ПРИНЦ ФИЛИПП». Там, наверху за слоем облаков бункеруется «Штефан Прайд», вот туда- то и грузят всех пленных.

Никарагуа после разгрузки показал мне на штабель плоских ящиков с военной маркировкой.

– Они их не убрали, Дорка.

– Вижу, – сказала я скозь зубы.

– Вот суки.

Штабель совсем недалеко, рядом с ним вагончик, турель с поникшим пулеметиком, и два «волонтера», играющих в нарды. Этот штабель портит мне все настроение уже какой день.

«Волонтеры» спокойно дождались нашей бункеровки, проводили взглядом Малярийного С Юга и не спеша пошли к аппарели, загребая ботинками тяжелую цементную пыль.

Я не обращала на них внимания, молча следила как Пепси выводит джип из «Буйвола». Пора было ехать в общагу, отсыпаться и отстирываться.

Они остановились, и не вынимая рук из отвисших карманов, смотрели тусклым взглядом, как я выманиваю облезлый радиатор на аппарель.

– Я вот чего не пойму, – вяло сказал один.– Чего вы, люди-чудаки, с собой тачку возите. Оставляли бы здесь.

– Я один раз оставлял, – отозвался Хоккеист с крыла.– Так вы ее на зимнее хранение сразу перевели. Сам ты чудак, кстати…

– Это как – на зимнее хранение?

– Вода слита, аккумуляторы сняты, – пояснил Хоккеист. Не доверяю я вам, ребятки, ну вас на хер…

– Так то не мы были, – отказался тот, что повыше. То другая смена, они чувырлы…

– Все вы чувырлы, истинно вам говорю! – торжественно сказал с поднебесья Хоккеист, и одинокий солнечный луч прорезал облака до самой земли.– Чего пришли, короче?

– Груз берем?

– Не берем! – ответила я. Пепсик, – прямо колеса, и пошел!

– Да возьмите, ну что вы как эти самые… – вдруг заныли «волонтеры» резкими голосами, так, что я обернулась.– Долго нам тут сидеть еще?

– А не сидите, – отрезала я. – Мы военные грузы не возим. Мы Красный Крест, сколько можно обьяснять.

– Да тут вообще запчасти…

– Маркировка чья на ящиках?

– Не знаю…

– Там, маркировка Директории! Директория – военная организация, значит грузы у нее военные, а значит, катитесь со своими просьбами. Сидеть тут можете, пока нарды до дыр не протрете. Дорогу давай!

Джип взревел, Никарагуа развернул его к темной полосе строений. Я уселась рядом с ним, натягивая глухие очки и задраивая противопыльный капюшон.

– Гляди, хуже будет.– крикнул нам вслед один из охранников, и мы умчались, расталкивая клубы серой пыли. Пепси стоял на аппарели, и глядел нам вслед, потому что дежурить на борту была его очередь…

Випер поднял меня ночью истошным воплем очередного экстренного вызова. Капрал Кляйн висел на проводе. Сон у меня тяжелый в последнее время, мутный, и видения стали навязчивые и яркие. Профессиональные. Во сне я ищу эту Агнессу, сама и лично, причем одета в вечернее платье, и шпильки на туфлях пронзают и роют землю стадиона, идти ужасно тяжело.

Пленные все сидят ровными бесконечными рядами, какие- то молчаливые и плоские, и я перебираю их за плечи, будто листаю книгу с тяжелыми влажными страницами. И еще где-то в тумане ходит невидимый Пепси, почему – то огромный как слон, и что- то тащит и бормочет«Найду, найду, найду…».

Kapral Klein:

А что за история произошла в Ниневии у вашего шефа? Перед самой войной.. Там Трибунал Коалиции им занимался.