Александр Клюквин - Архивариус снов

Если нужно – кивнёт одному,
Если нужно – кивнёт другому,
Но идти на дурном поводу,
Поправляя обоим корону??

Нет, не будет, хоть это легко.
Просто шут он, он сам по себе.
Сам себе он укажет рукой,
По какой сегодня судьбе.

Этих орд он знавАл тьму,
И всегда они что-то делили.
Из уюта плели кутерьму
И о мире что-то вопили.

Согласившись пойти с одним,
Он надеялся на пониманье.
Но лишь стал врагом с другим
И отважился на скитанье.

Оказалось, что правда в себе,
Ну а сам ты дитя от Бога.
И в какой бы ты ни был борьбе,
К нему тебе и дорога…

СобрАлись как то в хоровод
Тринадцать пилигримов.
С тех пор танцуют круглый год
Под тенью херувимов.

Летят, плывут, ползут они
По замкнутому кругу.
Творцом зажжённые огни
Вдогонку шлют друг другу.

Их незатейливый маршрут
Искрится лунным светом.
Как заведённые идут,
Покрывшись звёздным пледом.

А в центре разноцветный шар
Обёрнут пеленою.
Там ветер, твердь, вода и жар
Не дружат меж собою.

У каждой мощи свой предел
Перед тремя другими.
Бушует вечный передел
И споры между ними.

Война стихий и в существах,
Дорвавшихся до власти.
В их скудных маленьких умах
Всегда есть место страсти.

Впадают в гнев по пустякам,
Не милуя друг друга.
И нету цифр дурным векам,
Где только смерть заслуга.

Смеялся каждый пилигрим
Над глупостью людскою.
Один лишь был непобедим
Весельем над бедою.

Он с любопытством наблюдал
Безумные эпохи,
Но виду так и не подАл,
Что люди – скоморохи.

Двенадцать же его друзей
От смеха сотрясались,
Над недостатками людей
Цинично потешались.

Но вдруг незримый к ним пришёл
С несокрушимой волей.
И в каждом схожести нашёл
С мирскою бренной долей.

Он разбросал по небесам
Хохочущих беспечно.
И наказал их голосам
НеслЫшными быть вечно.

Всем поровну стихий раздал,
На дюжину – четыре.
А лишнему секрет сказал
Об этом хрупком мире :

«Там в тесных скучных городах
Живут слепые люди.
Их часто посещает страх
От неизбежной сути.

Они с любовью рождены,
Но всё же разделились.
Однажды будут спасены
Те, что мне часто снились.

Они прозрачны словно свет
И лёгкие, как звёзды.
Они достойны знать ответ,
Для них приют мой создан.

Таких счастливцев на земле
Всё меньше остаётся.
И потому, мой друг, тебе
Судьба – за них бороться.

Храни их души, помогай
Во тьме не заблудиться.
И веру их оберегай,
Не дай в ней усомниться.

В тебе есть все четыре зла,
И все четыре чуда.
Тебя случайность привела
В тот круг из ниоткуда.

Займи же место в стороне,
Чуть дальше и чуть выше.
Не место в общей толкотне
Тому, кто мне стал ближе».

Тогда почтенно пилигрим
С вопросом обратился :
«А как же быть всем остальным,
Кто просто оступился?

Неужто нет таких людей,
Что сбились по незнанью?
Вдруг окрутил кого злодей?
Его и к наказанью»!

Виденье было, как ответ,
Нечётному избранцу —
Мелькали сотни тысяч лет
Подобно жизни танцу.

Менялись моды каждый век,
Привычки и уклады.
Но не менялся человек —
Искал себе отрады.

В морали ниже зверя пал,
Едва почуял силу.
И постепенно раскопал
Он сам себе могилу.

Рассвет, закат, закат, рассвет —
Как пульс по смертным венам.
И оступившихся там нет,
Есть хитрость к светлым генам.

Всего один на миллион
Нетронутым остался.
Не прЕдал вещий божий сон
И тёмным не достался.

Познал кручину пилигрим,
Проникшись скорбью светлой.
Он в мыслях стал необорим —
Помочь идее тщетной.

И оторвался от своих
Двенадцати попутных.
Одну стихию на троих
Пусть делят в спорах нудных.

Ему же места не нашлось
В притихшем хороводе.
Но дюже остальных далОсь
Задание в природе.

Огонь, эфир, земля, вода
Смешались в откровенье.
В себя ушёл он, и тогда
Обрёл своё прозренье.

С тех пор двенадцать величин
На тройки разделились.
И в образах земных личин
Печально засветились.

Все как один обречены
На бесконечный траур.
Им как печати врученЫ
Палитры тусклых Аур.

Тринадцатый же пилигрим
Чуть дальше и чуть выше,
Как завещал тот, кто незрим,
Зато прекрасно слышен.

Он часто слышен даже там,
На разноцветном шаре.
Но не глухи к его словам
Лишь те, кто с лишним в паре…

(Посвящается Евгению Александрову)

А помнишь, Жека, мы с тобой
Когда-то подружились?
И с непокрытой головой
По всем дворам носились.