Владимир Буров - Рай. Бин Фрай!

– Ученья идут! – Так оно и было. Только учились не немецкие танкисты, а записные конники Гайда.

Стоял вопрос:

– Куда ударить? На Любань, где проводились жертвоприношения русских солдат, даже не солдат, а просто:

– Русского народа. – Согласно международного договора.

Или идти. Куда? А куда надо?

– На Берлин, – сказал Гайд.

– На Берлин! – И это холодной зимой сорок второго года.

– На Берлин, – повторил Гайд, – Но сначала мы раздавим скорострельную немецкую оборону у Любани.

Когда это произошло, Вара, прибывший для очередного жертвоприношения, три дня смеялся за живот держался. Его рвало от рек крови, текущих с высоты около Любани. Рек немецкой крови. Вара несколько раз выходил из землянки, приближался к лаве, и пробовал кровь на вкус. Он сдавал ее на анализ, прибывшему с ним профессору Вишневу и всегда получал один и тот же ответ:

– Немецкая! – Откуда? Каждый современный читатель поймет удивление Монтесумы:

– Это все равно, что найти в современных магазинах только французский коньяк. Мартель или Камю.

Да, эта кровь была для русских солдат, наступающих из-под Вишеры на Любань, как французский коньяк. Мартель или Камю.

Хоть ногтем стеклышко барабань. То есть, смотри – не смотри на циферблат времени:

– Но наступает мобильная танковая армия Гайдара:

– Из немецко-русского тыла на Любань.

– Неизвестно, кто теперь будет строить мерседесы, – сказал Вара. Он сел на табурет, выпил один целую бутылку спирта, и, наконец, то есть только через три дня, позвонил Эстэлину.

– Мы это, мой друг Мерлин, взяли Любань.

– Пэ-рэ. Перездать! – Таков был короткий ответ.

Вара выпил еще одну бутылку спирта. Уже под привезенного с собой краба и бутылку Содовой.

На следующий день он приказал подняться на гору, и снять с немцев:

– С тех, что получше. Форму.

– Зачем?! – Сразу не поняли.

– Рассчитаться на первый – второй.

– Первый!

– Второй!

– Первый!

– Второй! Первый. Второй. Первый – Второй!

– Первые – это русские. Вторые – это немцы. Ра-а-зой-й-ти-сь! По боевым позициям! Русские остаются здесь, а немцы подымаются на гору. Всем ясна диспозиция?

Думали, это ученья. Оказалось, нет. Всем выдали настоящие, боевые патроны. Правда, русским поменьше, по семь штук, а немцам ящиками, без ограничения. Ну, чтобы было все, как взаправду, по-настоящему.

Уже вроде все получили паек. Немцам – тушенка и кофе, нам картошка, сухари и спирт. Да, если быть точным, немцам дали еще сигареты и шнапс. Нашим только махорку. В общем, нормально. Можно бы и не воевать. Так сидели бы и сидели в землянках. Правда, мы и не воевали. Повезло. Оказалось, что заградотряд не расстрелял пленных немцев. Приказано, мол, отправить их назад. Ну, тут все обрадовались. Отдали немцам опять все то, что у них взяли, а сами на снег. У первой по три патрона, у вторых по два, а у третьей атакующей колонны по одному. У четвертой штурмующей высоту линии патронов уже не было совсем. У пятой не было винтовок, только штакетник от заборов соседних деревень. У шестой и седьмой вообще ничего. Ребята шли налегке. Ну, это ничего, все равно потом им все достанется. Я имею в виду винтовки. Патронов, конечно, к тому времени уже не будет.

Жаль, что нам уж теперь никто не поможет. Корпус Гайда ушел на Берлин. Неужели это реально? Ну, я понимаю, что американцы и англичане пытались уже тогда добраться до Берлина, Но так это на самолетах. А тут танковая армия Гудериана вдруг взяла и повернула назад. На Берлин!

Но произошло чудо. Гайд услышал, что опять начался бой.

– Опять наши пошли в атаку. Из-под Вишеры на Любань, – сказал он, и посмотрел на часы. Он побарабанил по стеклышку Ролекса – трофей первого дня победы.

– К вечеру догоните нас, – сказал он.

Он послал десять танков опять на Любань. И опять немцы вынуждены были сдаться. И опять прилетел жертвоприноситель Вара. Опять сказал:

– Чем вы – слово на букву б во множественном числе – здесь занимаетесь!

Опять бросил на стол красную папаху, опять выпил бутылку спирта, и опять вместе с академиком Вишневым проводил пробы крови. И через три дня опять вроде бы начали всех делить на наших и на немцев. Тех, немецких немцев после второй танковой атаки почти не осталось. Но началась ранняя распутица, пришел, наконец, приказ:

– Отступать. – Решили, что пробиваться на этом участке фронта не целесообразно. Только хоронить убитых в бесчисленных атаках в направлении:

– Из-под Вишеры на Любань, – не стали. Решили:

– Власовцы. Они перешли на сторону немцев.

Правду говорить все боялись.

Далее, Энигма спрашивает:

– Так Гайд дошел до Берлина?

– Да, – отвечает Нано. – Он сделал первую надпись на стене Рейхстага:

– Погодите, – сказал Эни, – дай, угадаю:

– Перестройка, гласность, демократия.

– Нет. Он написал:

– Курс евро на сегодняшний день.

– До такого даже я не смог бы додуматься, – говорит Энигма. – Ведь тогда и евро-то не существовало. Даже в проекте не было.

– В общем, так, – вздохнул Нано, – Кидала – это ты, Энигма, а профессор имеет секретное имя:

– Сим – Волховский. Ведь он воевал вместе с Гайдом. Правда, при штурме Берлина получил ранение в голову, и с тех пор иногда у него едет крыша. Он принимает явно несправедливые решения. Из-за этого гибнут детские души, или им наносятся тяжелые травмы. Но взятием Берлина, и особенно победой при Любани, этот князь заслужил право на ошибку. Как Нина Искренко.

– Но ошибка ошибкой, – продолжал Нано, – а игнорировать ЕГЭ не позволено никому. Ибо:

– Не надо плодить коррупционеров. – Ведь, что такое коррупционер? Это обычный человек, но делающий все не по закону, единому для всех, а:

– По своему личному разумению. – И на примере Сима – Волховского мы видим, как может ошибаться даже человек, сражавшийся вместе с Гайдом в соседнем Тигре.

В хрусталь Ролекса барабань! Прорывается танковый корпус из немецкого тыла на нашу Любань.

– Между прочим, Сим – Волховский командовал теми десятью танками, которые атаковали Любань во второй раз, когда основные силы танкового корпуса под командованием Гайда уже пошли на Берлин.

Далее, побег Хо. ПП загримировался под Гайда.

– Дяденька, дай рубль. У меня есть банк.

Кока-кола и свежевыжатые соки. ПП и И.

Далее, побег Хо.

ПП, чтобы его не узнали, загримировался под… под… нет, не могу сказать, потому что это очень секретная информация. Впрочем, для избранных это не секрет. Для них я повторю. Он загримировался под:

– Гайда.

Когда Хо увидел его, то очень испугался. Как будто увидел Тень Отца Гамлета. Так пугается член бюро комсомола на экзамене по экономике, увидев профессора. Ведь он, как всегда, ничего не учил – был на субботнике. Он, конечно, не подставлял плечо под бревно, которое тащил Ле-Нин. Он просто кричал: