Кирилл Панфилов - Мост над рекой Нум-Хет. Повесть

Колокольчик снова зазвенел, дверь растворилась, и проход заполнил собой масштабный мужчина в тёмной хламиде, огромных сапогах и с мешком, в котором едва распознавался дорожный саквояж. Он ещё некоторое время деловито топтался на пороге, сбивая грязь с сапог, потом осторожно, по стеночке, едва не смахнув картину, прокрался на место в уголке, устроил саквояж у ног, а широкополую шляпу, вытянутую вверх настолько, что она стала напоминать вязаный носок, приладил на соседний стул. Юмилла обожала наблюдать за посетителями, которых только «персонажами» и можно было назвать. Она снова пообещала себе заняться зарисовками, чтобы не забывать таких забавных посетителей. Захватив кувшин с водой, она принесла новому посетителю меню. Он долго листал вощёные страницы гигантскими пальцами, ерошил волосы, вздыхал и искоса поглядывал на Юмиллу. Она снова подошла к нему:

– Вам помочь, руми?

Он с облегчением кивнул. Девушка предложила ему крепкий кофе со сливками (работницы кафе называли его крестьянским, потому что он очень бодрил и обладал простым, но привлекательным вкусом), рогалики с яблочным вареньем, пирог с грибами и луком и пару греттингентских колбасок. Очевидно, он согласился бы со всем, что ему предложили; через несколько минут Юмилла принесла ему большой поднос с приземистыми чашечками, на которые он взглянул с явным одобрением. Специально для него вместо стакана для воды девушка поставила на поднос большую прозрачную чашку. Мистер Гора немного расслабился, в честь чего чуть не опрокинул кувшин, поймал его на лету, водрузил на место и, затаившись, быстро взглянул на девушку, которая сделала вид, что ничего не заметила. Школьницы исподволь наблюдали за ним и сдержанно хихикали. Дядюшка Иэн улыбался в усы, но это можно было принять за добродушную улыбку по поводу очередной утки в газете.

Юмилла ещё раз оглядела посетителей, вышла на улицу и улыбнулась солнцу, которое, несмотря на прохладную погоду, делало всё возможное, чтобы обогреть окрестности. Было ужасно приятно стоять, подставив лицо лучам солнца, ощущать, как под короткие рукава заползают мурашки, и от этого контраста ещё больше любить мир вокруг. Девушка вернулась в кафе, подала счёт и пару спелых яблок мистеру Горе, записала на счета постоянных посетителей (они обычно расплачивались раза два в месяц) и приняла горку монет от девочек. Через несколько минут кафе опустело: последним его покинул массивный посетитель, рассыпающийся в невнятных благодарностях и с тайным обожанием поглядывающий из-под шляпы на Юмиллу.

Она прибрала столики, села и развернула свежие газеты, которые часто оставлял после себя дядюшка Иэн. В одной из них прочитала, что строительство Эминарской высшей школы уже начато. Это её порадовало, хотя она к школе не имела уже никакого отношения. Словно услышав её мысли, прислала сообщение однокурсница Танука, поздравила с первым понедельником на этой неделе, пожелала семнадцать миллионов улыбок и задала пару вопросов по грамматике родного языка: готовилась поступать в Школу дипломатии. В её головке всегда витали улыбки, лепестки роз, хороводы мальчиков и модная музыка, так что её выбор всех удивил. Юмилла подробно написала ответ и приложила фотографию цветов, стоявших на столе.

Всё очарование утра разрушил следующий посетитель, молодой человек с тонкими красными губами и нарочито аккуратным воротничком. Юмилла сдержанно пожелала ему доброго утра, принесла меню, он выбрал чуть ли не первое попавшееся, развалился на стуле, сев так, чтобы глядеть на девушку, и стал лениво поглощать мороженое. Не доев, он повёл целенаправленную атаку, отпустив не слишком скромный комплимент по поводу груди Юмиллы. Девушка и сама прекрасно знала о своих достоинствах, но комплимент прозвучал уж слишком липко, и она лишь улыбнулась с показным равнодушием. Потом последовали похвалы причёске и ногам девушки. Когда и это не подействовало, молодой человек стал рассуждать о последних веяниях моды и новых автомобилях, вскользь упомянув, что собирается купить «Аквамарию» этого года выпуска и небесного цвета. В каждом слове его звучало бескорыстное восхищение самим собой, безграничное уважение к своей персоне и трепетное осознание собственной неотразимости. Девушке захотелось на свежий воздух: так бывает, когда начинает тошнить.

Ситуацию спас хозяин, неожиданно нагрянувший и внёсший с собой аромат мокрой земли, свежего воздуха и осенних яблок. Джалан-руми прямо направился к молодому человеку, упёр могучие руки в его столик и доброжелательно посмотрел тому в глаза. Посетитель понимающе кивнул и, забыв одну перчатку, испарился.

– Спасибо, – произнесла Юмилла. – Думала, не дождусь, пока он исчезнет.

– Есть здесь такие, да. Добрейшего дня тебе, Юми.

– И вам не хворать, Джалан-руми, хотя вам это ещё лет сто не грозит.

– Уж чего, а льстить ты умеешь, – хозяин всё же расплылся в улыбке, став похожим одновременно и на Мартовского, и на Чеширского котов. Он придирчиво подошёл к «тансан», протянул было руку к шнуру, опускающему полоски занавесок, но передумал. Всё и так было хорошо. Потирая руки и нос одновременно (Юмилла только за ним знала такое умение), он бегло проверил счета, осмотрел запасы продуктов, поскрёб в затылке и вдумчиво опорожнил кувшин с водой.

– Неси вахту дальше, – наконец, сказал он и покинул кафе.

Девушка улыбнулась, подошла к окну и долго-долго любовалась мягким красно-жёлтым ожерельем деревьев рощицы.

Вскоре пришла Талина, деликатный звук каблуков которой напомнил пустынные коридоры осенней школы, когда было так приятно прогуливать пары вместе с подругами. Талина принесла венок из скрупулёзно чередующихся разноцветных листьев, и не меняя задумчивого выражения лица, водрузила его на голову Юмилле.

– Поздравляю тебя с успешным окончанием смены, – невыразимо серьёзно сказала она.

Виновница торжества рассмеялась. У Талины тоже дрогнули уголки губ: это бывало редко и по значимости приравнивалось к выпадению снега в Сахаре. Подруги посидели немного вдвоём за столиком, обсудив новости мирового масштаба, и Юмилла отправилась домой, разбрасывая носками туфлей листья.

6 октября 2009

На девушке, которая сидела на переднем сиденье, была лёгкая куртка цвета зелёного чая. Таус знал, что эти куртки в традиционном стиле называются «сурани»: широкие рукава, едва заметная кисть на вороте и вышитый рисунок на левой лопатке. Но такую одежду уже почти никто не носил, поэтому молодой человек с любопытством разглядывал пассажирку – к сожалению, она сидела к нему спиной, так что он видел только красивые каштановые волосы с золотистым отливом, край куртки, да ещё сбоку сумочку того же цвета, но чуть бледнее. На сумочке покоилась её рука с тонкими пальцами и почти без украшений – только лёгкий браслет с двумя маленькими камнями.