Владимир Козлов - Родиться Царём. Авантюрный роман

Олега в этот день арестовали.

…Мать, работающая учительницей начальных классов и познавшая культ личности Сталина, после смерти отца, приложила все силы, чтобы сын вырос нормальным и честным человеком. Но здесь был явный недосмотр, за что корила она только себя.

Отца Олега бывшего разработчика недр, в 1948 году забрали через неделю после рождения сына, прямо в стенах родильного дома, вменив ему незаконные обсуждения кладезей КМА с иностранными учёными. Отца отправили в Воркуту, где он заболел чахоткой и вскоре скончался, так и не подержав на рукав маленького сына. Олег рос без отца, но мать научила его ощущать присутствие отца с раннего детства в том самом фруктовом саду, где каждое плодовое дерево было посажено им. Она летом и зимой вдалбливала Олегу, что груши и яблони в их саду были посажены в день его рождения 18 октября. И, что эти деревья по жизни будут его спутниками. Поэтому он не должен обрывать на них ветки и сдирать кору для свистулек. Он понял, что основной уход за этими деревьями должен быть только с его стороны, что он и делал, перешагивая ежегодные этапы своей короткой жизни, не забывая про садовые насаждения. Каждый плод с дерева он считал даром отца и никогда не позволял даже огрызки яблока или груши кинуть за забор соседнего двора – все отходы шли в перегной или на корм гусям. И когда он освободился весной, то в первую очередь каждое деревце обкопал, удобрил, а стволы побелил известью. Хоть в этом году от жары завял щавель, засох лук, но фруктовый сад благоухал и обещал хороший урожай. С овощами тоже было всё в порядке. Ежедневный полив и защитная плёнка помогали огурцам и помидорам стойко сопротивляться капризам природы.

Солнце в этот день беспощадно палило, так, что даже бабочкам было лень махать крыльями. Они медленно перелетали с цветка на цветок, и их можно было без сачка взять спокойно пальцами и опустить обратно на волю, как одомашненных голубей. Да что там бабочки, даже лягушки, жившие в ёмкости для воды и донимающие ежедневно своими лягушачьими концертами, на этот раз не подавали голоса.

На столе у друзей лежали свежие похожие на бычье сердце помидоры и пару пахучих огурцов. А столом служил старый кованый сундук, в котором хранились садово – огородные инструменты.

Три друга детства Дорогой, Мартын и Цветок уютно приютившись за этим сундуком, пили липучий ликёр, и сухой Рислинг с пивом. Дорогой на правах хозяина развалился в шезлонге, другие же два друга скромно примостились на отслуживших свой век поржавевших ведрах. По сути дела повод для выпивки был только у Олега. Он решил в этот день отметить день рождения собаки своего друга. Щенком он подарил восемь лет назад породистого Кавказца Павлу. А Павлом был Цветок – бывший радио хулиган. С этим делом он давно уже завязал, так – как был дважды пойман милицией, оштрафован и строго предупрежден. В эфир он больше не выходил, так за свои радиопередачи получал ещё нагоняй от жены. Он был семейный человек, как и Мартын. Своё же мастерство Павел пошёл оттачивать в телеателье. Радиотехника была его призванием в жизни.

Алексей Мартынов, скромный по натуре парень и к тому же очень ранимый скинув с себя шлёпки, водрузил свои ноги на валявшую рядом берёзовую чурку. Одна ступня у него была перевязана бинтом.

Дорогой, обратив внимание на повреждённую ногу своего друга, спросил:

– Где культю поранил?

– Если бы, – ухмыльнулся Мартын, – эта культя и стала поводом моего увольнения. Накрылась теперь моя квартира котлом для варки смолы, – огорчился он. – Меня Софья совсем запилила. Спасу никого нет. Я конечно глупо поступил. Мне надо было больничный лист взять, а меня как лоха развели в бригаде. Сами же мне ногу сожгли битумом по своей халатности, и я виноватым остался. Запугали, что если возьму больничный, то составят акт производственной травмы, где виноватым буду я сам, потому что нарушил технику безопасности. Я говорят, должен был не кеды на работе одевать, а кирзовые сапоги. Мало того, пообещали меня турнуть из управления по 33 статье, с которой меня и в ад не пустят. Короче бригада посоветовала мне уйти по собственному желанию, чтобы их премии не лишили.

Дорогой поднялся с шезлонга, сорвал с грядки свежий огурец и немытым засунул половину себе в рот. Раздался приятный хруст, и он громко рассмеялся. Разжевав и проглотив огурец, он укоризненно взглянул на друга:

– Ты действительно лох с детства! Потому – то твою скромность и наивность не в каждом дворе принимают. Правильно Софа тебя долбит за нерешительность. Неужели ты не понимал, с кем работал? Они все троглодиты, а ты грамотный парень. Законы их волчьи не мог им в рожу бросить. А кто ошпарил тебе эту сваю, – ткнул он в больную ногу огрызком огурца – того надо с ног до головы обмундировать смолой. Я вот ни дня нигде не работал, а знаю, что будь я на твоём месте, то лежал бы до конечного упору, здесь в шезлонге, получал бы денежки, а бригада вместе с профсоюзом навещали бы меня через день и таскали добрые харчи.

Мартын осторожно убрал ногу с чурки и, не смотря в глаза другу, пробурчал:

– Дождёшься от них добротных харчей. Держи карман шире!

Дорогой вопросительно покрутил пальцем у виска:

– Ты же вроде говорил мне, что они в обед только мясные деликатесы уминают.

– Да, – промямлил Мартын, – а ещё в карты лихо на деньги играют. За день до травмы я проиграл им всю зарплату и сто десять рублей остался должным. Если бы моя Софья узнала, заела бы меня. Для неё символ счастья, не дружная семья, а деньги.

Для Дорогого это была ужасная новость. Мартын – скромный и адекватный парень, который даже в государственную лотерею не верил вдруг, подсел на карты, как наркоман на иглу. Это был нонсенс:

– Вот про карты я впервые от тебя слышу. Ты же даже в спорт лото никогда не играл, – сморщился Дорогой. – А тут карты! Это серьёзно! Надо понимать, что у тебя на лбу все твои очки будут высвечиваться? Зачем ты залез в это болото? Ты же парень не азартный, с головой вроде всегда дружил? Лил бы себе смолу по крышам и в ус не дул. А хату бы получил, помахал им ручкой и сказал: «Адью бесогоны».

Мартын в ответ хмыкнул:

– А они не игровых кадров быстро укрощают. Либо садишься за карты, либо паши за всех. А за всех мне не в жилу рога мочить. Поэтому я подсел на карты. Была у меня дома заначка, вот я её один раз и прихватил с собой на работу. Так они утром увидали её и как свора гончих накинулись на меня. «Играй да играй». Один, правда, мужик там нормальный, а все остальные шакалы. Он сделал паузу, и тяжело вздохнув, грустно добавил – а на моём месте ты бы никогда не мог быть. Ты же в детском саду ещё хотел царём стать. У тебя другой характер, да и в карты если тебе верить, ты бы их задрал. Неграмотные совсем не мыслящие люди, но хочу заметить, считать они могут и неплохо.