Наум Вайман - Новая эра. Часть вторая

Потом еще поехал на вечер «Сплетения». Тарасов стоял у входа с прозрачным пластмассовым стаканчиком, в котором болталась прозрачная жидкость, рука его дрожала. «Никак из запоя не выйду. Я написал охуительную прозу. Я говорю Пете Птаху: Сошкин скажет, что Тарасов совсем сошел с ума. И что ты думаешь, звонит мне Птах: мне только что звонил Сошкин, он в ужасе, говорит: Тарасов окончательно сошел с ума! Ха-ха-ха!»

Цигельман читал свой очередной роман. Вайскопф и Цоллер превозносили – их человечек. Цоллер выразил разочарование читающей публикой, что она еще плохо знает своих цигельманов, мол, «мы вывезли из России русскую лень и нелюбопытство», ругал постмодерн и современное кино, где, мол, теперь Феллини. Плохо твое дело, Федерико, раз ты Цоллеру нравишься. Это меня так расстроило, что уехал. Устал, впрочем.

Сошкин, кстати, уделил мне от щедрот редакторских два номера.

На работе читал стихи Тарасова. Позвонил ему, но он не дал рот открыть:

– Ты не много потерял, что ушел. Хамство. Представляешь, Петя стал читать, а Вайскопф ему вдруг: «Спасибо», посреди стихотворения, представляешь?! Птах дико обиделся и ушел. Сказал, что с журналом он покончил. Сошкин в тихой панике. Я тоже хотел уйти, но я не мог бросить Люсю одну. Я хотел устроить им праздник, они меня просили прочитать «Возвращение в Пунт», я бы им устроил праздник минут на двадцать, но в знак солидарности, прочитал только стихотворение, посвященное Птаху. Птах у меня дома совсем разъярился, позвонил Вайскопфу и сказал, что жалеет, что не дал ему по физиономии. Вайскопф ужасно расстроился. Не спал всю ночь. Нет, ты не понимаешь, во-первых, все молодые – за Птаха, Птах еще и классный оформитель, даже Сошкин сказал, что без Птаха журнала не будет. Он считает, что Вайскопф должен извиниться. Но теперь уже поздно, после того, как Птах пожалел, что морду ему не набил…

В конце я все-таки вставил про то, что мне его стихи понравились. Принял, как должное. Впрочем, поблагодарил.

Mezhdu pervoy i vtoroy

Наум, привет!

Вопреки незыблемому русскому обычаю («Между первой и второй – перерывчик небольшой»), благодаря твоему «визиту к Минотавру» перерывчик затянулся, из-за чего я накатал довольно много бессвязных страниц по поводу Гершензона, который увлек меня чрезвычайно и, хотя и не стал моим официальным «клиентом» (о евреях писать в «русской печати» почему-то не могу), занял, в качестве фона к «русской идее», почетное место неподалеку от Шестова. Поскольку тебя Гершензон не увлек, и даже, как я чувствую, «раздражил», не смею настаивать – «Первая рюмка колóм» (но зато дальше-то, дальше: соколóм и, наконец, мелкой пташечкой!) Поэтому принимаю предложение поговорить о Розенштоке, которого знаю хорошо и о котором имею давно устоявшееся мнение. Высказывать его заранее не хочу, дабы не помешать тебе высказаться вполне спонтанно.

Что касается «Минотавра», то хочу тебе доложить, что в определенный, причем узловой, период русского «серебряного века» (примерно в 1904—1908 годах) вокруг сравнительно недавно открытой «Крито-Минойской культуры» наблюдался невиданный накал страстей. Мой подопечный Флоренский, фантастический, между прочим, эрудит, настолько проникся духом этой культуры, что сильно скорректировал, с учетом этого материала, общую историко-культурную концепцию и построил схему, весьма близкую к «маятнику Чижевского» (но задолго до него). Если этот сюжет тебя интересует, могу кое-что процитировать и пересказать из Флоренского (хоть и мерзкого, но, как ни крути, гения).

Как дела в Израиле? Кажется, напряженность возрастает. Довольны ли вы Шароном? Изменилась ли ситуация в связи с тем, что американцы, кажется, перестали «выкручивать руки» (или, по крайней мере, ослабили нажим)? Какие вообще перспективы? Все ли в порядке у сына?

Всегда твой

Матвей

Матвей, привет!

Напряженность действительно возрастает, но это вектор в нужном (как я это понимаю) направлении. Так что лично я пока Шароном доволен. Он медленно, но верно их «жмет» (и американцы пока не лишают «свободы маневра»). Стреляют и взрывают они много, но, слава Богу, бестолково, отстреливают же их активистов довольно эффективно (только мало), ну и вообще «давят», общеполитическую поддержку (даже в арабском мире) они теряют. Скоро, как тот заяц из мультика, упадут на спину и закричат: лежачего не бьют. В общем и целом, политика Шарона особых возражений пока не встречает, «оппозиция» внутри пра-ва, а левые заткнулись, разве что «наши» арабы психуют (один член Кнессета от «исламской партии» – есть такая! – послал президенту Сирии соболезнование по поводу гибели сирийских солдат во время недавней атаки изр. ВВС на сирийский радар в Ливане, назвав при этом изр. пр-во «фашистским». Когда его робко спросили, а почему он не послал соболезнование семье израильского солдата, погибшего перед этим от противотанковой ракеты, выпущенной с ливанской территории, то он сказал, что изр. солдат – захватчик, и нечего сравнивать. Перспективы? Так и будем колупаться. Выхода нет. На б’ольшие уступки мы пойти не можем (Барак «съел» весь лимит), а Арафат, после того, как положил столько своих людей, тоже не может согласиться на то, на что не согласился раньше (да и этого Шарон ему не даст). Так что дело идет к взрыву, надеюсь, «очистительному».

Сын (который в армии), слава Богу, в порядке, потихонечку служит, теперь уже не на самом «острие».

Все, что ты накатал по поводу Гершензона я с удовольствием прочту, пошли. Сам он меня действительно не очень увлек, но тем интересней, что ты там разглядел в контексте своих изысканий. А заодно и «русскую идею» освежи в памяти. У меня сия «идея» прочно ассоциируется с чем-то занудно прекраснодушно бессодержательным. Кстати, посмотрел недавно «Про уродов и людей» Балабанова, не знаю, как насчет «русской идеи», но «русская жизнь» изображена впечатляюще.

А что Флоренский писал о минойской культуре? Я, признаться, мало что уловил в этом туристском киче. И из-за чего сыр-бор разгорелся в начале века по сему поводу?

И мнение о Розенштоке изложи, раз хорошо его знаешь. Интересно, что «диалогизм», стремление «договориться» – чисто «еврейская идея», и она противоречит проблематике «господства-подчинения», которую Розеншток тоже поднял, назвал «важнейшей», но никак не прояснил (для меня). И не согласен я, что Израиль «лишь терпел смерть в процессе ожидания Мессии», а Греция «забывала» о смерти в художественном творчестве. И то, что христианство открывает путь к единству культур – не согласен, скорее – постмодерн, смерть христианства, когда «все флаги в гости будут к нам».

Чувствую, что «растекаюсь по древу», а надо бы «сосредоточиться». Подай пример. С нетерпением жду следующего тоста.