Виталий Лозович - Убойный снег

– Вы живете в страшной стране, Сашя, – выглядывал Макс из ледяной дыры и печально смотрел на Сашку.

– Это почему это? – нисколько не обижаясь, спрашивал тот, едва не засыпая но ходу.

– Я вчера, – Макс обернулся вокруг себя, как профессиональный подпольщик из своего «укрытия», – я вчера видел три солнца… и столбы красные… Вот, вот и вот…

И показал руками что-то очень большое, толстое и круглое.

– И только?

– Вам этого мало? – спросил Макс испуганно.

– Нам всегда мало, Макс, – проговорил назидательно Сашка, – такой уж мы народ.

– И вы не боитесь?

– Нет. Выгребай быстрее. Рыбки поешь, и ты бояться перестанешь.

Макс заработал руками, выбрасывая лёд наружу и осторожно спросил:

– А вы мне дадите тоже таблеток… как Элизабет. Я тоже… боюсь. Этих…

– Глюки видишь? – спросил Сашка.

– Нет. Я стрессов боюсь. Нервы.

– Ты мужик. Переживёшь. Выгребай и пойдём. Отдохнуть надо. Завтра закончим.

Сашка проговорил все так, словно прочитал по слогам, по бумаге, кем-то написанное. Макс выгреб остатки колотого льда, Сашка помог ему выбраться из воронки, уже достигшей внутрь более метра, и оба тяжело и неторопливо побрели к дымящему трубой, тёплому дому. Горящие звезды померцали им на прощание своим далёким светом, луна, забравшись в самый зенит, осветила дорогу – похоже, там, «наверху», все было в порядке. А в избе, под светом огня из открытой печки, крутили узелки. Бортовка отдавала леску с трудом. Небольшие кусочки, сантиметров по двадцать, выходили из нее неохотно. Элизабет вязала узелки, предварительно опуская пальчики в теплую воду. Так леска крутилась легче. Уснули все очень поздно. Уснули, когда «снасти» рыболовные были готовы к применению.

Среди ночи Сашка проснулся. До рассвета было еще далеко. Он посмотрел в окно, потом встал и ушел на озеро. Он и сам не знал, зачем это делает. Себе доказать? Им доказать? Посмотрел во тьме на спящих, взял нож и ушел. Ничего, никому он доказывать не собирался, просто не хотел проснуться и увидеть лица людей в этом проклятом ожидании. Хорошо ждать сытым.

Придя на место, осмотрелся, вновь вспомнил стаю в шесть голов, опустился в ледяную яму… и удар за ударом, и лёд наверх… С каждым сантиметром вниз, с каждым сантиметром, приближавшим их к воде, бить было все сложнее и сложнее, работать, выбирая лёд из-под ног, – едва ли удобнее.

Рано утром, когда на кромке его ямы показались первые лучи солнца, которые Сашка вначале и не заметил… Он увидел воду. Увидел ее подо льдом – тёмную, долгожданную, благословенную воду, которая своим появлением еще ничего не обещала. Первой мыслью был вопрос: вода есть, а где рыба?… Сашка ругнулся. «Как бы не свихнуться преждевременно». Он продолжал бить ножом до тех пор, пока вдруг не подумал, что он может и провалиться в свою прорубь… если осторожным не будет. Вода ведь рядом, под ним. Вот она, под ногой сразу, чёрная какая-то…

Он провалился через секунды, с грохотом и треском льда, коротким, как выстрел, страшным и тяжёлым… он провалился вместе со всей своей ледяной площадкой, на которой стоял… но горловина была узкая, он ушел по пояс в воду, быстро оперся руками о стены воронки и, помогая себе ножом, выбрался наружу. Вода пошла наверх. Тёмная, чёрная, беспросветная, кружащаяся по центру проруби, сразу разглаживала стены воронки, как бы расправляя острые ледяные куски… она шла и шла, как будто вырвавшись из ледяного плена, но чем выше она поднималась, тем скорость ее заполнения снижалась, поверхность затихала, и, когда луч солнца, скользящий по снегу, коснулся ее, вода остановилась…

Сашка не мог двинуться, он стоял и смотрел на воду, как зачарованный. Очнулся от холода… очнулся и мокрый наполовину побежал к избе. Ноги не гнулись, штаны превратились на морозе в панцирь и передвигались, как ходули. Ворвался в избу он очень громко. Началось с того, что запнулся о порог, упал на пол, попробовал встать да не очень вышло, проснулись все остальные… Дядя Миша первым все понял и крикнул:

– Снимай штаны, сучонок паршивый!

Сашку раздели насильно. Было и смешно и горько – штаны стояли на полу колом. Фрэнк начал тоже раздеваться, никто ничего не понял, потом увидели, что он в теплых кальсонах, которые тут же стащил и отдал Сашке… Сашка не увидел этого жеста и с некоторым пафосом произнес:

– Я пробил воронку…

Тут же получил подзатыльник от дяди Миши и… отключился. Он отключился не от холода, просто устал. Он выдохся и просто отключился. Он обычный человек без спецподготовки.

Очнулся Сашка в кальсонах Фрэнка и объятиях Элизабет. Еще плохо соображая, он принял ее за Ксюшу, а нары за кровать родную. Голос ее прозвучал вовремя:

– Согрелся?

Сашка приподнялся, автоматически глянул в окно – там была ночь, после оценил обстановку в комнате. Похоже, за прошедшее время изменилось что-то очень важное в их жизни. Вместо привычного напряжения в отношениях, неуловимого страха в каждом, вместо охватившего всех безразличия ко всему и какой-то ажитированной депрессии, в доме царило полное согласие, теплота и безмятежность. Дядя Миша покуривал сигарету возле печки, разглядывая пляшущие языки пламени, Макс сидел за столом и старался подточить их «крючок» о небольшой камень, неизвестно как появившийся в избе, Фрэнк находился через стол напротив и неторопливо и осторожно проверял узелки на леске.

– Тебя трясло всего, – сказала Элизабет как вдогонку.

– Да, ладно, ерунда, – попробовал отшутиться Сашка, сел как следует, – сколько времени?

– Уже вечер, – ответила Элизабет из-за его спины, – ты спал десять часов… даже больше.

– Случилось что?

– Макс поймал десять щук. Мы все объелись. Ты будешь? – объяснила она и зачем-то взяла его за руку. – Уже вечер.

Сашка обернулся, посмотрел на американку, взгляд Элизабет показался ему несколько откровенно нежным, потому он сказал тут же немного пренебрежительно:

– В сортир забегаетесь.

– Это ничего, – ответила она, очаровательно улыбаясь, – принести тебе?

– Что принести? – в самом деле не понял он.

– Рыбы, – ответила она терпеливо, – или бульон будешь?

– Надо прорубь проверить, – хотел встать с нар Сашка, но очень внезапно Элизабет проявила неженскую твёрдость и остановила его, ухватив за локоть. Сашка плюхнулся на нары, едва не рассмеявшись от своего неловкого положения. Элизабет мягко и нежно спросила:

– Не дури. Все уже проверили. Макс и Фрэнк только вернулись. Полежи спокойно. Ты пять часов трясся, как мышонок… и бредил… у тебя наверняка температура высокая… Вылечись вначале, потом пойдёшь на прорубь. Слышишь меня?

Сашка, что называется, диву дался: никто из присутствующих на ее слова даже не пошевелился, не повернулся и вообще никак не прореагировал. Опять он проснулся, и опять в мире что-то изменилось. Спать ему просто категорически нельзя. Один лишь дядя Миша коротко глянул на него и сердечно похвалил: