Елена Ворон - Криминальный театр

Впрочем, спасателей нигде особенно не уважают; я уж привык. Девушкам говорю, что я студент-юрист, а на пляже подрабатываю на карманные расходы.

И вдруг Эстебану пришло письмо от губернатора. В Тоски неожиданно проснулись отцовские чувства, и он приглашал сына погостить. В первую минуту я чуть не сдох от зависти. Из нашей деревни – в Альба-Лонгу! Затем опомнился: тетка ни в жизнь не выпустит свое сокровище из-под крыла, и Эстебан никуда не поедет. Вот горе-то! Ну, то есть, кузену все равно, а мне…

– Я сам поеду, – сказал я.

Что тут началось! Эдда кричала, что губернатор – сукин сын и ни один порядочный человек не должен ступать на порог его дома. (Что четверо порядочных восемнадцать лет жили на губернаторские деньги, в ту минуту позабылось.) Мать причитала, что я – кормилец и опора семьи, да и не сойду за больного брата, и вообще нечего мне делать в городе, где столько соблазнов. Эстебан при этом напевал непристойную песенку, которую подслушал у соседей.

Осточертело мне все. Я слетал к начальнику станции, договорился, что уеду на неделю-другую – больше, полагал я, в губернаторском доме обманом не продержаться, ночью собрал вещички, а утром сел на автобус и махнул в Альба-Лонгу. Угрызения совести меня вовсе не мучили. Тоски восемнадцать лет в глаза не видел ни бывшую жену, ни сына; какая ему разница, кто приедет на его хлеба? Я даже лучше, чем кузен, поскольку с Эстебаном надо возиться, как с малым ребенком, а я обхожусь своими силами. Губернатору вскоре избираться на второй срок – вот он и строит из себя чадолюбивого папашу.

И что же? Стоило появиться на вилле, неизвестный берет меня на мушку. И не стреляет при этом. Почему? Кто он такой и за что хотел меня убить?

Сидя на постели, ответов не найдешь. Может, Рафаэль Пьятта их отыщет?

И к вечеру Пьятта сыскал. Генерала Макнамару.

У губернатора был большой прием. На виллу съехался цвет Альба-Лонги: господа в светлых костюмах, дамы в ослепительных платьях. Все ели, пили, танцевали, толпами перетекали из зала в зал.

В шуме и суете я растерялся и мечтал улизнуть, однако Тоски решительно держал меня при себе.

– Эстебан, не пой и не пляши, – то и дело поучал он, а затем с любезной улыбкой представлял очередному гостю или гостье.

От смущения я позабыл строить из себя идиота, и дамы приветливо улыбались. Жалели бедняжку. В газетах написали, что губернатор обрел горячо любимого сына, с которым его разлучила судьба, и прочую слезливую чушь, и эти статьи все читали. Готов поспорить, что их сочинил и разослал по редакциям Марио Арган, губернаторский пресс-секретарь.

Арган совсем не похож на Пьятту. Пресс-секретарь скользкий как угорь и себе на уме; по-моему, он бы с удовольствием занимался политическим сыском или писал на сограждан доносы, но случайно достиг успеха на ином поприще.

– Эстебан, не вздумай петь, – в очередной раз предупредил губернатор. – Донна Родригес, позвольте представить вам моего сына. Эстебан, поздоровайся с донной Родригес.

– Бедный мальчик до смерти напуган, – благожелательно заметила донна.

– Ошибаетесь, – возразил я, порядком задетый. – Но вы очень красивы.

Донна пришла в восторг.

– Эстебан – само очарование, – сообщила она своей знакомой, удаляясь.

Искусно лавируя между гостями, к Тоски приблизился Марио Арган. Пресс-секретарь что-то сообщил патрону; губернатор переменился в лице и рванул из зала. Я ринулся следом. Может, поймали того, кто в меня целился на лугу? Едва ли, соображал я на ходу: с этим известием явился бы начальник охраны.

Сердито отмахивая рукой, губернатор шагал по коридорам. Я не отставал, бесшумно ступая по толстым ковровым дорожкам. Тоски зашел к себе в кабинет; я – за ним. Раз уж угодил в гущу каких-то событий, ничего нельзя упустить.

– Эстебан! Ты тут зачем?

– Побуду с вами, – я нырнул в угол между книжным шкафом и бронзовым бюстом древнего философа.

Философ наверняка прочел бы все труды мыслителей, стоящие на полках; у Тоски же они собраны для красоты и пущей солидности. Губернатор мгновенно забыл про меня и ткнул клавишу интеркома на столе. Стол у него роскошный – резной, инкрустированный серебром.

– Рафаэль, зайди ко мне в кабинет.

Я плотней вжался в угол. Если вызывают Пьятту и он меня заметит, не преминет избавиться от лишних ушей.

Через минуту, постучавшись, вошел начальник охраны.

– Слушаю вас, господин губернатор.

Пьятту из-за шкафа мне было не видать, но Тоски я видел прекрасно. Он опирался на свой стол, словно император – на боевую колесницу.

– Ты взял в штат Макнамару?

– Взял.

– Какого дьявола?

– На вашего сына покушались. Ему нужен телохранитель.

– У тебя своих людей не хватает?

– Не хватает, – отозвался Пьятта желчно. – Генерал Макнамара – отличный сотрудник. Это «тюлень»; он ловок, силен, владеет рукопашным боем и вообще парень с головой. И будет Эстебану хорошей нянькой.

Нянька была мне вовсе ни к чему; и что за тюлень?

– Макнамаре здесь не место, – раздраженно дернул головой губернатор. – Он американец.

Ах вон что, сообразил я. «Тюлень» – SEAL – боевой подводный пловец армии США. Каким ветром его сюда занесло? И почему американский генерал нанимается моим телохранителем?

– Господин губернатор, либо я работаю, как считаю нужным, либо вы обходитесь без меня. Вы отстранили моих людей от третьего этажа…

– Речь сейчас не о том, – перебил Тоски. – Я не допущу, чтобы Макнамара находился на вилле. Он сумасшедший!

– Я знаю его много лет, – отчеканил Пьятта, – и я за него ручаюсь. А если вас не устраивает мой выбор…

– Ты знал его до армии. А мне хватило вчерашней встречи. Он совершенно не в себе.

Краткое молчание – начальник охраны переваривал информацию. Затем проговорил:

– Мне об этом ничего не известно.

– Все случилось в городе; мы обошлись своими силами, – с неохотой пояснил Тоски. Он явно хотел бы скрыть от Пьятты происшествие. – Рафаэль, я не вмешиваюсь в твою работу. Однако я прошу: убери отсюда Макнамару.

– Я заплатил ему аванс. Пусть отработает.

– Нет! – Губернатор рассек кулаком воздух, желая стукнуть по столу, но промахнулся и ушиб руку о край столешницы. – Ах, дьявол!.. Все, разговор окончен. Свободен.

Оскорбленный, Пьятта вышел.

– Чем вам насолил Макнамара? – подал я голос, выбираясь из угла.

Тоски вздрогнул.

– Ты еще тут?! – Он спохватился и терпеливо объяснил: – Понимаешь, сынок, этот человек не умеет себя вести. Вчера он ворвался ко мне в приемную, закатил истерику и требовал денег!

– Зачем ему деньги?

– Низачем. В американской армии неплохо платят, тем более «тюленям». Эстебан, иди к гостям. Найдешь дорогу?

– Найду.