Елена Ворон - Криминальный театр

К гостям я не собирался, а спустился на первый этаж, чтобы задать два-три вопроса Пьятте и поглядеть на генерала, которому взбрело на ум требовать у Тоски денег. Наверное, он и впрямь не в себе, коли полагал, будто наш губернатор запросто растрясет мошну. Однако мне хотелось познакомиться с человеком, которого так уважительно отрекомендовал начальник охраны.

Пьятту я не нашел – ни в штабе, ни в мониторной, ни в его комнате. Тогда я поднялся к себе и вышел на балкон. Оттуда было видно парадную лестницу, два фонтана внизу и уставленную дорогими автомобилями площадку перед домом. В лучах заходящего солнца струи воды в фонтанах казались розовыми, а хромированные детали машин отливали медью.

Минут через пять на лестницу вышли Пьятта с Макнамарой, начали спускаться. Генерал был одного роста с начальником охраны – выше среднего; широкоплечий, черноволосый. Одет он был в серую футболку, джинсы и армейские ботинки.

– Макнамара! – хрипло крикнули у меня над головой.

Двое внизу обернулись. Макнамара был в очках с коричневыми стеклами. Слишком молодой для генерала: лет двадцать семь – двадцать восемь. Он осмотрел фасад здания, Пьятта указал на меня. Макнамара кивнул и продолжал высматривать человека, который его окликнул. Не высмотрел и снова двинулся вниз. Пьятта последовал за ним.

Я тоже не стал задерживаться: махнул через перила, повис на руках и аккуратно приземлился. Людей Пьятты выставили с третьего этажа; оттуда кто-то окликает Макнамару, но не желает с ним разговаривать… Может, неизвестному заткнули рот и оттащили от окна? Что творится в губернаторской резиденции?

К воротам виллы тянулась прямая асфальтированная аллея, украшенная вазами из разноцветного мрамора и кустами роз. Розы буйно цвели, их аромат смешивался с запахом нагретого асфальта.

Пьятта с Макнамарой быстро шагали по аллее; я держался сзади метрах в десяти.

– Не знаю, что тебе посоветовать, – донесся до меня голос начальника охраны. – В городе приличной работы не найдешь.

Макнамара молчал.

– Послушай, я не лезу в твою жизнь, – продолжал Пьятта. – Но если б ты все-таки поделился…

– Нет.

– Ну, как хочешь.

Пьятта проводил его до ворот с будкой охранника, по стенам которой ползли виноградные лозы. Среди листвы блестели оконные стекла.

Я нагнал начальника охраны и боевого пловца, когда они на прощание пожали руки, а створки ворот начали открываться.

– Эстебан? – поднял брови Пьятта. – Тебе что здесь надо? Ну-ка домой.

Макнамара прошел в ворота и зашагал прочь; створки поехали на место.

– Хочу поговорить с Макнамарой, – заявил я начальнику охраны. – Никогда не разговаривал с «тюленем».

– Он не желает с тобой разговаривать. Видишь, уходит? Пошли домой.

Ворота захлопнулись.

– Макнамара! – крикнул я.

Генерал оглянулся. Вскинув руку с раскрытой ладонью, я опустил ее через сторону, повторил сигнал: «Беда!» Пловец повернул ладонь тыльной стороной вниз, пару раз сжал в щепотку и разжал пальцы: «Не понял. Что ты хочешь?» Я несколько раз быстро прижал к шее правую ладонь с поднятым большим пальцем: «Опасность! Прошу немедленную помощь!» Макнамара двинулся назад.

Начальник охраны усмехнулся.

– Да ты не так глуп, как прикидываешься. Пропусти! – крикнул он, и дежурный в будке снова открыл ворота. – Знакомьтесь: Эстебан Тоски – Генерал Макнамара, мой друг. Это его так зовут – Дженерал, Генерал.

– Джен, – пловец протянул мне руку.

Только сейчас я рассмотрел его лицо: смуглое, с правильными чертами, оно было иссечено тонкими белыми шрамами, словно кто-то, издеваясь, рисовал на лице бритвой. Черные волосы закрывали лоб и скулы, коричневые стекла очков скрадывали шрамы у глаз.

– Откуда ты знаешь сигнальный код? – спросил Макнамара.

Я, конечно, выдал себя с головой: Эстебан спасателем на воде не работал и дела с аквалангистами не имел. К счастью, мысли начальника охраны были заняты другим.

– Джен, – сказал он, – я вот о чем подумал. Рано или поздно этот обормот снова попрет через забор, или снизу подкопается, или еще что-нибудь учудит. Я хочу, чтоб ты находился с ним рядом. Будешь его телохранителем за пределами виллы. Идет?

– Договорились. – Макнамара улыбнулся обаятельной белозубой улыбкой. Улыбка была не американская, дежурная, а эсталусийская, искренняя.

Он мне решительно нравился. Вот бы удалось сдружиться…

– Завтра я тебе позвоню. Эстебан, на разговоры – четверть часа, – распорядился Пьятта и зашагал по аллее к дому.

Улыбка Макнамары погасла, пловец обернулся ко мне.

– Отвернись от камеры; будем знакомиться заново. Я – Джен Макнамара. А ты кто?

– Тео Вальдес. – Я был ошарашен и одновременно восхищен. Пьятта за сутки не успел меня раскусить – а этот в один миг разобрался.

– Что ты ловишь в губернаторском доме?

Я выложил свою историю. Макнамара задумчиво потер чисто выбритый подбородок, на котором белели три косых шрамика. На пальце я заметил обручальное кольцо. Макнамара не был похож на иностранца; больше всего он походил на коренного эсталусийца, да и говорил без акцента.

– Джен, Тоски утверждает, будто ты просил у него денег. Он врет?

– Денег?! Конечно, врет.

Я ждал продолжения, но пловец не стал рассказывать. Снял очки, потер намятую переносицу. У него оказались синие глаза – измученные, с красными прожилками, будто после бессонной ночи. Этому человеку явно было плохо. Со слов Пьятты я понял, что Макнамара безработный, а моим телохранителем ему оставаться недолго – до поры, пока меня не вышвырнут с виллы. Мне захотелось что-нибудь для него сделать.

– Я могу тебе как-то помочь?

Макнамара помолчал, поглядел внимательно и спросил:

– Ты бывал на третьем этаже?

– Нет еще.

– Постарайся узнать, кто там живет.

– Попробую. А что ты скажешь о типе, который разгуливал на лугу с пистолетом?

Пловец нахмурился, снова нацепил очки. Я подумал, что зрение у него отличное – Макнамара просто-напросто прячет за темными стеклами глаза.

– Тебя не убили, это главное, – сухо сказал он. – Будем надеяться, что и впредь худого не случится. Ладно, я пошел; до завтра.

– Погоди. – Я выбрал из десятка своих вопросов еще один: – Ты расскажешь, как был «тюленем»?

– Я им не был, – огорошил меня Макнамара.

– Как это? А Пьятта говорил…

– Я прослужил два с половиной года на флоте, затем подался в боевые пловцы. Проучился десять недель и бросил.

– Почему?

– Это не мое. Я не собирался служить «тюленем», у меня был контракт на три года. А тут должно быть дело твоей жизни – иначе нет смысла терпеть этот ад. За малейшую провинность или недовольство – наказание. Сотню раз отжимайся в грязной луже, окунайся мордой. Или ведра с водой таскай. Зачерпнул и тащишь вдоль берега. Прошел, сколько надо, воду вылил, снова зачерпнул и несешь обратно, однако идешь уже задом наперед. Специально отдают идиотские приказы, проверяют тебя на «излом», а ты помалкивай и выполняй без размышлений. Из живого человека должен превратиться в автомат – потому что в боевых условиях некогда будет размышлять, выполнять приказ или не стоит. А я только и мечтал о том, как вернусь в Альба-Лонгу… – Макнамара смолк, махнул рукой. – А, неважно. Тео, – он сдернул очки и посмотрел мне в глаза, – твой дядя-губернатор – жестокий и опасный человек.