Сергей Ленин - 21 история о жизни и о любви

Конечно, не могу прогнозировать, как воспримут рассказы другие читатели, каждому свое, но в моем сердце они нашли отклик. Думаю, для этого и писались (труды не пропали даром). Вряд ли имею право говорить о Литературной составляющей (смотри заголовок), но кое-какие моменты отмечу. О сюжетной стороне. Честно говоря, меня больше тронули не «Хулиганские рассказы», а истории из книги «Иркутская сага», например, «С чего все начиналось» (тем более, что твою маму я знал), «Иркутские истории», «Институт», «Усть-Илим» и т. д. Объясню почему. Это находит больший отклик в моей душе. Я не ханжа, не аскет. Ничто человеческое мне не чуждо (и профессия этому способствовала). Но как в юности рассказы Ги де Мопассана, подобное уже не возбуждает. То ли точка не возврата пройдена, то ли другие причины, но факт. Жизненные перипетии трогают больше. Хотя, должен признать, что эротические сцены выписаны с потрясающим знанием дела (Мопассан отдыхает). Не вооруженным взглядом видно желание преподать сей божественный акт не как «пихи – пихи», а как, своего рода, искусство, где нет места пошлости и тупому стандарту.

Мне понравилось отношение автора к своим героям (или как выписаны они). Как к главным, так и второстепенным. Явно просматривается уважительное отношение, а большей частью любовное (не путать с сексуальным). Имею в виду ту теплоту, которую вложил в образы, поступки, переживания. Пусть и в самых простых, обыкновенных жизненных ситуациях. Вот я так увидел. Достаточно ярко выписаны картинки природы или природные условия, в которых происходят действия. Видно, что проведена большая работа. Я бы сравнил это с тончайшей работой по дереву или гравировкой, а не с размахиванием топором, когда «лес рубят…». Понятно, что хотел передать автор, как чувствовал в той или другой ситуации (мне это близко). Словом, написано с душой и душой. За это низкий поклон. Но, наверное, иначе не стоило, и садиться писать.

Пусть все остальное разберут литературные критики. Думаю, что они найдут и недочеты, шероховатости. Но для меня главное – тот дух (близкий мне дух), атмосфера, которой наполнены рассказы.

Повторюсь, одного благодарного читателя твоя книга точно нашла, можешь не сомневаться. Наверняка будут и другие. Пиши еще, только не «в стол».

Р.S. Не подумай, ради бога, что я хотел тебе польстить или боялся обидеть резким словом. Хотя я, в каком-то смысле, заинтересованный человек (все-таки годы нашего знакомства не сбросить со счетов). Но в заинтересованности в написании положительного отзыва и извлечении из этого каких-то дивидендов меня точно трудно заподозрить.

Если найдешь в тексте много ошибок (орфография, пунктуация и т.д.), не серчай на старого одноклассника (последняя парта по-разному влияет на людей). Главное, чтобы они не резали тебе глаз.

Извини, что так затянул с обещанным отзывом. Но всегда стараюсь выполнять обещания.

До новых встреч.

С большим уважением, Старый (во всех смыслах) одноклассник А. Василков».

Потрескивали сучья в таёжном костре. Он, как одинокий маяк посреди океана, отбрасывал световые блики в кромешную темноту, указывая путь к человеческому логову в лесной глуши. Языки пламени плясали свой танец с бубнами. Только бубны уже все обгорели, а пепел от них унесло выше сосновых вершин и развеяло по всему околотку, ещё никем не тронутой тайги. Вернее, она была тронута, но это так, слегка. Летнаб (лётчик наблюдатель) пожарной авиации по охране лесов Толик Семёнов по блату забросил корешей в почти непроходимую тайгу. Видишь ли, они устали от мирской суеты. Стресс им снять надо необычным образом, понимашь. Вот и залетели в таёжную глушь к истокам реки Лена. Ох, если бы Серёгина жена Лена увидела эту сцену, она бы дала просраться всем этим отшельникам, валяющимся в дымину пьяными в палатке. Ух, блин, по их хрустальному и ранимому самолюбию проехал бы отрезвляющий бульдозер здравого смысла. Но цивилизация была далеко. Мужики, громко посапывая, смачно храпели, а Леопольд сидел один. Ему взгрустнулось. Мохнатые крылья трогательных воспоминаний накрыли сознание уже не молодого самобытного художника, возвращая его в далекие годы молодости и беспечности. Перед ним открылось полотно его жизни, пожалуй, самая милая, самая дорогая и трогательная картина.

Вот Леопольд сидит в своей художественной мастерской, что в подвале кинотеатра «Пионер» на улице Карла Маркса в Иркутске. Он был весь поглощен работой. Предстояла премьера фильма «Виннету – вождь апачей» и надо было своевременно сделать рекламный плакат. Работа близилась к концу, но вдруг нечаянно опрокинулась банка краски. Она залила пятном мужественное лицо главного героя Пьера Бриса.

– Ну, блин, – начал чертыхаться Леопольд, – Опять непруха сегодня.

В этот момент дверь каморки приотворилась. Её холостяцкий бедлам осветило милое личико девчонки. Леопольду некуда было идти после рабочего дня. Никто его не ждал. Жилья в Иркутске не имел. Вот и работал, как папа Карло, тут же и жил. За порядком в каморке он сильно не следил. Рабочий хаос сопровождал Леопольда всю жизнь.

– Девушка, Вы ко мне? – начал игривым тоном шутить Леопольд. – Будете позировать для бессмертного произведения? Я вижу Ваше обнаженное тело в свете увядающих закатных лучей солнца. Вы ярче всех тициановских героинь. Рембрандт отдыхает, – ой, как я Вас изображу!

Солнечный луч скользнул по летнему платьишку девушки. Она стояла робко и заворожено глядела на иркутского живописца, с творчеством которого ещё не успела познакомиться мировая общественность.

– Что Вы такое говорите? Если мой папа узнает, он просто убьет меня, да и Вас заодно, – тихо произнесла Олеся.

– Фу, какая дикость. При таком раскладе мир не увидел бы «Данаю» Рембрандта, «Купальщиц» Гюстова Курбе, «Перед баней» Пьера Огюст Ренуара, «Олимпию» Эдуарда Мане. – Проходите, пожалуйста. Меня зовут Леопольд, – весело улыбаясь, сказал художник.

– Меня зовут Олеся, – звонко засмеялась девчонка. – Как красиво и увлекательно Вы говорите, – включилась в разговор очаровательная Олеся.

Уже через минуту они пили чай и громко смеялись. Леопольд рассказывал Олесе, как он, из-за отсутствия жилья, ночевал в огромном шкафу художественной академии в Ленинграде, когда учился в реставрационном художественном училище. Как стоял на стреме и чуть не попал в банду профессиональных ленинградских воров. Он говорил о своих трудностях и тяготах тепло и весело с присущим ему природным чувством юмора. Олеся была просто заколдована этим уже взрослым парнем. Леопольду было 25 лет, а Олесе только что исполнилось 19 лет.

Читать дальше