Андрей Ларионов - Широко шагая

– А вы, какой поезд ожидаете? – спросил Ромку старик, когда шум длинного товарного состава затерялся в звенящей тишине полуденной жары.

– Я на «Адлер-Новосибирск» сажусь, через пятнадцать минут подъезжает поезд. А вы тоже на нем едете? – осторожно спросил молодой человек, заглядывая в лицо старику. Густые космы волос скрывали от Ромки выражение лица старого человека, он только видел, как белые брови на фоне бронзового лица шевелись, и губы что-то шептали себе под нос.

– Нет, я сынок никуда не еду. Просто у меня такой обычай сидеть здесь на станции в полуденное время дня…

Больше старик ничего не мог вымолвить, только кряхтел время от времени.

Роман кивнул головой в знак согласия. Лезть в душу этому старому человеку он не хотел, если тот сочтет нужным, то заговорит, если нет, то он просто пожмет ему напоследок руку, когда поезд его будет подходить к станции. Так и случилось. Последнее что запомнилось Ромке, это теплое рукопожатие. Он ощущал тяжелую мозолистую руку старика в своей руке.

– Береги себя! – шептал старик ему.

– Хорошо, батя. Будет сделано, – улыбался Ромка белоснежной улыбкой на загорелом лице. Он действительно постарается все делать правильно в своей жизни, он научился ценить слово жизнь. И через минуту солдатик в запыленной форме уже вскакивал на подножку уходящего поезда «Адлер-Новосибирск». И даже когда за окном замелькали великолепные пейзажи кубанских полей, молодой человек думал о том одиноком старике, который сидел на лавочке станции.

***

О своем приезде Роман не сообщил в последнем письме, так как его отпустили на два месяца раньше, поэтому он просто летел, как на крыльях домой, хотел удивить родных и близких сердцу людей.

Родной дом выглядел осиротевшим и запущенным. Возможно, что он просто отвык от него, смотрел на него сейчас глазами гостя, придирчиво и взыскательно. Калитка покосилась и очень плохо открывалась. «Трудно, наверное, было маме все эти три года без него», – переживать уже, было, начал демобилизованный. Старый тополь казался еще больше, чем раньше. Сердце билось учащенно, словно пыталось вырваться из груди. Горло сжалось от нахлынувших чувств. Роман торопился пройти старый сад, который цвел, как и в детстве. Аромат сирени висел в воздухе. Полной грудью, вобрав воздух, молодой человек спешил увидеть свою мать. Сюрпризом лета хотел стать для нее, явившись перед ней возмужавшим, в военной форме, в чищеных сапогах, с двумя медалями на груди. Как давно он ее не видел, как хочет прижать к себе самого близкого человека.

Роман дернул за медную ручку двери. Закрыто, а потом и вовсе заметил, что заколочена она досками. «Что же это такое? Почему закрыто?» – невольно в голову полезли страшные мысли. Ноги уже сами несут его к соседям. Постаревшая баба Нюра и дед Егор встретили его радушно, как своего сына.

– Ох, какой же ты большой и сильный стал Ромка, – гладил его по голове дед Егор.

А он в ответ только улыбался немного смущенно и в тоже время рассеянно.

– А где мама моя и невеста – Лиза не знаете? Переехали что ли? – начал допытываться он у соседей.

Наступила непродолжительная пауза в разговоре.

«Матушка твоя, не дождалась тебя, Ромочка, – вдруг реветь начала баба Нюра, кинулась на шею молодому человеку. – Она всегда рассказывала мне о тебе, даже иногда зачитывала твои письма. Умерла она, умерла миленький мой, на нашем деревенском кладбище похоронили ее на прошлой неделе!»

Ромка стоял, как деревянный ничего не мог понять, как оглушенный, тупо и бесцельно смотрел в пустоту. Горячие слезы сами текли по загорелым щекам молодого ветерана. Вся жизнь вмиг пронеслась, перед его глазами как пестрая картинка, на каждой из которых он видел добрую и улыбающуюся свою маму. Горе захлестнуло его неожиданно и резко, пестрая искрящаяся жизнь в тот же миг потухла, как перегоревшая пыльная лампочка.

– А Лиза? – едва выдавил из себя молодой человек.

И опять тревожное непродолжительное молчание.

– Ушла она к другому парню, еще год назад. Об этом хотела тебе написать еще мать, но все никак не решалась, хотела сказать тебе об этом при твоем приезде.

Еще одна струна души лопнула у Ромки. Он чувствовал себя совершенно потерянным в этом огромном мире, где не было никакой широкой солнечной дороги в будущее. Было лишь светлое пятно прошлого, темное настоящее и больше ничего. Боль души жгла его изнутри, не давала ему дышать.

– Садись Ромочка. Егор дай табуретку, – скомандовала баба Нюра своему деду.

И солдат сел машинально на стул. Соседи ему что-то говорили, баба Нюра начала готовить чай, все время поглаживала молодого человека по голове, когда проходила мимо. Но потом она почему-то принесла в стакане не чай, а теплое парное молоко. Видимо, сама разволновалась от приезда Романа. А он, сгорбившись, сидел на табуретке, смотрел на побеленную русскую печку. Слезы текли по щекам солдата. Все эти три года мечтавший о доме, теперь он был абсолютно одинок, здесь на родине. На столе лежал уже использованный билет на родину…

(2008).

Наступление началось рано утром. Включив ослепительные прожектора, техника и пехота двинулась вперед. Вот и первые защитные сооружение немцев. Разгорелась ожесточенная перестрелка между русскими и фашистами. Однако это продолжалось недолго; массированная атака советских танков сломила оборону и прорвалась уже куда-то вперед. За ними бежали пулеметчики, ориентируясь на движение прожекторов. И вот уже видны в предутренней темноте пожарища города Берлин. Это поработали летчики, захватили господство внебе, они кружились над городом, бомбили все, что сопротивлялось.

В висках у солдат стучало только одно слово: «Победа». На душе было ощущение грядущей радости, которую дополняло еще эта теплая весенняя предрассветная пора. Это чувствовали все: и пехотинцы, и артиллеристы, и летчики, и танкисты. Для Петра это тоже было необычное утро. Полный самоотдачи и уверенности в победе он сидел на танке с пулеметом.

В темноте, слышны были рокот моторов бомбардировщиков, автоматные очереди, глухие и мощные выстрелы танков, шум передвигающейся военной техники. Смешавшиеся запахи пороха и сирени, почему-то будоражили сознание Петра. Казалось, этот горящий впереди город, был финишем, концом этой длинной и трудной войны, за которой потом должно было начаться светлое будущее. Оно представлялось ему тремя дорогими буквами – М И Р.

Начался артиллерийский обстрел второго рубежа немецких укреплений. «Катюши» начали свою атаку, и в небе замелькали огненные полосы снарядов, которые немилосердно обрушивались на врага. Советские танки остановились, стали ждать, окончания артиллерийской атаки. Казалось, это само небо обрушивает на этот город свой гнев. Глухие раскаты заставляли сотрясаться землю. И когда небо опять потемнело, на какой-то момент наступила почти полная благодатная тишина. А потом танки опять рванули вперед. Голоса множества людей, радостно подхвативших призывы своих полевых командиров: «Ура! Вперед!», смешались с рокотом танков. Здесь были и русские, и украинцы, и белорусы, и казахи, и якуты, и чеченцы, и грузины. Все они бежали вперед, уставшие и изнеможенные, с грязными и небритыми лицами, но с радостью в глазах, готовые отдать свои жизни за свою общую, огромную и необъятную Родину – СССР. Сердца их горели надеждой в будущее, в великую победу. Они жаждали мира в мире, хотели строить мечту своего будущего. И сейчас, эти солдаты совершенно не думали о том, доживут ли они до победы, просто хотели всем своим сознанием победить.