Андрей Ларионов - Широко шагая

«Жив! Жив!» – радостно бьется в висках мысль. Поднимаюсь, ощущая в теле слабость. Колени дрожат, словно я работал целый день без отдыху. Из ушей и носа течет теплая кровь.

А где-то вдалеке уже слышен усиливающийся шум моторов. Это ехали американские военные на джипах, танках и грузовиках. Без единого выстрела они покоряли Россию. «Не бывать тому!» – в отчаянии кричу я. Что могу я сделать один, против хорошо вооруженной армии агрессора. Ответ – ничего. А как же наш принцип: «Кто на нас с мечом пойдет, то от меча и погибнет…»? Бегу прочь от плотного соснового леса к шоссе, навстречу армии США. Пусть знают, что не всех они уничтожили. Еще есть хозяева этой северной огромной страны.

Американцы, похоже, заметили меня. Главный из них что-то говорит остальным, жестикулирует. Удивление читается на лицах врагов. После такого ада здесь не выжить никому. Но я жив, назло им…

Еще одна вспышка, на этот раз из дула автомата американского солдата…

(2007).

«причем в глазах его мелькнул

явный… огонь»

Она мне говорит, что в моих глазах не видно огонька любви. В них виден только холод, равнодушие. Когда я слышу такие упреки, то подношу зажигалку к своим глазам и спрашиваю ее.

– Теперь видишь в моих глазах огонь?!

– Теперь вижу, – устало отмахивается от меня она, смеется.

И опять напряженное молчание.

– Ну, скажи хоть что-нибудь. Не молчи! – говорит она мне. Но мне нечего сказать, я вижу, как глаза моей любимой утопают во лжи. Достаю газету, смотрю телепрограмму на этот день.

– Что-то интересное есть? – спрашивает она меня.

– Да, нет ничего. Только затертые сериалы, комедии и ток-шоу «Дом-2».

Я встаю, задвигаю табуретку под стол. Убираю за собой тарелку, хлеб и молча, ухожу в спальню. Она остается на кухне, что-то говорит мне напоследок. Я уже не слышу, что именно она говорит.

В спальне царит сумрак. Уютная темнота окутала меня лежащего на диване, а я думаю о жизни. Так продолжаться больше не должно, нужно что-то менять. Вспоминаю о Лизе, какой она была раньше. Что изменилось за это время? Потом вспоминаю еще более отдаленное время.

– Ты спишь? – неожиданно прерывает мои воспоминания она.

– Нет, просто лежу.

Она садиться рядом со мной, смотрит на меня. Я глажу ее руку, лицо.

– Где ты была вчера вечером? – пытаюсь добиться от нее хотя бы правды.

– У подруги, – почти машинально отвечает она, словно выучила этот ответ.

Я отпускаю ее руку. Поворачиваюсь на бок. Перед глазами опять, та видеозапись с ней. И как у нее поворачивается язык сказать, что она была у подруги. Сердце опять начинает биться сильней.

– Мы разводимся, – коротко отрезаю я.

– Да из-за чего ты так поднялся?! В чем дело? – наигранно возмущается она.

– Хорошо, я объясню, – я сел на диван, убрал ее руку с плеча. Достал видеокассету, включил телевизор.

– Смотри, надеюсь, это поможет ответить на твои вопросы, – уже со злостью прошептал я. Обида подступила с новой силой. Я ведь так ее любил, а что сделала она. Цветы, подарки, любовь, – все пошло в помойную корзину. Теперь она молчала, смотрела на экран телевизора, главной героиней там была она.

– Откуда эта кассета? – невольно срывается вопрос с ее уст. Краска заливает ее лицо.

– Это передал мне охранник, все, что было записано на скрытой камере. Теперь ты понимаешь, почему мы разводимся? – гробовым голосом начал опять я. И хотя внутри я был в негодовании, внешнее опять сохранял спокойствие и даже равнодушие. Устало, зевнув, я подошел к окну. За окном начался дождь. Осень перешла в наступление, уже безвозвратно прогнала лето.

Она плакала тихо и беззвучно. Я стоял у окна и молчал. Смеркалось, а в комнате стало совсем темно, однако никто не собирался включать свет. Еще некоторое время, подумав о видеопленке, я вдруг понял, что могу все изменить. Это моя жизнь, мои чувства, поэтому все еще впереди. И часто действия других людей, их ошибки, дают мне преимущества, свободу действий.

Звуки на видеозаписи стали откровенными. Стоны любви вызвали во мне новую волну взрыва ревности и злости. Щелкнув по кнопке пульта, я отключил телик.

Быстро подошедши к шкафу, я стал собирать свои вещи, упаковывал их в сумку.

– Ты что делаешь? – сквозь слезы спросила она меня.

Мне ее не было жалко сейчас, если бы она хотела той прошлой жизни, то наверняка бы не делала бы того, что сделала.

– Ухожу, разве не видно, – ответил я, без всякого желания продолжать этот разговор. Я не хотел, чтобы она начала меня сейчас умолять, просить прощения. Все это было опять частью ее большой игры, театра, в который она играла изо дня в день.

– Не надо, пожалуйста. Прости меня дорогой! – шепчет она мне.

– Нет, – мой ответ краток и лишен эмоций.

– Ну, куда же ты? Давай поговорим, я тебе объясню. Это так получилось. Ситуация такая… Понимаешь.

– Не понимаю, – отрезал я и потащил сумку в коридор. Сумка получилась довольно тяжелая, хотя меня нельзя было назвать тряпичником, который коллекционирует вещи. В коридоре уютно горела лампочка в красивой люстре. Шикарные обои горят золотом и серебром. Еще пару недель я вместе с ней клеил эти обои.

Я быстро накинул черный плащ, надел шляпу.

– Все давай пока, удачи тебе в новой жизни, – пожелал я ей напоследок.

Она женщина-кошка. Ее не изменить, поэтому мне не по пути с ней.

– Подожди, пожалуйста. Этот случай недоразумение…

Она прижалась ко мне, плакала в плечо. Жалость шевельнулась у меня в сердце. И еще одно чувство. Убитая любовь. Но нельзя поддаваться этому, иначе все пойдет опять по-старому. Нужно что-то менять в этой жизни.

– Ну, все давай удачи, – теряя внутреннее спокойствие, прошептал я, с силой закрыл дверь за собой. Перед глазами ее заплаканное лицо. В коридоре лампочка ярко горела. От соседей доносились голоса людей, играла музыка. «Справляют день рождение» – вспомнил я. Еще пара минут, и я на улице, шагал под осенним дождем. Огонь вновь зажжется в моих глазах, когда в сердце родится новая любовь. А она родится…

(2007).

…Это сказка про елочку, которая росла в лесу. Она была маленькая, росла среди больших пушисто-зеленых елей-родителей, и очень мало получала света, защищенная от холодных зимних ветров и летнего дуновения. Печальная в сумраке дня и ночи, она только слушала взрослые разговоры других деревьев. И когда елочка поднимала свою головку вверх, то видела над собой разлапистые верхушки елей, видела темное звездное небо или наоборот синеву дня.

Взрослые ей говорили, что когда-то она вырастет и станет такой же большой и высокой, будет ощущать на себе дыхание ветра, будет томиться под немилосердным летним солнцем, будет мечтать о дожде, о влаге. А еще взрослые ели говорили ей, что любят ее, очень хотят, что бы она всегда была такой же красивой и сочно-зеленой.