Вадим Дядик - Перепутье (сборник)

– Ой, страшно, аж жуть! – Засмеялась Катерина.

И они пошли дальше.

– Ну, вот. Ваша «коряга», Катерина Митревна, во всей своей красе. – Сказал Чуркин, когда они, наконец, добрались до его станка, что стоял в углу цеха в отгороженном от остальных станков стенами из стеклянных блоков.

Катерина подошла к станку и долго и внимательно рассматривала своё «произведение» со всех сторон.

– Осторожно. Не испачкайтесь. – Предупредил Чуркин и подал Катерине чистый синий халат. – Вот, оденьте.

– Спасибо. – И, не отрывая взгляда от «коряги», Катерина машинально надела халат и тихо сказала:

– Странно…

– Что – странно?

– Понимаете, Саша, каждый раз, когда вижу свои приспособления в металле, всегда удивляюсь: неужели это всё я наворотила?

– А то кто ж? Вот, в чертеже и «хвамель» стоит – Берёзкина. Только тут не понятно – ещё Березкина или уже Берёзкина?

– Берёзкина, Саша, Берёзкина. Ещё Берёзкина. – раздумчиво проговорила она, продолжая рассматривать «корягу». – Так… так… Ага! Ну-ка, Саша, давай ещё раз посмотрим чертёж.

И они дружно склонились над чертежом, разостланным тут же на столе станка, и погрузились в дебри поисков решения: перекидывались техническими терминами, тыкали пальцами то в чертёж, то в приспособление, спорили, соглашались и снова спорили. Наконец, Чуркин оторвался от чертежа и решительно рубанул:

– Да, нет же, Катюша… Простите… – смутился Чуркин.

– Шурик, – улыбнувшись, сказала она, – мы же с тобой договорились…

Чуркин подошёл к письменному столу, что стоял недалеко от станка, достал лист бумаги и микрокалькулятор МК-61, быстрыми движениями нарисовал схему:

– Вот смотри. Вот плоскость, в которой находятся эти «дырки». Она расположена под двумя углами: к основанию под этим углом и ещё под вот этим углом вот к этой плоскости. Кстати, его надо указать: а то размерная линия есть, а размера нет. Вот и вот у нас размеры, которые нам нужны. Так?

– Так.

– Чтобы их найти нам нужно… – Чуркин взял микрокалькулятор и погрузился в вычисления, сопровождая их пояснениями и тут же отмечая результат на схеме, – и получается… Получается разница между указанным тобой вот этим размером и тем, который должен быть, пять и тридцать три сотых миллиметра.

– Ну-ка, ну-ка. Ещё раз, Шурик. – И снова их головы склонились над схемой. И снова посыпались термины из техники, геометрии и тригонометрии. Снова их волосы – золотые локоны Катерины и рыжие вихры Чуркина – касались друг друга, а карандаш то и дело перекочёвывал из рук в руки, причём её рука иногда подозрительно долго задерживалась на его руке…

– Та-а-ак. Воркуем, значит, голубки… – на их плечи легли чьи-то руки, и Катерина с Чуркиным, вздрогнув, дружно обернулись. Катерина решительно убрала чужую руку, Чуркин чертыхнулся, а высокий и поджарый мужчина, засмеявшись, укоризненно сказал Чуркину:

– Ты бы хоть представил меня сеньорите. Или сеньоре?

– А, что, это имеет значение? – хмыкнула Катерина.

– Березкина, Екатерина Дмитриевна. – Растерянно представил Чуркин Катерину.

– Георгий Павлович Кротов. – Галантно поклонившись, представился мужчина, и, нахально, даже нагло, рассматривая Катерину с головы до ног, с улыбкой добавил: – А я иду в здравпункт, вижу, идёт парочка и о чём-то так это интимно и мило беседует. Дай, думаю, зайду, познакомлюсь с очаровательным созданием…

– Ну, и как я Вам? Хороша, правда? – Катерина изящным движением тряхнула головой, волосы взлетели и опустились на плечи струящимся водопадом, в зелени глаз мелькнул ироничный, холодный огонёк.

– Вах, какой дэвушка! А! И што дэлает такой пэрсик сиводня вэчэром? А? – По-кавказки, жестикулируя, пытаясь обнять Катерину за талию, заворковал Кротов.

– Хороша Маша да не ваша! – отрезала Катерина, сняла халат, положила его на стол, и, уже подойдя к двери, обернулась и обратилась к Чуркину: – Александр Степанович, я сейчас у себя всё ещё раз просчитаю, напишу техуказание и после обеда зайду к Вам ещё и всё обговорим…

– Конечно, Екатерина Дмитриевна. – Пробормотал Чуркин.

Катерина вышла, а Кротов проводил её вожделенным взглядом, потом обернулся к Чуркину и с хитрецой спросил:

– И что вы будете обговаривать?

– Слушай, ты, генсекс, голодной куме… шило в штанах?

– Намекаешь? Мол, на чужую кровать рот не раздевать…

– Послушайте, Георгий Палыч, кроме постельных мотивов у Вас есть еще какие-то темы? – ехидно спросил Чуркин.

– Да, ладно тебе, Шурик. Шуток не понимаешь? Или ревнуешь?

– Ещё чего. – Отмахнулся Чуркин и хмуро спросил: – Чего надо-то?

– Да, дело есть. Профкому на одно мероприятие нужна наличность …

– Ага. Щас. Только я, кажется, чековую книжку забыл. На рояли. В филармонии.

– Да, не злись ты, Шурка. Послушай сначала: ты напишешь заявление в профком на материальную помощь 250 рублей. Получишь. Мне отдашь 230. Двадцатка – тебе. Договорились?

– Ладно, шут с тобой. Давай твою бумажку. – Примирительно сказал Чуркин, взял у Кротова бланк, заполнил его, подписал и вернул обратно.

– Завтра после двух зайдёшь в кассу профкома и получишь. Ну, бывай!

– Покеда…

Кротов ушёл, а Чуркин долго ещё сидел за столом весь какой-то взвинченный, а точнее, как говаривала его покойная мать, в «растрёпанных чуйствах».

Он знал Кротова давно. Как никак, учились в одной школе, только в параллельных классах. Уже тогда, в десятом классе, тот считал себя неотразимым, и многие девчонки, в самом деле, по нему тайно вздыхали. А он с ними не церемонился и вёл себя уверенно и напористо. Да и здесь, в НИИ, он не изменил своему амплуа покорителя женских сердец. И тел – тоже: по всему НИИ ползли «шорохи» о его «победах». А когда он стал секретарём партбюро одного из отделов, за ним и закрепилась кличка «генсекс». Правда, у Чуркина была своя версия такого прозвища: как-то в пылу яростного спора Чуркин при людях обозвал его «Георгий-Оргий»… Потом он стал замом председателя профкома НИИ, но кличка к нему прилипла прочно. Не так давно Чуркин спросил его напрямую, мол, скольких женщин тот соблазнил? На что Кротов пространно начал объяснять «тупому и наивному Чуркину», что, мол, не считал, и что они сами к нему льнут, поскольку в нём они видят настоящего мужчину, способного оценить женское очарование и их страсть. А одна, мол, вообще ему сказала, что он единственный в НИИ мужик, на котором брюки сидят, как положено. Чуркин знал, конечно, что Жорка за собой очень даже следит: не дай бог, если он заметит какой-нибудь прыщик на лице или пятнышко на рубашке. Кроме того, очень не любил выглядеть хоть в какой-то степени смешным. Поэтому всегда был предельно подтянут, в меру ироничен и очень обходителен. Во всяком случае, на людях. А по поводу своей фигуры, не без самолюбования, заявил Чуркину, что у него, у Жорки то-бишь, мужская стать, а у Чуркина – комплекция начальника, «а бабы, они, Шурик, не дуры – им самца подавай. Лучшего»…