Алексей Фомин - Ануш

Ануш вышел из палатки с мрачным лицом. Он прекрасно понимал, что этих продуктов им может не хватить, а когда вернется Файзали (и вернется ли вообще), никто не знал. Все походило на то, что они втроем, итак, находясь в нелегком положении, обречены на голод.

– Как это случилось? – спросил Ануш у Зухры.

– Я только вышла на улицу, меня позвала соседка, – захлебываясь слезами, заговорила Зухра, – Мы стояли в десяти шагах от палатки и поговорили чуть-чуть, минут десять. Потом я убралась перед входом и пошла поставить чай. А когда вошла в палатку, то… – Зухра снова зарыдала.

Ануш поднял глаза на окружающую их толпу. Большинство изможденных и уставших лиц людей выражало жалость и сочувствие, но были и такие, которые тихо перешептывались и злобно хихикали. Большая часть людей прекрасно понимала, чем грозит потеря продуктов.

Вора искать было бесполезно. Никто не согласился бы впустить в свое жилище человека, чтобы тот рылся в вещах хозяина. А если бы и такое случилось, на каком основании можно было бы обвинить хозяина в воровстве продуктов? На них же имя не написано.

Из толпы вышел крепкий мужчина лет сорока. Он подошел с Зухре и протянул ей маленький сверток.

– Вот, апаи 11 11 Апа – «сестра» (тадж.) – уважительное обращение к женщине равной по возрасту или младше по отношению к обращающемуся лицу. Зухра, – проговорил он, – не плачьте, примите это. Конечно мало, но все чем могу помочь.

Дрожащими руками Зухра взяла сверток и развернула его. В свертке оказалась несколько горстей макарон.

– Спасибо, акаи Солех, – дрожащим голосом поблагодарила она его.

Затем к ней подошли еще несколько мужчин и женщин. Кто принес немного гороха, кто несколько вялых морковок, кто соль. Люди делились последним.

Вечером тетя Зухра сготовила суп в котором было несколько макарон и немного риса. Ануш и Мадина получили полные большие пиалы, а Зухра налила себе совсем чуть-чуть. Ануш заметил это и когда та отвернулась, чтобы налить чай он перелил немного из своей пиалы в ее. Зухра увидела это и снова расплакалась. Зухра утешала себя тем, что вот-вот, сегодня-завтра, вернется Файзали и все наладится.

Так прошло еще два дня в условиях жесткой экономии продуктов. Ели мало. Файзали так и не появился. Но ходили слухи, что завтра должны приехать люди Шер Мухаммада и снова нанимать людей на работу.

В ту ночь Ануш долго не мог уснуть. Его терзали тягостные мысли. В основном они были связаны с тем, что, уехав, Файзали доверил ему заботу о семье. И теперь на нем лежит долг найти выход из создавшейся ситуации. По его прикидкам продуктов им хватит еще на дня один-два, но это очень мало. Мысли роем проносились в голове у Ануша. Он чувствовал глубокую признательность и ответственность по отношению к тем людям, которые спасли его и теперь находились рядом. В голове сам собой родился план. Поняв, что выход найден у Ануша как будто упал камень с души, и он моментально уснул.

* * *

Небольшая колонна джипов и грузовичок въехала в лагерь. Вновь приехал Абдуззакир и как всегда толпа мужчин, из числа беженцев, обступила машины. Абдуззакир раздал несколько указаний и обратно сел в машину. Один из его помощников вынул блокнот и положил его на капот.

– Так, подходим по одному, – крикнул он в толпу, – работы много, всем хватит!

Однако толпа даже не думала превращаться в очередь, а наоборот стала еще бесформенней. Люди лезли, напирали друг на друга, стараясь оказаться, хотя на миллиметр ближе к нанимателю. Каждый старался громче выкрикнуть свое имя, но из-за большого количества кричащих людей, любое имя тонуло в общем шуме.

Ануш ждал приезда гостей с раннего утра. Еще накануне он услышал, как двое соседей-беженцев говорили о том, что должен приехать Абдуззакир. Удобно выбрав позицию и немного изловчившись, он оказался одним из самых первых кто оказался перед работодателем.

Наниматель афганец строго посмотрел на невысокого худощавого мальчика.

– Что тебе нужно? – спросил он.

– Мне нужна работа, – ответил Ануш.

– Маленький и слабый ты еще, – ответил афганец.

– Ну мне очень нужна, – начал упрашивать его Ануш, – дома кушать нечего…

– Я же говорю, слабый ты, – не шел на уступки афганец, – смотри, сколько сильных мужчин.

– Ну, пожалуйста, – уже чуть не плача от отчаяния просил Ануш.

– Ты не знаешь, что делать надо. Это трудно очень, – афганец оставался непреклонным.

– Я смогу, Богом клянусь, – выпалил заученное выражение Ануш.

Он понимал, что ему еще трудновато общаться, поэтому заранее подготовил несколько фраз, которые смогут пригодиться в разговоре.

Афганец улыбнулся. Позади напирала небольшая толпа желающих наняться на работу.

– Имя, – произнес афганец.

– Анушервон.

Афганец что-то быстро записал в своем блокноте.

– Проходи к машине, – произнес он.

Ануш прошел к кузову джипа. Там стояло еще двое афганцев. Они сунули в руки Анушу два пакета. В пакетах оказалась пачка макарон, маленький сверток с солью и чуть-чуть муки. Анушервон взял пакеты и помчался к своей палатке. Внутри оказалась только Мадина. Он вручил ей пакеты, схватил свою куртку, и со словами «Скоро вернусь», вновь побежал к машинам. Мадина проводила его долгим непонимающим взглядом.

Ануш влез в открытый кузов грузовика. Там уже находилось человек шесть. И люди, которые также передавали пакеты с продуктами своим близким, все еще подходили.

Перед отправкой один из нанимателей провел перекличку и убедившись, что все на месте дал отмашку колонне из трех автомобилей двигаться. В машине их было двадцать человек.

Колонна двигалась по грунтовой дороге в гористой местности. То тут, то там из скал торчали кривые стволы деревьев. Вдоль дороги текла небольшая горная речушка. Сейчас ее ширина была не больше ручья, но через несколько недель таявшие в горах снега увеличат ее в несколько раз и превратят бушующую стихию, своей силой способную передвигать камни.

Вдоль дороги иногда в глаза бросилась проржавевшая и помятая груда металла, в которой без труда узнавался бронетранспортер, грузовик или танк – память о времени пребывания в Афганистане советских солдат.

Неожиданно стал дуть холодный ветер и начал накрапывать дождь. Сидящие в открытом кузове грузовика люди стали жаться ближе друг к другу и поплотнее кутаться в верхнюю одежду. Ануша одолевали грустные мысли, и с каждой минутой ему становилось все тревожнее. Легкое похлопывание по плечу вывело его из состояния задумчивости.

– В первый раз едешь? – обратился к нему мужчина лет тридцати в застиранной кофте, сидящий напротив.

Ануш кивнул. Страх перед возможностью выдать в себе человека не таджикской национальности, и тем самым обнаружить себя, заставлял быть немногословным с посторонними людьми.