Олег Беляев - Товарищу Сталину

Его привезли в тюрьму и, ничего не объясняя и не предъявляя обвинений, заперли в одиночной камере. Воля была окончательно сломлена, но сознание пыталось бороться, выстроить логичное объяснение, вывернуться, выкрутиться любой ценой. Уж очень хотелось жить. А что в этом плохого? Он молод, талантлив, и почему бы не пожить еще? На благо великой Родины.

«А я скажу, что Надтюрдт – сам враг и подправил свою анкету. Поковыряются, непременно найдут, за что его расстрелять, у каждого зад замаран, ты даже не сомневайся. Жаль меня это не спасет, зато отомщу этому проклятому французу, не зря, ох, не зря наши карающие органы не доверяют всей этой гнусной иностранщине.»

В то самое время, когда Проханкин строил планы мести, Сталин читал его досье. Прочитанное нравилось своей безупречностью и даже, как ему показалось, стерильностью, но этим оно и настораживало. Как может получиться такой идеальный человек: ни тебе прыщика, ни тебе бородавки? Конечно, существовало некоторое количество людей с безупречной, так сказать, родословной. Но их очень мало, так мало, что пальцев одной руки хватит пересчитать. Сталин уже начал было загибать мизинец своей левой руки, желая перечислить поименно людей с безупречной родословной. Но передумав, стал дальше размышлять о данной, важной, по его мнению, проблеме. Правда, почти все они существовали прежде и память о них живет лишь в преданиях и народных небылицах. Он снова прервал свои размышления и сосредоточенно стал набивать трубку табаком и неспешно раскуривать. Убедившись, что табак разгорелся в полную силу, он с наслаждением выпустил серое облако и, поправив усы, продолжил. Нынешнее непростое, поворотное для всего человечества время ознаменовано лишь одним единственным величайшим событием: наличием непревзойденного гениального ума. А вот вся последующая человеческая история, непременно, будет пуста, бессмысленна и глупа…

Он снова выпустил густое облако и сдержанно улыбнулся. Затем, взглянув на досье, вспомнил, отчего развились такие мысли, решил, если поковыряться, то непременно обнаружится что-нибудь эдакое в этом, как его? Снова забыл. В Проханкине… Но пока оставим все как есть, сделаем вид, что верим всей этой писанине. А там, там видно будет. Он вновь вызвал начальника охраны и поинтересовался:

– Товарищ Горбунок, а как, по-вашему, где сейчас находится товарищ Проханкин?

По всему было видно, вопрос не застал врасплох начальника охраны.

– В следственном изоляторе, товарищ Сталин.

– Почему? – Искренне удивился вождь.

– Я распорядился, так сказать…

– Проявил инициативу? – Закончил за подчиненного хозяин. – Я полагаю, в жизни может произойти любой казус. Вдруг придется сидеть товарищу Проханкину напротив вас, товарищ Горбунок. Вы, товарищ Горбунок, такой вариант исключаете? А? Срочно доставить корреспондента ко мне!

Машина вновь везла бедного журналиста в неизвестность, а он продолжал сыпать проклятия Надтюрдту, всей душой ненавидя французский бритвенный прибор, а заодно французов, англичан, поляков, финнов, эстонцев так, на всякий случай. Проклинал троцкизм, капитализм, монархизм и все прочие социально чуждые измы, презирая их всей своей советской душой. У него не осталось сомнений, что его убьют.“ Скорее всего, решили не возиться с допросами и судами, а просто удавить и списать все на самоубийство. Думаете, так не бывает? Бывает, ох как бывает. Больше всего обидно, что ни за что, без пользы, за какой- то паршивый бритвенный прибор. „Ведь совершенно ясно, что он не является врагом народа, государства или власти. Враги другие – жестокие, злобные, беспощадные, они готовят заговоры и покушения на вождя или подрывают экономику, делают все, чтобы страна не расцвела счастливой жизнью, не встала с колен назло поганому Западу. Призывы к смерти подобных врагов он и сам не раз подписывал от имени группы советских граждан. «Но я ведь не такой, неужели они не видят?»

Заметив сквозь щель в занавеске, что машина въезжает в Кремль, стало еще страшней, чем от мысли о смерти. Положение дел менялось так быстро, что журналист «Красной колеи» не успел осознать происходящее и построить предположения. Еще минуту назад он прощался с жизнью, а теперь стоял перед самим Сталиным.

– Здравствуйте, товарищ Проханкин! – Поприветствовал хозяин.

– Здравствуйте, товарищ, товарищ ….

– Ну что же вы так волнуетесь, успокойтесь, я такой же человек, как и вы.

– Я просто никогда не думал, чтоб вот так рядом с вами, даже предположить не смел, – кое-как выдавил журналист.

Его лицо покрыли огромные капли пота, а во рту, наоборот, пересохло, мешая ворочать непослушным языком. Весь его взъерошенный, испуганный вид говорил о сильнейших душевных переживаниях.

– Да не волнуйся ты как ребенок, в самом деле, – с недовольством в голосе произнес хозяин. Его начинал раздражать ступор, в который впал гость. – На чай тебя пригласил, поговорить о том, о сем.

После этих слов с плеч Проханкина свалился стотонный груз, от вдоха полной грудью у него закружилась голова, дышать стало немного легче, но дрожь в коленях все ж осталась.

Разговор начался сам собой, незаметно, непринужденно, Сталин вдруг стал вспоминать детство и юность, от воспоминаний повеяло южным солнцем и чистейшим горным воздухом. Слова зажурчали бурной горной речкой, а большой кабинет словно наполнился светом, озаряя их лица, согревая беседу. Хозяин расспрашивал гостя о жизни, слушал внимательно, уточнял мелочи, был очень отзывчивым и учтивым. От прежнего страха не осталось и следа, корреспондент воодушевленно отвечал, иногда сам задавал вопросы, не замечая, по профессиональной привычке. Уже было выпито по второй чашке чая с лимоном, а беседа велась, словно они были старыми добрыми друзьями, свидевшимися после долгой разлуки.

Проханкиным овладевал восторг от этого человека. «Что за умница, – думал он, – что за человечище! Добрый, душевный, необычайно заботливый, переживающий за каждую мелочь, за каждый винтик, за каждую шестереночку этого огромного механизма под названием Советский Союз. Как повезло нашей стране, что именно у нас такой Великий Вождь – умнейший, честнейший руководитель. Какое счастье, какое счастье, что я могу быть рядом и разговаривать дышать с ним одним воздухом, смотреть в одну светлую коммунистическую даль. «в этот момент они заговорили о будущем, оно было настолько прекрасным и счастливым, что у корреспондента кольнуло сердце.

– Твоя статья хороша, очень мне понравилась, – похвалил Сталин. – А инициатива заслуживает всяческого внимания.

– Только под вашим мудрым руководством, могут рождаться такие идеи, товарищ Сталин, – передавая права на инициативу хозяину, ответил Проханкин, при этом густо покраснев, так как сознательно и неприкрыто льстил.