Олег Беляев - Товарищу Сталину

Тактика тотального террора давала хороший результат, и за правдинскими отрядами нескончаемой вереницей шли обозы с зерном на станцию. А в ответ власти слали Правдину сургучовые пакеты с благодарностями и с пожеланиями, еще беспощадней относиться к врагам ради их Великого государства.

В первое время эти пакеты особенно благотворно действовали на Егора, он чувствовал поддержку огромной машины власти, в усиление и укрепление которой он прикладывал все свои силы и умения. Уверовав в собственную непогрешимость и правоту, он стал выходить за границы вверенных ему наделов. Огненный дракон пожирал все новые и новые деревни, вселяя страх в сердца ее обитателей. Но не все тряслись от страха, некоторые из обиженных и еще не убитых кулаков, те, кто не стал дожидаться погромов и унижения, уходили в лес. И каждый день, каждый сожженный дом, каждая рыдающая баба и плачущий ребенок пополняли ряды лесной артели. Первые сообщения о партизанских отрядах властями просто игнорировались, считалось, что серьезной угрозы эти недобитки не представляют. Впрочем, и партизаны пока себя ничем особенным не проявляли, лишь изредка нападали на обозы, которые плохо охранялись, и чувствовали себя спокойно. Но это было лишь делом времени: пока еще разрозненно группы бродили по лесам, начиная объединяться и укрепляться. Скоро, совсем скоро произойдет жатва, кровавая жатва тех семян, которые с таким упорством высевались карательным отрядом Правдина и сотнями других, терзающих измученную страну. Ведь у людей отнимали не только хлеб, у них отнимали само право на жизнь, право быть человеком, любить жен, растить детей, принимать самостоятельные решения. Сколько тебе нужно земли, какое хозяйство – решать только тебе, лишь бы хватило сил и ума.

Ах, какой равноценный размен: отнять хлеб, достоинство, жизнь, а взамен получить недоверие, злобу и ненависть.

– Товарищ командир, разрешите, – обратился Борщев, входя в избу, оборудованную под временный штаб. – Вам пакет из среднего надела.

– Хорошо, спутай, – ответил Правдин, стоявший у стола, поставив одну ногу на табурет и внимательно разглядывающий карту.

Вскрывая письмо, он отметил, что оно уже второе на этой неделе, что- то зачастили с благодарностями. Верхнюю благодарственную часть он пропустил и начал читать со слов: " Приказано явиться командиру отряда Правдину в средний надел для получения нового задания».

– Борщев, – крикнул Правдин.

– Слушаю, товарищ командир, – ответил Борщев, появившись словно из-под земли.

Умение Борщева быть всегда там, где он нужен, очень нравилось Правдину. Но чрезмерная услужливость и заискивающие глаза говорили о его неискренности. Потому Егор не мог определиться, как он относится к своему заместителю, но поскольку других претензий пока не было, старался относиться к нему требовательно, снисходительно и настороженно.

– Завтра с утра по приказу отбываю в надел, возьму с собой одного бойца, Коляскина, предупреди его, чтобы привел себя в порядок. Остаешься за старшего, а потому водку не жрать, баб не лапать, за нарушение дисциплины с тебя спрошу, если что, шкуру спущу!

– Так точно, товарищ командир, – и глаза Борщева выразили такую покорность, что казалось, он просто издевается.

– Свободен.

День катился к концу, и Егором вновь овладевало непонятное беспокойство. Сон утомлял и изматывал, за ночь он уставал больше, чем за день. Кошмары прерывались только тогда, когда он просыпался, пил с жадностью воду и выкуривал несколько папирос, стараясь прогнать видения, но все повторялось вновь…

Чтоб хоть как-то высыпаться ложился поздно, вставал ни свет ни заря, иногда эта хитрость срабатывала, и на несколько часов он мог спрятаться от своих кошмаров.

Встав задолго до восхода солнца, курил и рассматривал карту. Все передвижения старался делать днем, в дороге высылал вперед дозор, а на стоянках выставлял часовых. Урок, преподанный Варламом, не требовал повторений и заучен был раз и навсегда. Да и сам Скоробогатов не выходил у него из головы, он так и не вернулся в деревню и где-то шатался по лесам со своими дружками. Ах, как хотелось бы встретиться потолковать о том, о сем, то-то душу бы отвел. Хотя какую казнь хотел бы применить к своим обидчикам до этого дня не решил. Вариантов было много, но убить можно было только раз, вот это обстоятельство сильно огорчало Егора.

Ну, наконец, ночь стала отступать, высветив белое пятно на востоке, которое расширялось, вытягивая первые солнечные лучи.

– В дорогу, – скомандовал Правдин, по привычке громко, словно весь отряд должен был, подчинится его команде. Два всадника направились в сторону надела.

До полудня ехали молча, Егору говорить не хотелось, а Коляскин не смел, заговорить первым. Уж очень в большом авторитете был у него Правдин.

Коляскин – человек средних лет, среднего роста, крепкий, с большим круглым лицом. Мутно-серые, невыразительные глаза беспрестанно бегали, словно боясь остановить взгляд и разочароваться в увиденном. Большой рот и припухший красный нос довершали всю эту нехитрую композицию. Характер у него тоже был невыдающийся, как и внешность, впрочем, был он исполнительным, но безынициативным. Скажешь, неси – несет, бросай – бросает, бей – бьет, жги – жжет. Практически идеальный солдат и гражданин, а еще у него были такие положительные качества, как тупость и наивность.

– А что, Коляскин, кем ты раньше был, чем занимался? – Прервал молчание Егор, желая отвлечься от своих мыслей. Коляскин несколько смутился от внезапного и прямого вопроса, но тянуть с ответом или соврать не решился.

– Я, товарищ Правдин, был этот, как его, – стараясь найти слово более подходящее, нейтральное, – я это, в некотором роде, хулиганил…

– В каком это роде, хулиганил? – Уточнил Егор.

– Ну это, как его, ну, гоп – стоп, одним словом.

– «Ну, гоп – стоп», не одним словом, а в переводе – это грабеж, так я понимаю.

– Так, товарищ Правдин, но это все царизм не давал нам житья. Вот мы и проучали всякую сволочь. Но я с этим давно завязал, сейчас мы вон порядок наводим, сейчас я за порядок всей душой.

– Ну ладно, ладно, – успокаивал его Егор, переводя разговор на другую тему, про себя потешаясь над этим недалеким человеком. – Ну, а насчет всемирной революции что думаешь?

– Я думаю, неизбежна она, совсем замордовали рабочих тамошних капиталисты проклятые. Душат, почем зря, простой люд. Но мы в стороне стоять не можем, – развивал свою теорию Коляскин. – Вот щас только рога обломаем кулакам, и айда на помощь братьям нашим тамошним. Как я, правильно думаю про всемирную революцию? – Переспросил Коляскин.

– Правильно понимаешь. Хвалю! А когда, по- твоему, мы управимся с этой гидрой кулацкой? – Допытывался Егор.