Александр Миронов - Ультрафен. Роман. Книга 1

– Так вы ж, идиоты, без разбора гребёте. Вон, как этого, что сейчас в секционной лежит. Угробили ни в чём неповинного человека. Хоть бы пьяный был…

– Как?!. – воскликнул Бахашкин, подскочив, как будто его ошпарили или подрезали из-под низу, и медленно осел на стул. – Пошто: хоть бы пьяный был? Он и был пьяный!

– А ты его нюхал, на запах проверял? Или ваш доктор?.. Сейчас получили анализ крови – алкоголь отсутствует. А при вскрытии установлен – инфаркт.

Бахашкин и Галимханов вытаращили на него глаза.

– Так что, Шурик, перефразируя известных авторов: ищите алиби. Да такие, чтобы они были весомее самой смерти человека.

Бердюгин отошёл от прибора взволнованным. Феоктистов глянул на него и незаметно показал кулак с оттопыренным вверх большим пальцем: класс!..

К их обоюдной радости ни Шалыч, ни Галим не заинтересовались прибором. Им стало не до него. Хотя поначалу у Галимханова возникало желание, если не посмотреть в эту штуковину, то спросить о ней. Забыл. Все из башки выскочило к чертям!

– Так это… Инфаркт может случиться и сам по себе? – проговорил Саша изменившимся голосом. В горле у него пересохло.

– Да, – ответил Бердюгин, – может. Но в данном случае ему предшествовали нервные стрессы, и самые, видимо, серьёзные – это физические страдания, которым он подвергся.

– Вы так думаете или у вас есть доказательства?

– Почему же думаю? Я знаю. Об этом вам скажет любой хирург, терапевт.

– А… а… – зазаикался Саша, – судебно-медицинская экспертиза? Как она?..

– Уважаемый, вы не извольте беспокоиться на этот счёт. Заключения медэкспертизы скоро будут готовы. Собственно, они уже почти готовы, и Анатолий Максимович скоро будет иметь один из этих экземпляров.

– Ты удовлетворён ответом? – жёстко спросил Феоктистов.

Галимханов неуверенно дёрнул плечом. Он и Бахашкин были сбиты с толку и подавлены.

– Ну, раз так, мы вас больше не задерживаем. Можете быть свободными. Пока свободными, – многозначительно сказал Феоктистов. – А на счёт татуировки – я пошутил. Идите.

Шалыч и Галим тяжело поднялись и направились к выходу. У входа Бахашкин отчуждённым, растерянным взглядом обвёл прибор на штативе и вышел, как оглушённый.

– Удивительно! – воскликнул Бердюгин, как только милиционеры вышли и закрыли за собой двери.

– Потрясающе, Игорь Васильевич! Я чуть было не закричал от увиденного. Игорь Васильевич, какой вы умница! Примите мои поздравления. Это же переворот в криминалистике. Это ведь почище всяких детекторов лжи!

– Да, Толя, признаться, я это и хотел увидеть.

Феоктистов схватил руку доктора и с жаром потряс её.

– Я просто не нахожу слов, Игорь Васильевич. Одним словом – гениально!

– Спасибо, друг мой! И всё-таки не шибко… зазнаюсь.

Оба рассмеялись.

– Толя, вы всё поняли? Кто есть, кто?

– Да! Шалыч косвенно причастен, надо полагать. Нимб над его тыквой слабый. А вот Галим!.. Ему душа убиенного жжёт макушку. Он убийца!

– Ну, вот теперь, Анатолий Максимович, дело за вами: удастся ли вам установить виновность Галимханова? Тем самым – подтвердить наш эксперимент судебным решением.

– На это, думаю, много времени не потребуется.

– Только, Толя, пожалуйста, без горячки. Тут, понимает, нужна скрупулёзная обработка дела, деталей. Ведь ваша работа потом ляжет в основу научного обоснования. А если наше с вами доказательства будут слабыми, то вся работа будет низведена на нет. Это, – показал на прибор, – останется лишь забавной игрушкой. Если ещё останется? Понимаете?

– Игорь Васильевич, дорогой, я все прекрасно понимаю и разделяю ваше беспокойство. Но факт преступления очевиден, и я все детали следствия уже вижу. – Бердюгин утвердительно кивнул. – Сейчас мне нужен Вася Мизинцев. Он как, в состоянии будет со мной встретиться?

– Думаю, что да. Но говорить он вряд ли с вами сможет. Больше мычать да шипеть.

– А писать?

– Писать, пожалуй. Руки ему не отбили.

– И с медбратом тоже надо повстречаться.

– Ну, с этим проще. Его, наверное, отпустили.

– Вот это плохо. Его надо срочно перехватить!

– Я сейчас позвоню в приёмную и узнаю… – оживился Бердюгин и поспешил к телефону. Набрал номер. – Кто?.. Маичка, где Глотко?.. Уехал. Ну что же, спасибо, Мая. – Положил трубку и повернулся к Феоктистову.

– Жаль, – проговорил Анатолий. – Тогда я пошёл к Мизинцеву.

– Я вас к нему провожу. Только уберу прибор. Кстати, подумайте, как нам назвать его?

– Как! А у вас разве нет названия? – Феоктистов подошёл к доктору и стал помогать ему.

– Есть. Но думал, может вы что-нибудь своё подскажете.

– Я даже не знаю… Скажите, какое вы ему дали название?

– Ультрафен.

– А что?!. Красиво. Вон, какие причёски наводит!

Оба засмеялись.

В подземном переходе им встречались люди, в основном женщины в белых халатах. Бердюгин здоровался с ними, слегка кивая головой. Не заходя в «приёмный покой», вышли к лестничному маршу. Поднялись на второй этаж. Войдя в двухстворчатую дверь, попали в холл.

– Игорь Васильевич, нельзя ли пару-тройку листиков бумаги и ручку в ординаторской прихватить? – попросил Анатолий.

– Сейчас, подождите, – Бердюгин повернул налево и по мягкой дорожке прошёл в ординаторскую.

Полы в холле были застелены ковровыми дорожками, паласами, у окна – ящики с цветами. В левом углу стоял телевизор на чёрной тумбочке. У окна, под высоким цветком, журнальный столик с медицинскими журналами, газетами, брошюрами. Справа – кожаный диван и несколько стульев. Обстановка мягкая, располагающая к отдыху. По периметру зала стояли и сидели несколько больных: у кого на руках, у кого на ногах аппараты Илизарова. Больные тёплыми взглядами встречали Бердюгина.

Феоктистов с интересом осматривал больничную обстановку, в которой два года назад привелось быть в качестве пациента. В интерьер холла добавилось несколько цветов, их стало больше. На окнах зеленоватые портьеры.

Из ординаторской вышел Бердюгин, держа в руке листочки писчей бумаги и шариковую ручку.

Палата была четырёхместная. В ней кроме Мизинцева никого не было. Кровать стояла у окна, и солнце, заливая ярким светом палату, согревало своими лучами больного сквозь простыню, под которой тот лежал. Мизинцев смотрел на вошедших, но бледное лицо в черных кровоподтёках под глазами и в ссадинах, не проявляло к ним никакого интереса.

Они подошли к кровати. Бердюгин пояснил:

– Он после уколов, местной анестезии. Пожалуйста, недолго, – и оценивающе оглядел больного.

Феоктистов понимающе кивнул и, когда врач ушёл, положил на тумбочку принесённые с собой листы пищей бумаги и ручку.

– Привет, Васёк! – сказал он и присел к нему на край кровати. – Ну, как ты?