Александр Миронов - Ультрафен. Роман. Книга 1

Мизинцев что-то хрюкнул в нос и вздохнул.

– Да-а, – сочувствующее покачал головой Феоктистов, оглядывая его. – Здорово тебя отделали. Кто так постарался? Только не говори, что это у тебя наследственное.

На глазах парня заблестели слезы.

– Ну вот, значит, я правильно понял: тебе больно об этом вспоминать. Но ещё больнее будет, если ты не расскажешь, как всё произошло? Это раз. И второе – кто делал тебе столь впечатляющий макияж?

Мизинцев отвернул в сторону голову, и с его глаз скатилась на подушку слеза.

– Василёк, ты не подумай, что я издеваюсь, но если ты и в самом деле будешь утверждать, что ты в пару играл с собственной головой в футбол, катал её по кафельному полу, то… – развёл в стороны руки, – извини, кроме насмешки ты ничего не заслужишь. Поэтому, давай говорить серьёзно. Договорились?

Мизинцев тупо смотрел в окно.

– Договорились, – подытожил Анатолий, принимая его молчание, как согласие. – Так вот, Василёк, дело твоё хоть и омрачено пребыванием в больнице, однако, это не так ещё страшно. Это временное явление. А вот то, что твои друзья-приятели на тебя вешают сваренного, это, браток, посложнее.

Василий повернул голову и посмотрел на следователя выжидающе. Кажется, у этого мальчика светлеет в мозгу.

– Мне кажется, что ты мне ещё не веришь? Ну что же…

Он достал из кармана рубашки два листочка из амбарной книги в полоску, развернул их и подал: читай…

Мизинцев взял показания Бахашкина и Галимханова.

Феоктистов не мешал ему, наблюдал за ним. На его лице проступило искреннее сочувствие к парню. «За что же он его так? Мясник», – подумал Анатолий о Бахашкине.

Мизинцев прочитал показания и подал листы обратно. Вновь отвернулся и тяжело вздохнул, сдерживая подступающее рыдание.

– Ну и это ещё не всё. Дело в том, что пациент ваш был трезв. Брали кровь на анализ: алкоголь отсутствует. И умер он от инфаркта. Болен он был ишемией. И то, что вы с ним проделали, привело его к смерти. Убит он вами. Кем конкретно, мне бы и хотелось установить. Если ты после этого… – показал листки, сложенные в четвертинки, – и того, что я к этому только что добавил, возьмёшь вину на себя – твоё дело. Вешай себе на шею ярмо. Бери грех на душу…

Мизинцев замотал головой из стороны в сторону, выражая, как видно, протест, хотел ещё что-то сказать, но зафиксированные челюсти не позволили выразить мысль словами. Получился стон.

– Тихо-тихо, Василий, лежи и не напрягайся. Я так понимаю, что ты готов обо всём рассказать?.. – Василий прикрыл глаза. – В таком случае, давай так сделаем. Вот тебе бумага, ручка, и ты подробнейшим образом все изложишь. Договорились? – Парень стёр с лица слезы. – Подняться к тумбочке сможешь?.. Ну, тогда давай помаленьку. Я тебе помогу.

Анатолий осторожно за плечи, приподнял больного, посадил и подложил под спину подушку.

– Пиши, не торопись. И поточнее, каждая деталь важна. Тебя кто, Галимка отделал?.. Нет, Шалыч? Вот шайтан! Как же ты ему поддался, Василий? Вроде парень не из выболевших?..

Изо рта Мизинцева послышался шипящий звук, похожий на «жж…».

– Неожиданно?

Тот кивнул. Феоктистов усмехнулся.

– Ну, как же, начальник. Положено. Вы ж у него крепостные. Ударил по правой щеке, подставь левую. Уважить надо, а то как же. Я заметил на его казанках сбитые места. Бил насмерть.

Мизинцев непроизвольно издал стонущий звук.

– Хорошо-хорошо, не буду. Пиши. Я пока пойду, покурю. Кстати, у тебя есть курево?.. Я тебе оставлю.

Достал пачку «радопи», две сигареты выдернул себе, пачку бросил на тумбочку.

– Вот. На сегодня хватит, а там, поди, друзья-сотоварищи позаботятся.

По телу Василия прошла холодная дрожь, он поёжился.

– Ну, пиши, не буду мешать.

Анатолий ушёл. Мизинцев нехотя взял ручку.

Феоктистов заглянул в ординаторскую, спросил:

– Я могу видеть Игоря Васильевича?

Ему ответил молодой доктор.

– Он у завотделения Пежемского.

Анатолий прошёл дальше по коридору. Открыл следующую дверь с дощечкой под стеклом «Заведующий отделением».

В кабинете находились двое: заведующий, почтенного возраста человек с пышной курчавой шевелюрой, приплюснутой сверху плешиной, и Бердюгин. Игорь Васильевич, завидев Анатолия, поднялся и пошёл ему навстречу.

– Что у вас? – спросил он, прикрывая за собой дверь.

– Пишет, – ответил Феоктистов, кивнув на палату. – У меня к вам просьба, Игорь Васильевич. Поскольку у меня появилось время, не могли бы вы организовать мне телефончик? Но так, чтобы я мог поговорить без свидетелей.

– Понимаю. Пойдёмте к старшей медсестре. Она человек с понятием, я думаю, разрешит.

По мягким дорожкам прошли вглубь коридора к окну. Бердюгин постучал в дверь, на которой была прикреплена дощечка «Старшая медсестра».

– Да, войдите, – послышался женский голос за дверью.

В кабинете за столом, повернувшись к вошедшим, сидела женщина средних лет. На голове её возвышался высокий русый шиньон. Он делал её старше, серьёзнее, как заметил Анатолий, – монументальной женщиной. Гроза, как помнится, всего медперсонала.

– Клавдия Сергеевна, познакомьтесь. Следователь уголовного розыска, Феоктистов Анатолий Максимович.

Женщина кивнула:

– Да помню, помню его, подстреленного, – улыбнулась она.

– Клавдия Сергеевна, пожалуйста, не в обиду…

– Нужен телефон? – перебила женщина. – Пожалуйста.

Она поднялась, кивнула следователю на телефон и, взяв Игоря Васильевича под руку, вместе с ним вышла из кабинета.

Феоктистов достал записную книжку и, подойдя к столу, снял трубку. Набрал номер.

– Аллё, это ЛОУТ?.. Пожалуйста, Шпарёву Юлию Петровну… Ах, это вы. С вами говорит старший следователь уголовного розыска, капитан Феоктистов Анатолий Максимович, – он присел на стул.

– Очень приятно. То есть слушаю, – послышался в трубке торопливый голос.

– Я звоню вам по поводу вашего заявления. С того времени, как вы подали его и до сего дня, у вас что-нибудь изменилось?

– Нет.

– Значит, заявление остаётся в силе?

– Да-да, пожалуйста! Я прошу вас, – Шпарёва, похоже, прикрыла трубку рукой, голос стал звонче, вибрирующий, готовый сорваться на рыдание.

– Юлия Петровна, спокойнее…

– Хорошо-хорошо.

– Юлия Петровна, мне необходимо встретиться с вами.

– Когда угодно… Но желательно не на работе.

Феоктистов посмотрел на часы на руке.

– Сейчас шестнадцать двадцать. Вы, до какого часа работает?

– До шести.

– Если не возражаете, то давайте в часу, скажем, седьмом, и… – и, сам того не ожидая, предложил: – у вас дома, удобно?..

– Да, вполне. Я в половине седьмого постараюсь быть, и буду вас поджидать. Подходите.

– Договорились. Я с вами не прощаюсь.

Феоктистов положил трубку и болезненно поморщился: зачем?.. Перед глазами вновь возникла славненькая девчушка в коротенькой юбочке, с загорелыми ножками… Он тряхнул головой, но наваждение не проходило. Виноватые влажные глаза, доверчивая, мягкая улыбка… Он глубоко вздохнул.