Сергей Усков - Сто первый мужчина. Роман

– Убедила, сладкая штучка. Быстрее в машину!

Патрон с Нелей пулей выскочили из кабинета; распаленным метеором понеслись по вестибюлю. На пути им встретился Игорь Михайлович. Он преградил дорогу; протянув папку с документами, сказал:

– Георгий Вадимович, будьте добры, возьмите мой доклад об основных направлениях технического перевооружения клиники… Что с вами? У вас странно возбужденный вид. Вам плохо?

– Мне всегда плохо, когда мне мешают!

– Может быть, зайдёте в ординаторскую? Померяем давление, уровень сахара в крове.

– Мы только что там были, – взревел Патрон от пущего неудовольствия.

– Это не поможет. Нужен свежий воздух после вашего завхоза. С гигиеной он явно не дружит, – сказала Неля, подхватила Патрона за локоть. Тот кистью руки удерживал прыгающую плоть.

– Адью, добрый доктор! – пропела Неля с вымученной улыбкой.

Игорь Михайлович хмыкнул: не поймешь этих новых русских, что их мучит, что заботит. В самом деле, похоже на понос. У Игоря Михайловича в памяти мелькнул анекдот про двух студентов, решивших по неестественной походке прохожего поставить диагноз…

Улыбнувшись забавному повторению анекдотичной ситуации, вернулся в кабинет. И взялся перепроверить доклад по старой доброй привычке: «семь раз отмерь, один – отрежь».

Завхоз, между тем, застегнул штаны. Сел в кресло с тревожной думкой: «Подожду 15 минут. Видать, как до башки туго доходит, так и до мудей моих болезных. Как эта самая Виагра начнет действовать? Угораздило меня это попробовать…».

Прошло 15 минут, потом ещё 15 минут. Завхоз рукою трогал своё естество – как будто навсегда увял его стебелек. По радио зазвучала песня «Одуванчики».

Ему так стало жалко себя, что он уже захотел накатить стакан водки, припасенной в сейфе на всякий случай, да вспомнил слова Нели, что нужен сексуальный толчок. Хотя бы обнять женщину взглядом.

Женщин в больничке хватало. Но зубных врачих завхоз с детства не любил, вместе с медсестрами. Оставались три его уборщицы. «Пойду взгляну, как они работают. Наверняка, снова в гардеробной прохлаждаются. Тут я их и раскручу на что-нибудь!»

Иван Львович тормознул у зеркала, расчесал оставшиеся возле ушей волосы. Застегнул наглухо пиджак, поправил на лацкане нагрудный знак ветерана труда и заслуженного деятеля профсоюза. Есть медали, торжественно врученные в былом Союзе и в бытность его парторгом серьёзного предприятия. Медалей немного, до ордена не дослужился – помешала перестройка и ещё что-то, что он никак не мог тогда понять. А теперь и подавно не понять: в голове туман от алкоголя и таблеток, от новой безумной жизни.

Иван Львович взял щетку с белой щетиной. С усердием очистил пиджак, брюки (особенно коленки). После чего сменил щётку с белой щетиной на щетку с чёрной щетиной. Прошелся её по черным туфлям, смахнув пыль и придав некий блеск и шик. Преобразившись из замордованного подчиненного в солидного начальника, выдвинулся к цели. На всякий случай левую руку сунул в карман брюк, разыскал строптивое мужское достоинство, крепко сжал его в ладони.

Первой попалась на глаза Тома. Она протирала стены, выложенные кафельной плиткой. Сама худая, на чём свет стоит. Длинные волосы собраны в тощий пучок и затянуты сзади обычной резинкой. Лицо бледное, утомлённое и даже измученное. Словно упахалась донельзя. Где только? Силенок, похоже, как у воробья.

Иван Львович громко кашлянул. Тома тотчас обернулась, выказав большие печальные глаза. От страха дернулись веки.

– Шла бы отдохнула, – ни с того ни с сего предложил Иван Львович, – Вид у тебя болезненный. Как будто недоедаешь, недосыпаешь, урабатываешься.

– Так оно и есть, – буркнула Тома.

– Отчего так?

– Вам какое дело?

– У тебя есть автомобильные права? – Иван Львович на вопрос ответил вопросом.

– Нет, конечно. У мужа есть, мне они незачем.

– То-то и видно, – заключил завхоз. – Когда гаишник стоит на посту с полосатым жезлом, думаешь, на что он смотрит?

Тома заморгала.

– Он смотрит на выражение лица. Не пьян ли водитель. Спокоен ли, уверен ли его взгляд. Потому что снижает внимание и способность всё правильно делать не токмо чрезмерной алкоголь, но болезнь, усталость, стрессовая возбужденность. Так и я. Смотрю в каком состоянии работницы у меня, и как это может повлиять на качество их работы.

– А чё я? Работаю и работаю… Недосыпаю, потому что ребёнок приболел. По утрам почти ничего не ем – не хочется. Работы у нас здесь много, сами знаете, не переделать…

За все время разговора рука завхоза не разжимала и слегка поглаживала пэнис, как выражалась Неля. Но пенис не хотел пробуждаться, напротив, от одного вида Томы сжимался, словно протестуя. Вид бледной девы, скорее внушал сочувствие, чем предполагал сексуальный импульс. Поэтому завхоз настоятельно посоветовал совмещать работу с коротким отдыхом и скорее удалился.

Следующим объектом внимания стала Ксюша. Это крепкая бойкая бабёнка с ярко рыжими волосами. Всё в её руках, казалось, горело и спорилось. Ксюша мыла раковину. И мыла оригинально: раскрутила до отказа маховик крана, отчего вода с шумом водопада низвергнулась в грязную раковину, бешено вращала гусак крана влево вправо, пока он, наконец, не отвалился. Струя воды хлынула вверх. Ничуть не испугавшись, закрыла воду, воткнула гусак на место.

– Попалась! – Завхоз схватил её правой рукой за локоть, из левой же руки замаскировано не выпуская чуть дрогнувший член.

– Че попалась!? Кран давно сломан. Я всегда так делаю: окачу раковину водой и вставляя на место.

– А вот ежели тебе вставить в одно место, без подготовки, без должного внимания и ухода, каково будет?

– Нормально будет. Вставляли и не раз, Вам, мужикам, лишь бы сунуть спьяна! Привыкла к такому.

– Ты это про кран?

– Про что ещё! Посмотрите, как наш Ванька ремонт сантехники делает. После такого ремонта или кран не открыть или, наоборот, не закрыть.

– Ты чего заладила: кран, кран… Я-то про другое подумал!

Ксюша прищурилась, хохотнула.

– И в этом плане мне эти мужики вот где стоят! – Она ребром ладони провела по горлу.

– Да ты что! Смотрю молодая, шустрая, симпатичная. Гуляй да веселись!

– Повеселишься тут, когда деньги нужны на одно, второе, третье?! А денег-то и нет, а мужику лишь бы нажраться до сблеву, до отключки.

– Негативный у тебя образ мужчины. – Завхоз скривил губы. Вдруг кисло-сладкий запах густого наваристого борща захлестнул дыхание. Ксюша точно пропитана запахом домашней еды, дешевого стирального порошка, очистителем раковины и ещё чем-то тошнотным, какой-то смеси женского и мужского пота.

Вместо возбуждения его страдалец в штанах получил пощечину. Иван Львович разжал руку и неожиданно для самого себя посетовал: