Сергей Усков - Сто первый мужчина. Роман

– Зря! – Лариса так звонко рассмеялась, что завхоз огляделся по сторонам.

– Ты потише. У меня раньше жена была как ваша секс-игрушка. Я её так построил, что никаких ухаживаний. Ногой топну – ужин несёт, два раза топну – одежду снимает… это точно кнопку нажал – и она делает всё, что мне надо.

– Добегалась!.. Что же сейчас с женой? – осведомилась Лариса.

– Болеет, падла. И этим самым местом в основном.

– Зачем же так о жене неприязненно. С женщинами надо ласково и мягко.

– Во всех мужских болезнях женщины виноваты. Неси скорее подарок. У меня уже зубы сводит и лицо горит! Столбняк как у юноши.

– ОК! Ждите здесь.

Ларисы отставила в сторону швабру. Легким перышком поплыла за подарком. Завхоз смотрел вслед и удивлялся, откуда у этой субтильной девицы столько эмоциональной силы высшей пробы. Вчера его довела до белого каления. Сегодня запустила механизм выработки мужских химических веществ, от которых член стал тверже палки.

Через каких-то пять минут, Лариса вернулась с веселыми искрами в глазах. И завхозу, ошалевшему от эрекции, от имени всех служащих вручила заветную коробочку, перевязанную розовым бантиком.

Каждый раз накануне праздника влюбленных Лариса переживала заново те давние события, переносилась в те годы. Она умела это делать.

Она видела себя в каком-то неведомом третьем веке в крохотном городке, где жил-поживал странный священник Валентин. Шла очередная кровавая война Римской империи, силой оружия устанавливающая в укладе жизни единообразие, в головах – единомыслие. Валентин посмел утверждать обратное: только любовь может объединить мировое людской сообщество. И таким образом приблизить утерянное Царствие Небесное.

Приблизить для тех, кто не успел наделать вереницы ошибок, наглухо закрывающих Небесные врата, кто открыл сердце для первых взрослых чувств, эмоций, прежде установив эмоциональною связь с большим и настоящим Сущим. Тем самым обрученные стали бы осмысленно наполнять частную жизнь частицами Сущего, которая как семь нот, сложилась бы и зазвучала у всех по-своему.

Лариса знала, римский священник Валентин не венчал всех подряд, кто тайно обращался к нему. Он выбирал, кого обвенчать. Выбирал из тьмы страждущих, обремененных болезнями, недугами, пороками, замутненных иллюзиями. Как любовь выбирает, кого коснуться, кого захватить целиком, кого обойти стороной.

В суровые времена воинственного римского императора Клавдия II истинным назначением мужчины считалось подавлять, резать, убивать, насиловать. Это называлось боевым духом солдата. И дух этот поддерживался новой пролитой кровью, порабощением очередного вольного народа. Ощущение превосходства сплачивало легионы в неодолимую дьявольскую силу.

Чтобы убить зверя наверняка, необходимо увидеть его целиком. Чтобы услышать голос единого Бога, необходима вакханалия просвещенного варварства. Когда мечом собирают в одно общее, только тайна может сберечь ростки истинного. Тайна – это любовь. Болезнь – мистическое отлучение от губительной жизни.

В древние времена лечение болезней сродни волшебному таинству. Настои трав, заговоры и привороты – психотерапевтическая процедура. Иначе, – выстраивание правильных мыслей в определенный порядок, когда открываются врата Высшего. Открывается совершенно иной мир, где нет место насилию, принуждению. То, что противоречит гармоничному миропорядку Вселенной, изгоняется в виде метеоритов, астероидов, комет. Эти куски прежде целого несутся на бешеных скоростях, заключая в себе разрушение, страх, лики зла.

Один из самых дорогих друзей Ларисы поведал тайное предание об отчаянных приверженцев Небесной Истины Неизменяемых. Древнее свидетельство гласит, в Золотой век как раз и рухнул астероид, свихнув разум гуманоидов. Повернул их на путь насилия, взаимной вражды и жажды дьявольской власти. В цивилизации освирепевших осталась горстка неизменяемых. Они встретили крушение золотой эры в объятиях друг друга, словно эти объятия были объятием с тем высоким и светлым, что уходило из жизни. Уходило с пожирающим огнём насилия и разрушения.

С приверженцами Небесной Истины Неизменяемых произошло обратное: нашествие Зла укрепила их доброе начало. Их телесная оболочка сохранила содержание счастливого сообщества свободных и развитых граждан неведомой небесной страны. Внешне они вынуждены соответствовать духу времени, наполненного иным содержанием, кровавым, похотливым, завистливым. Тонкая грань, не допускающая Зло в чистые сердца, требовала настройщика: пастыря, священника, друга, любимого, любимую. Болезнь считалась первым признаком, что тонкая грань заслона рушится.

Святой Валентин определял основу болезни и способ лечения, опираясь на градацию высшего и низшего, званных и избранных. Некоторым хватало настоя жизненных сил трав и горячей молитвы. Некоторых лечил лишь точно подобранные слова, – так дребезжащая гитара начинает издавать чистые ясные звуки, соответствующие своему предназначению.

Иным требовалось познать настоящую любовь. Она основательно всколыхнет, сбросит грязь суетного злачного времени, откроет глаза на скрытые сокровища. Этих только венчать, только соединять руки и души в одно целое, невзирая на запреты сильных мира сего, погрязших в крови и разврате. Так он и делал.

Под покровом таинственной ночи священник Валентин соединял сердца и руки влюблённых. Он точно знал: любовь их истинна; это не влечение плоти – продолжение великой традиции любить безоговорочно и быть любимым. Это его миссия, его бескорыстный труд. Это не оценивается в мире людском, лишь оправдывает собственную жизнь в энном времени и энном месте.

Когда императору Клавдию II донесли существенный компромат на странного священника, который вправлял мозги его поданным совершенно не в его имперском духе, гнев сатрапы был неописуем. Валентина заключили в темницу и судьи мира сего стали выискать в законах людских зацепку, чтобы учинить устрашающую кару. Устроить ужасающую казнь.

Временной обителью перед кончиной стала тюрьма – каменная клетка с оконцем в небо и железной дверью на замке, ключ от которого хранил тюремщик, вечно хмурый молчун.

Тюремщик не хотел понимать, за что упрятали в темницу светлого человека. Он всего лишь исполнял служебные обязанности. У тюремщика была взрослая дочь; она так же томилась в темнице физического врожденного увечья. Слепая! От рождения слепая. Сколько таких слепых, глухих, увечных, родившихся на унижения и страдания, на ожидание милости со стороны поднявшихся в этой жизни так высоко, что могли бы на равных говорить с богами. И не слыша их голоса, гласа Высшего, затмевали собой окружающее.