Мадина Рахимбаева - Кобелек

Базаргуль не смогла сдержать вздох, в котором явно читалось, что сейчас предпочла бы принять душ, переодеться и растянуться на кровати хотя бы на полчаса, а то и вовсе заснуть до утра. Но ей предстояло готовить, ужинать, подавая то приборы, то соль, то салфетки, потом мыть посуду и убирать кухню, пока Айбек будет наслаждаться перед телевизором на диване. Всё по заведенному порядку.

«Он дома уже часа два и сидит голодный. Хотя прекрасно делает и плов, и лагман», – сердито подумала она. – «От чего интересно такое непрекращающееся раздражение?» – тут же одернула себя, снимая шубу. – «Полнолуние? ПМС? Вряд ли», – тут же сама себе ответила, мысленно сверяясь с датами.

Базаргуль быстро помыла руки, преодолевая желание залезть под душ, чтобы смыть с себя и ворчливую тетку из метро, и всех тех, кому она была вынуждена улыбаться днём, мысленно пообещала себе, что не пройдет и пары часов, как она это сделает перед сном, переоделась в домашнее и пошла на кухню.

Там на Базаргуль снова нахлынуло раздражение, едва она потянулась в выдвижной ящик за ножом. Приборы снова изменили свое расположение. Теперь суповые ложки были выложены в столбик возле дальней стенки. Вилки выстроились рядом с чайными ложечками и ножами поперек передней. Полотенце под ними лежало то, которое она собиралась как раз сегодня повесить для рук возле раковины. Базаргуль под приборы обычно подкладывала новую тряпочку, которую при очередной генеральной уборке потом использовала для мытья посуды. Такое самоволие предметов значало только то, что в её отсутствие снова приходила мама Айбека Гульсум и переставила всё так, как нравится. К раздражению этого дня прибавилось давнишнее немое почти озверение к этой невидимой, незнакомой, но такой ощутимой женщине. Другие бы только радовались наличию эдакого домашнего эльфа, но Базаргуль это бесило. Да, квартира юридически принадлежит Гульсум. Но фактически здесь уже год живут Базаргуль с Айбеком.

Несмотря на то, что Айбек категорически не знакомил свою мать и свою… Девушку? Женщину? Гражданскую жену? Базаргуль не знала, как она называется, но регулярно передавала подарки для его мамы и бабушки на дни рождения и женские международные дни. И, тем не менее, прикосновения к вещам в своё отсутствие воспринимала крайне болезненно. Даже то, что после поездки летом на выходные на озеро Алаколь на кухне обнаружилась полная кастрюля компота и приготовленное жаркое, было как удар раскаленным жгутом по сердцу Базаргуль. Она не могла понять своей реакции. Не проявляла своего неудовольствия, но раздражение росло.

В это время где-то в прихожей глухо из сумки донеслась мелодия. Базаргуль вспомнила, что не позвонила маме и не сказала, что нормально добралась. И ещё даже не выложила мобильник. Она пошла к городскому телефону. Мама никогда не звонила ей сама на домашний. Да и никто не звонил Базаргуль сюда. И трубку она никогда не снимала. И никто не приходил к ней в эту квартиру в гости. Только друзья Айбека. Она как будто здесь не существовала. Задавив горькое чувство, она весело сказала маме, что всё хорошо.

Базаргуль накрыла на стол. Налила Айбеку чай и поставила, чтобы остывал. Всё, как ему нравится. И позвала его ужинать.

– Как работа? – спросил Айбек и откусил немного от куска свежего батона.

– Передаю дела потихоньку. Что тут уже осталось? Неделя вместе с праздниками. И всё. День после Нового года ещё здесь, а потом уже на новое место. У тебя как?

– Затишье.

– Ты какой-то странный.

– С чего это? – Айбек странно напрягся.

– Ну не знаю.

– Давай потом об этом поговорим.

– Почему не сейчас?

– Потом.

– Как скажешь.

Они перестали изображать тихую вечернюю беседу и сосредоточились на своих тарелках. После того, как все съёл, Айбек, как обычно, поблагодарил, встал из-за стола и ушёел в зал, откуда донеслись звуки его очередного сериала.

Базаргуль вздохнула уже который раз за этот вечер и начала мыть посуду. После душа камень где-то за грудиной не рассосался. Его не смыло струями воды. Она легла в постель, но долгожданный сон не приходил. Спустя немыслимое количество секунд и минут в темноту пришел Айбек, тихо разделся и лег со своего края под своё одеяло.

Легко сказать: «Потом поговорим». Можно подумать, что этот разговор испарился до поры до времени. Хотя, наверное, он на самом деле стал паром, воздухом. Висит сейчас над кроватью и прижимает своей массой, не давая вздохнуть. Он стал едким испарением и разъедает глаза. Этот разговор третьим лежит между ними. Как граната без чеки. Малейшее неаккуратное движение, и, кажется, их разнесет на мелкие кусочки по комнате. Эти слова давно витали рядом, заглядывали в окна, пробирались на балкон. Они шмыгали со сквозняком по полу и натягивали невидимые нити, о которые они спотыкались.

Это всё пустые страхи. Может, на самом деле Айбек готовит важное предложение. Почему бы и нет? Они давно вместе, это вполне логичное продолжение.

«Может быть», – подумала Базаргуль, всматриваясь во что-то в стене невидящим взглядом, – «меня даже пригласят на день рождения его бабушки. И мы, наконец, все познакомимся. И моя мама тоже будет. А потом я буду гулять во дворе с коляской. Обязательно будет лето. И мы во дворе будем ждать нашего папу. Айбек – папа. Смешно. Наверняка, он мне будет припоминать тот разговор, когда я сказала, что уже готова быть женой и матерью, но не с ним. Не раз он мне скажет, что видишь как хорошо, что я назначил этот испытательный срок. А то бы так и ушла. Как здорово! Так все и будет».

Базаргуль заснула, улыбаясь, а слезинка так и замерла в уголке глаза.

Субботнее утро выдалось на редкость холодным. Базаргуль почувствовала, что не хочет вылезать из-под тёплого одеяла, идти в холодную кухню, набирать холодную воду в холодный чайник. Потом поняла, что от человека, лежащего рядом, тянет ещё более страшным холодом. Она не испытала ни малейшего желания залезть под его одеяло, прижаться к нему и поцеловать, как делала это раньше. Ей показалось, что теплее всё-таки будет уйти в промозглую глубину квартиры.

Она поставила на огонь чайник, порезала один из батонов этой недели, взбила пару яиц с солью, обмакнула в них хлеб и пожарила гренки, надеясь растопить невидимый лёд этим нехитрым горячим блюдом. Но по-прежнему было холодно в квартире, холод между ними, сидящими за одним столом. Неуместный горячий чай так и не смог протолкнуть комок. Ей стало страшно от того, что он, наконец, скажет. И ещё страшнее от молчания.

Айбек оделся, собрался на работу, куда ходил по субботам больше для создания видимости усердного труженика, и уже на пороге сказал, подняв глаза:

– Я думаю, тебе лучше вернуться к маме.

У Базаргуль отнялся язык. Комок стал твёрже и больше. Казалось, что он разорвёт горло. Она молча развернулась и пошла в комнату собирать вещи. Он пришёл следом.